плавно опустилось на дно - оно не принесло счастья своему последнему вла-
дельцу.
Ряды воинов Шефа смешались, как только люди поняли, что происходит в
гавани, - никто из них не видел раньше ничего подобного. Заметив, что
нападавшие остановились и на что-то пялятся, люди Кормака тоже повернули
головы. Оба отряда застыли, охваченные ужасом. Они не могли вмешаться.
Через некоторое время Шеф вышел вперед и заговорил с тем, кто казался
главным среди людей на пирсе.
- Сложите оружие, - крикнул он. - Мы обещаем, что вы останетесь
живы и здоровы, а потом свободно вернетесь домой. Вам теперь от нас не
уйти. А крови сегодня было пролито достаточно.
Воевода с побелевшими губами оглянулся на своих людей, увидел, что они
дрожат от ужаса, их боевой дух испарился. Он кивнул, не спеша положил меч
и щит. Кутред вышел вперед, пробивая через толпу дорогу для Шефа, вместе
с ним направился к краю пирса.
Когда они подошли туда, откуда-то возникла женщина и с криком
устремилась на них. Рагнхильда, с ножом в руке, равнодушная к страшной
морской бойне, помнящая только о своей мести. Она накинулась на Шефа
подобно фурии, опустив нож для удара снизу. Шеф увидел ее приближение,
узнал зеленые глаза, которые целовал, волосы, которые столько раз гладил.
Копье бессильно поникло в его руке, он подбирал слова оправдания.
Подбегая, она кричала что-то, он уловил только: "...убил моего сына!"
Он замер с опущенными руками, парализованный, надеясь на объяснение,
на еще одно чудо.
Между ними шагнул Кутред, удар ножа проскрежетал по твердой
поверхности его щита. Он инстинктивно поднял шит, чтобы отбросить
Рагнхильду. Ее глаза расширились от неожиданного удара, она повалилась
назад, потянут за собой щит с острием длиной в фут, которое Шеф приварил
собственными руками. Острие пронзило ей сердце под грудью.
- Бог мне свидетель, - сказал Кутред, - это был несчастный случай. Я в
жизни не убивал женщин.
- Слишком много смертей, - сказал Шеф. Он склонился над
Рагнхильдой, высматривая признаки жизни. Ее губы все еще шевелились, все
еще проклинали его. Затем они сомкнулись, и он увидел ее закатившиеся
глаза. Когда он ушел, подошел Кутред, наступил на распростертую руку
Рагнхильды и выдернул свой щит. Он потряс головой, украдкой оглянулся, не
видел ли Шеф, что он только что сделал.
Но взгляд Шефа уже обратился от тела на пристани к кровавой,
разрезаемой плавниками поверхности моря. Тут же, не веря глазам, он
уставился на другую сторону бухты. На мелководье у противоположного
берега сидели двое, ясно видимые в свете наступающего дня. Позади него
поднялся гул изумления - все новые и новые люди замечали необычную
картину. За сегодняшнее утро уже второе зрелище, которого никто из живу-
щих не видел раньше. Один из Потаенного Народа.
* * *
Эхегоргун, в точности угадав мысли китов, легко и уверенно пересек узкий
пролив вслед за вельботами. Он видел, что люди Шефа высадились на берег,
видел и слишком самоуверенных моряков, направивших свои лодки прямо в
гавань, где их встретили и уничтожили киты. Он держался в отдалении, но
прошел вслед за касатками в гавань, уверенный, что заранее услышит, если
стадо повернет в его сторону. Он пристроился вблизи от берега так, что лишь
макушка торчала, и с виду не отличался от обычного серого камня. Он с
любопытством, но без особого интереса следил за делами людей - до тех
пор, пока не увидел двоих, - они грузили в лодку сразу узнаваемое мощное
тело. Бранд, сын Барна, сына Бьярни. Внук его родной тети.
Эхегоргун прекрасно понимал, что произойдет дальше. У него была лишь
пара минут на то, чтобы это предотвратить. Как тюлень он бросился в воду,
на мгновенье прильнул к корме "Журавля", оценил расстояние до головной
лодки, в которой находились Кормак и Бранд, ощутил биение и сутолоку
китовых туш в каких-то нескольких ярдах от себя. Он нырнул, устремясь впе-
ред, как выдра.
Бранд лежал беспомощный и связанный на дне лодки, нога Кормака
утвердилась на его груди, и увидел он только серую руку, ухватившуюся за
планширь. Затем лодка опрокинулась. Опрокинулась в сторону Эхегоргуна, за
доли секунды до первого удара китов. Пока люди кричали и размахивали
оружием, могучая десница ухватила Бранда за рубаху, протащила через борт
и вглубь, вглубь, прочь от разлетающихся досок и молотящих по поверхности
воды рук и ног.
На секунду Бранд поддался чисто человеческому суеверному ужасу.
Схвачен марбендиллом, который пообедает им на дне моря. Однако и в этой
суматохе он почти узнал вцепившуюся в него руку. Бранд сжался, не
сопротивляясь, удерживая рвущийся из груди воздух.
Медленно его тащили под водой, сжимая нечеловеческой хваткой. Под
килем "Журавля". Через залив. На мелководье. Когда они оба выбрались,
наконец-то сделав судорожный вдох, Бранд уставился в лицо спасителя. Тот в
ответ уставился на него. Пока Эхегоргун доставал кремневый нож и разрезал
веревки на руках Бранда, они молча искали друг в друге похожие черты,
семейное сходство.
Наконец, сидя на мелководье, Бранд заговорил.
- Я оставлял сообщения для тебя и твоих сородичей на нашем секретном
месте, - сказал он, - и я всегда соблюдал наш договор. Однако я никак не
ожидал увидеть тебя здесь при дневном свете. Ты один из тех, кого встретил
мой дед Бьярни.
Эхегоргун улыбнулся, обнажив свои громадные зубы.
- А ты, должно быть, мой дорогой родич Бранд.
ГЛАВА 24
- Довольно дорогое занятие обеспечивать вам кров, - сказал Бранд
устало.
Шеф не ответил. Он мог бы возразить, что занятие это по временам
довольно выгодное, но следовало сделать скидку на настроение Бранда. Шеф
не был уверен, сколько дней прошло с момента сражения - в высоких
широтах такие вещи трудновато определить. Все находившиеся в поселке
люди самозабвенно работали, больше чем было в их силах, останавливаясь,
только когда во сне валились с ног. Однако - и это был недобрый знак -
темнота возвращалась на небо. Лето кончалось, приближалась зима. В
Галогаланде она наступает очень быстро.
Сколько бы дней ни прошло, поселок все еще выглядит едва обжитым. Все
три корабля в гавани были потоплены или разрушены. По чистому невезению
Квикка и его команда ухитрились правильно установить прицел и выстрелить
как раз в тот момент, когда битва была выиграна, попав камнем в "Журавль"
точнехонько в основание мачты. Охваченная ужасом перед китами, его
команда сумела на веслах подвести корабль к берегу, но никогда больше
"Журавль" не сможет отправиться в плавание. "Морж" по-прежнему лежит
на дне гавани, его мачта сиротливо торчит над водой. "Чайка" была охвачена
пламенем и сгорела дотла. Хотя имеются маломерные суда всех видов, из них
нет ни одного достаточно большого, чтобы доплыть на юг до Тронхейма,
ближайшего порта, и вернуться с провизией. Со временем большой корабль
можно было бы изготовить из уцелевших досок и бревен - потому что
хороший корабельный лес, конечно, не найти на этих пустынных берегах и
продуваемых всеми ветрами островах. По той же причине трудно отстроить
сгоревшие хижины, при всем местном искусстве использовать в
строительстве камень и дерн. Большая часть свалившегося на жителей
благодаря гриндам богатства исчезла в пламени пожара, а вместе с ним и
содержимое складов и хранилищ, где Бранд хранил не только меха, пух и
кожи из финской дани, которыми он торговал, но также мясо, сыр и масло,
которыми сам кормился.
А ведь помимо команды Шефа и команды Гудмунда добавилось еще около
семи десятков спасшихся с "Журавля". Им было обещано сохранить жизнь, и
никто не собирался нарушать это обещание. Однако всех их нужно кормить.
Вряд ли все до одного переживут надвигающуюся на остров зиму, как бы
старательно ни добывать рыбу и тюленей. Многие галогаландцы уже пре-
спокойно разъехались по родным хуторам и фермам, дав тем самым понять,
что их не касаются трудности Бранда. Они-то выживут. Это чужаки и их
хозяева, если сдуру поделятся едой, будут умирать.
- По крайней мере, у нас есть серебро и золото, - продолжал Бранд. -
Они не горят. Самое лучшее, что мы можем сделать, это собрать из кусочков
корабль, хоть какую-нибудь посудину, напихать в него как можно больше
людей и отправить на юг. Если он пойдет вдоль берега, рано или поздно
попадет куда-нибудь, где найдется запас провизии. Потом отпустим
Рагнхильдовых фолдцев, накупим, сколько сможем, еды и повернем назад на
север.
И опять Шеф ничего не ответил. Если бы Бранд не был таким усталым, он
бы сам заметил недостатки в своем плане. Фолдцев будет достаточно много,
чтобы справиться со своей охраной, забрать деньги и оставить поселок по-
прежнему без еды. А в ином случае их охрана потребовала бы слишком много
сил. Фолдцев придется отослать одних. Если только им как-нибудь удастся
преодолеть страх перед китами и снова выйти в море.
- Извините меня, - сказал Бранд, покачав своей тяжелой головой. - На
меня слишком много всего свалилось, чтобы я мог выработать разумный
план. Мой родич - марбендилл! Я это знал, но теперь знают все. Что скажут
люди?
- Они скажут, что тебе повезло, - вмешался Торвин. - В Швеции живет
один жрец Пути, его призвание - служить богине Фрее. Он занимается
разведением животных, вроде того как скрещивают разные породы коров,
чтобы лучше доились, или овец, чтобы давали больше шерсти. Он часто
разговаривал со мной о мулах, о помесях собаки и волка и прочем таком. Как
только он узнает, он приедет сюда. Потому что мне кажется, что мы и
морской народ больше похожи на собак и волков, чем на лошадей и ослов.
Ведь твой дед Бьярни сошелся с одной из их женщин, и у нее родился сын,
твой отец Барн. Но у Барна тоже был ребенок, это ты, и ваше родство сразу
заметно. если вас поставить рядом. Если бы Барн был как мул, бесплодный
мул, этого бы не могло произойти. Значит, мы и марбендиллы не очень
далеки друг от друга. Может быть, в нас больше крови марбендиллов, чем мы
думаем.
Шеф кивнул. Эта мысль приходила ему в голову и раньше, когда он
смотрел на северян, с их массивными костяками, надбровными дугами, их
волосатой кожей и кустистыми бородами. Но он ни с кем не делился этими
мыслями. Он заметил, что местные жители редко употребляли слово
"тролли", предпочитая говорить "морской народ" или "марбендиллы",
словно они тоже догадываясь о каком-то родстве.
- Ладно, может быть, и так, - сказал Бранд, несколько приободрившись.
- Я не знаю, что нам делать. Я хотел бы, не побоюсь об этом сказать, хотел
бы получить совет от своего родича.
Но Эхегоргун исчез вскоре после того, как вытащил Бранда на берег.
Кажется, его на какое-то время позабавило внимание, которое он привлек, и
определенно его порадовала благодарность Бранда. Но потом, видно, шум
надоел ему, и он исчез так, как умеет только Потаенный Народ. С собой он
забрал Кутреда, их видели плывущими через пролив обратно на материк.
Кутред произвел впечатление на Эхегоргуна.
- Не совсем Хлипкий, - высказался он. - Во всяком случае, сильней,
чем Мистарай. А посмотри на шерсть у него на спине! Его хорошенько
смазать жиром, и будет плавать как тюлень. Мистарай он понравился. Был бы
для нее хорошей парой.
От такого сообщения Шеф вытаращился, а потом заговорил, с трудом
подбирая слова.
- Мне показалось, Эхегоргун, ты говорил, что знаешь, что случилось с
Кутредом. Ну, что с ним сделали другие Хлипкие, отрезали ему, ну, не то, что
делает его мужчиной, а то, что...
Эхегоргун его прервал:
- Я знаю. Для нас это значит меньше, чем для вас. Знаешь, почему ваша
жизнь так коротка? Потому что вы спариваетесь все время, а не только в
сезон. Каждый раз, как вы это делаете, часть вашей жизни уходит. По тысяче
раз на каждого ребенка, я ведь подслушивал под многими окнами. Ха!
Мистарай ищет в мужчине другое.
И с этим они ушли. Шеф успел только переговорить с Кутредом и наказал
ему попросить Эхегоргуна, чтобы тот похоронил свою человеческую добычу,
как человек, а не коптил трупы, как... как марбендилл.
