сказаться на многих его способностях и мыслях. Больше того, возраст этого
среза далеко не точен. Некоторые нити, которые мы восстановили, до этого
возраста не доходят, а другие тянутся гораздо дальше. Но важно другое - мы
начинаем видеть нечто похожее на целостную личность. Еще пока не совсем
завершенную, но способную обучаться. Перед нами во многом прежний Брайан -
но, на мой взгляд, еще в недостаточной мере.
При этих словах она нахмурилась, потом заставила себя улыбнутъся.
- Во всяком случае, сейчас об этом думать еще рано. Важно то, что мы
уже можем добиться от него активного, сознательного сотрудничества. А это
значит, что теперь можно переходить к следующему этапу.
- Какому?
Снэрсбрук мрачно взглянула на него:
- Мы восстановили почти все, что можно было восстановить "пассивно".
Но есть множество категорий понятий, до которых мы просто еще не
добрались. Например, Брайан, видимо, утратил все знания о животных - есть
такая специфическая форма афазии, она уже наблюдалась при травмах мозга.
Вероятно, наступил момент, когда полезный эффект от восстановления прежних
немов Брайана начнет становиться все меньше. Поэтому, продолжая это
делать, я намерена перейти к новому этапу. Можно назвать его переливанием
памяти. Я предполагаю локализовать эти недостающие области - области
знания, которыми обладает буквально каждый ребенок, но которых пока лишен
Брайан, - и загрузить соответствующие структуры из базы общеизвестных
данных системы "цик-9".
Беникоф задумался, хотел что-то сказать, но она жестом остановила
его.
- Об этом лучше поговорим как-нибудь в другой раз.
Она тряхнула головой. На нее вдруг нахлынула невероятная усталость,
которую она до сих пор сдерживала лишь усилием воли.
- Давайте съедим по бутерброду и выпьем по чашке кофе. Потом, пока
Брайан спит, я запишу в историю болезни все, что уже сделано. Нам придется
руководить каждым его шагом. А это значит, что мне - и компьютеру - нужно
знать о нем больше, чем знает он сам.
Бинты, которые удерживали его в неподвижности, уже сняли, и остались
только низенькие загородки по бокам кровати. Ножной конец кровати подняли,
и тело Брайана больше не лежало горизонтально. Волоконнооптический кабель,
который через затылок уходил внутрь черепа, был почти не виден под
повязкой. Все капельницы и провода, ведущие к приборам, убрали, оставив
только несколько почти незаметных датчиков, прикрепленных к коже. Если бы
не темные круги под покрасневшими глазами и не бледность, он выглядел бы
почти здоровым.
- Брайан, - произнесла Эрин Снэрсбрук, не отрывая глаз от экрана
энцефалографа, кривая на котором свидетельствовала о том, что больной
пробуждается. Брайан открыл глаза.
- Ты помнишь, о чем мы недавно говорили?
- Да. Вы доктор Снэрсбрук.
- Очень хорошо. Ты знаешь, сколько тебе лет?
- Четырнадцать. Исполнилось. Что со мной случилось, доктор? Вы не
хотите мне сказать?
- Конечно, хочу. Но все в свое время. Ты согласен, чтобы я объясняла
тебе все понемногу, в том порядке, какой считаю нужным?
Брайан немного подумал и ответил:
- Наверное... Вы доктор, вы и лечите.
Ее на мгновение охватила радость. Немудреная шутка - но она
свидетельствовала о том, что он в полном сознании.
- Хорошо. Если ты согласен, я обещаю рассказать тебе всю правду и
ничего от тебя не скрывать. Но прежде всего - что ты знаешь об устройстве
мозга?
- То есть о его строении? Это скопление нервной ткани внутри черепа.
Оно состоит из большого мозга, мозжечка, варолиева моста и продолговатого
мозга.
- Довольно точно. У тебя была мозговая травма, и тебе делали
операцию. Кроме того...
- У меня что-то неладно с памятью.
Снэрсбрук удивленно посмотрела на него:
- Откуда ты знаешь?
На губах Брайана появилась слабая улыбка - он был доволен своей
маленькой победой.
- Это очевидно. Вы хотели знать, сколько мне лет. Я смотрел на свои
руки, пока вы говорили. Сколько мне лет, доктор?
- Немного больше.
- Вы обещали, что скажете мне всю правду.
Эрин предполагала держать эту информацию про себя, сколько будет
возможно: она могла оказаться для Брайана очень болезненной. Но Брайан ее
опередил. Нет, теперь только правда, и ничего, кроме правды.
- Тебе почти двадцать четыре.
Брайан медленно переваривал ее слова. Через некоторое время он
кивнул.
- Ну, ничего. Если бы пятьдесят, или шестьдесят или что-нибудь в этом
роде, дело было бы скверно, - значит, я прожил почти всю свою жизнь и
ничего об этом не помню. А двадцать четыре - это ничего. Ко мне вернется
память?
- Не вижу причин, почему бы ей не вернуться. Пока твое выздоровление
идет отлично. Я потом объясню все в подробностях, если ты захочешь, но
пока постараюсь говорить попроще. Я хочу простимулировать твою память и
помочь тебе найти к ней доступ. Когда это произойдет, твоя память
восстановится, и ты снова станешь целостной личностью. Не могу обещать,
что удастся восстановить всю память, у тебя были большие повреждения, но.
- Если я не буду знать, чего мне не хватает я ведь не буду это
чувствовать.
- Совершенно верно.
Быстро соображает. Может быть, память у него все еще как у
четырнадцатилетнего, но мыслительные процессы соответствуют куда более
зрелому возрасту. Ведь он был вундеркиндом. В четырнадцать лет он уже
учился в колледже. Это не обычный четырнадцатилетний мальчик.
- Но дело не только в том, что ты этого не почувствуешь. Ты должен
понять, что человеческая память - не магнитофон, который записывает все
подряд в хронологическом порядке. Она устроена совсем иначе - скорее как
неаккуратно ведущаяся картотека, снабженная запутанным и противоречивым
указателем. И не просто запутанным - время от времени мы изменяем принципы
классификации понятий. Когда я говорю, что сохранила воспоминания детства,
это на самом деле неверно. У меня сохранились воспоминания об этих
воспоминаниях. Понятия, о которых я много раз думала, осмыслила их,
упрощала.
- Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать. Но только прошу вас,
прежде чем мы начнем, вы должны кое-что мне сказать. Десять лет - долгий
срок. За это время многое может случиться. Моя семья...
- Долли была здесь и хочет увидеться с тобой.
- Я тоже. А отец?
"Только правда, - мелькнуло в голове у Эрин Снэрсбрук. - Даже если
она причинит страшную боль".
- Мне очень жаль, Брайан, но... твоего отца нет в живых.
Наступила пауза. По его лицу текли слезы. Лишь долгое время спустя он
заговорил снова:
- Не надо сейчас об этом рассказывать. А я? Что я делал все эти годы?
- Ты окончил университет, занимался исследовательской работой.
- По искусственному интеллекту? Это то, чем занимается отец, я тоже
хочу этим заниматься.
- Ты этим занимался, Брайан. Ты добился успеха во всем. Больше того,
ты совершил важный прорыв - ты действительно построил первый искусственный
интеллект. Перед тем как тебя ранили, ты был на пороге успеха.
Это сопоставление не ускользнуло от Брайана, и он сделал логический
вывод.
- До сих пор вы говорили мне всю правду, доктор. Мне кажется, вы
ничего не скрывали.
- Нет. Это было бы нечестно.
- Тогда скажите мне вот что. Мои травмы имеют какое-то отношение к
искусственному интеллекту? Их причинила машина? Я всегда считал, что
истории про злой искусственный интеллект - чушь.
- И был прав. Но есть злые люди. Тебя ранили в лаборатории люди,
которые хотели похитить твой искусственный интеллект. И на самом деле все
получилось не так, как в этих историях, а как раз наоборот. Твой
искусственный интеллект не причинил никакого зла - управляемые им
микроманипуляторы очень мне помогли. Только благодаря им ты сейчас в таком
состоянии и я могу с тобой говорить.
- Расскажите мне про искусственный интеллект!
- Нет, Брайан. Нам придется шаг за шагом восстанавливать твою память
до тех пор, пока ты сам не расскажешь мне, как он работает. Ты его
изобрел, а теперь тебе придется изобрести его снова.
11. 1 ОКТЯБРЯ 2023 ГОДА
Сестра, которая принесла Брайану завтрак, подняла шторы. Он проснулся
еще на рассвете, и с тех пор ему не давали заснуть мысли, беспорядочно
проносившиеся у него в голове. Голова была вся забинтована - он потрогал
повязку. Что с ним случилось? Почему он потерял все эти годы? Селективная
амнезия? Но такого не бывает. Надо будет попросить доктора, чтобы она
подробнее рассказала, какие у него повреждения. А может быть, и не надо.
Сейчас ему не хотелось об этом думать. Еще рано. Точно так же он не хотел
думать о том, что отец умер.
Где там блок дистанционного управления телевизором? Его до сих пор
поражало качество изображения - но не качество передач. Программы были
такие же бездарные, как и раньше. Еще раз посмотреть новости? Нет, они
только ставили его в тупик - слишком много непонятных намеков. Когда он
пробовал понять, о чем идет речь, у него портилось настроение - он и без
этого совсем запутался. А, вот это лучше - детские мультики. Теперешняя
компьютерная анимация - это что-то фантастическое. И все же, несмотря на
невероятно высокое качество, они по-прежнему используют мультфильмы, чтобы
рекламировать чересчур сладкие каши на завтрак. Десять лет - немалое
время. Об этом тоже не надо думать. Или надо думать о том, как можно будет
вернуть эти годы. А стоит ли? Зачем жить ту же самую жизнь сначала? Что
сделано - то сделано. Хотя, может, и приятно было бы снова повторить те же
самые ошибки. Но он собирался не заново прожить эти годы, а только вернуть
память о них. Какое-то нелепое положение, и оно ему не слишком нравилось.
Но выбора у него все равно не было.
Он был рад, когда его отвлек завтрак. Он уже не чувствовал во рту
привкуса лекарств и проголодался. Апельсиновый сок был холодный, но и яйца
всмятку тоже. Тем не менее он управился с ними и подобрал все до последней
крошки кусочком хлеба.
Сестра только успела убрать тарелки, как вошла доктор Снэрсбрук. С
ней была какая-то женщина - он не сразу узнал Долли. Но если она и
заметила его удивленный взгляд, то не показала вида.
- Ты хорошо выглядишь, Брайан, - сказала она. - Я так рада, что тебе
становится лучше.
- Значит, ты раньше уже видела меня здесь, в больнице?
- "Видела" - не очень подходящее слово. Тебя почти не было видно за
всеми этими бинтами, трубками и трубочками. Но это уже в прошлом.
И он тоже. Он весь в прошлом. Эта худая седеющая женщина с морщинками
вокруг глаз была совсем не похожа на ту маму Долли, какую он помнил.
Память приобрела для него новый смысл - теперь это нечто такое, что нужно
ворошить, восстанавливать, в чем нужно разбираться. Воспоминания о прошлом
- то, о чем так высокопарно писал старик Пруст. Интересно, удастся ли ему
лучше выйти из положения, чем этому французу?
- Долли оказала нам огромную помощь, - сказала доктор Снэрсбрук. - Мы
говорили о тебе и о твоем состоянии, и она знает, что твои воспоминания
обрываются несколько лет назад. Когда тебе было четырнадцать.
- А ты помнишь меня таким, каким я был в четырнадцать лет? - спросил
Брайан.
- Не так легко это забыть, - она впервые улыбнулась и сразу стала
гораздо привлекательнее - морщинки вокруг глаз разгладились, напряженное
выражение лица исчезло. - На следующий год ты должен был поступать в
университет. Мы тобой очень гордились.
- Я действительно очень хочу в университет. Хотя, кажется, получилась
глупость. Доктор сказала мне, что я уже его окончил. Но я прекрасно помню
