нам, ваши эксплуатационники занимаются для нас нашим солнцем и следят за
тем, чтобы оно всегда сверкало, как положено. И еще они должны делать
дождь. И реку - она действительно кончается в болоте. А что вы делаете с
водой потом: замняете ее обратно в трубу и пускаете как водопад?
- Да, - сказала она, двумя руками сжимая свой деус и высоко подняв
голову. - Именно это мы и делаем. Мы наблюдаем и защищаем вас от бед, день
за днем, во все времена года, ибо мы - Наблюдатели и не просим для себя
ничего, кроме возможности служить.
В его смехе не было веселья.
- Да, вы служите. Плохо служите. Почему вы не сделаете так, что бы
течение реки было сильным весь год, чтобы у нас была вода? Почему вы не
пускаете дождь, когда он нужен? Мы возносим молитвы о дожде, и ничего не
случается. Слушают ли боги - слушаете ли вы? - Он щелал шаг назад во
внезапном озарении. - Или же богов нет вообще? Коатлики спокойно сидит в
ваших пещерах, а вы делаете нам дождь, когда пожелаете. - Печаль понимания
наполнила его. Он сказал: - Даже в этом вы нам всегда лгали. Нет никаких
богов.
- Ваших богов нет, но есть великий бог, единый бог, Бог - Великий
Создатель. Он - тот, кто создал все это, придумал и построил, а потом
вдохнул жизнь, и все началось. Солнце первый раз вышло из туннеля,
зажглось костром и отправилось в свое первое путешествие по небу. Вода
забила водопадом и наполнила пруд, омочило ждущее русло реки. Он посадил
растения, создал животных и тогда, когда Он был готов, населил долину
ацтеками и поместил Наблюдателей следить за ними. Он был сильным и
уверенным, и мы сильны и уверены в его образе, и мы чтим Его и выполняем
Его помыслы. Мы - дети Его, и ты - Его дитя. Мы следим за вами, следим,
как вы выполняете его помыслы.
На Чимала все это не произвело впечатления. Напевность ее слов и свет
в ее глазах слишком напомнили ему жрецов и их молитвы. Если боги мертвы -
что ж, он не возражает против их ухода, но он не жаждал получить так
быстро новых. Тем не менее он одобрительно кивнул, потому что она сообщала
ему факты, которые он должен был знать.
- Значит, вот он, внешний мир, - сказал он. - То, чему нас учили, все
ложь. Шар из газа отсутствует, Земли нет, а звезды - маленькие пятна
света. Вселенная - это камень, камень, крепкий камень повсюду, а мы живем
в маленькой пещере, находящейся в его центре. - Он слегка пригнулся, как
будто подавленный обилием окружавшем его камня.
- Нет, так будет не всегда, - сказала она, молитвенно складывая перед
собой руки. - Придет день, когда наступит конец, избранный день, когда мы
все освободимся. Ибо смотри, - она протянула ему деус, - посмотри на число
дней со времени создания. Видишь, как велико их число - с том времени, как
мы начали выполнять свой долг по отношению к Великому Создателю, который
является отцом всех нас.
- 186 175 дней со времени основания мира, - сказал Чимал, глядя на
играющие цифры. - И что же, ты все время так и следила за нами?
- Нет, конечно нет. Мне нет еще и семидесяти. Этот деус -
драгоценность, переданная мне, когда я принимала присягу Наблюдателей...
- Сколько тебе лет? - спросил он, и в ее ответной улыбке была злобнам
насмешка.
- Шестьдесят восемь, - сказала она. - Мы высечены из дней нашей
службы и веры, что столько лет наполняла наши жизни. О, наши жизни не так
коротки, как жизни низших животных... и ваши.
Ответить на это было нечем. Наблюдательнице Оружия нельзя было дать
больше двадцати с небольшим лет. Могло ли ей быть столько, сколько она
сказала? Еще одна тайна добавилась к остальным. В установившейся тишине
сделался явственным далекий жужжащий звук, как если бы где-то летало
какое-то насекомое.
Звук усиливался, и девушка первой узнала его. Оттолкнувшись от стены,
она кинулась в туннель, в направлении, откуда доносился звук. Чимал мог бы
легко поймать ее, но, уже собравшись это делать, он тоже узнал звук и
останосился в нерешительности.
Еще одна машина.
Он мог поймать девушку, но и его самого могли поймать. Взять вещь,
которая убивает? Но какой смысл убивать ее? Возможности возникали одна за
другой, и он отметал их одну за другой. В машине должно было сидеть много
мужчин, и все они - с вещами, которые убивают. Он может убежать, это,
пожалуй, самый умный выход. Они остановятся, чтобы подобрать девушку, и он
выиграет время. Еще продолжая обдумывать этот шаг, он уже бросился к
машине и, оказавшись в ней, нажал на рычаг так сильно, как только мог. На
полу что-то взвизгнуло, и машина рванулась, как стрела, пущенная из лука.
И все же, хотя машина продолжала набирать скорость, он понимал, что такой
выход нельзя считать полным. Мог ли он сделать что-то еще? Едва подумав об
этом, он увидел темное пятно в туннеле впереди. Он быстро потянул за
другой рычаг и успел остановить машину у подножия лестницы.
Другой выход из туннеля, ряды ступеней ведут к выходу... во что? В
такое место, где небо находится наверху, без сомнения, рядом с колеей
солнца. То было уже второе отверстие, и существовала возможность того, что
есть и другие. Подумав об этом, он снова нажал на первый рычаг. К тому
времени, как он достигнет следующем отверстия - если только достигнет его,
- он решит; что делать дальше. Он рисковал, но в этом странном новом мире
вся жизнь была риском. Нужно было составить план действий.
Еду и воду нужно держать при себе. Одной рукой продолжая управлять
машиной, он другой расстегнул на себе одежду и убрал за пазуху столько
пакетов с едой, сколько смог. Потом он допил воду из контейнера и отбросил
его прочь. С собой он возьмет полный. Осталось решить лишь проблему
машины. Если та остановится под отверстием, они поймут, каким путем он
ушел, и станут его преследовать. Он не знал, сможет ли убежать, если людей
будет очень много сразу. Может ли машина ехать сама по себе? В конце
концов, если рычаг отведен вперед, она должна двигаться. Такое мог сделать
даже ребенок. Вначале он посмотрел на рычаг, потом оглядел машину. Если бы
было к чему пристегнуть рычаг, он бы просто пустил машину вперед. Потом,
все еще держа одной рукой рычаг, он осторожно встал и повернулся спиной к
приборной доске. Одну ногу он поставил на спинку стула и начал с силой
нажимать на нее. Он жал так до тех пор, пока что-то не хрустнуло и стул не
упал вперед. Да, если хорошенько его прижать, то он, пожалуй, подойдет.
Сев вновь, он увидел, что другой рычаг ушел далеко вперед.
Чимал вышел из машины раньше, чем та успела остановиться. Он схватил
контейнер с водой, вещь, которая убивает, и взялся за сломанное сиденье.
Другой машины видно не было, но он мог слышать далекое гудение. Поместив
сломанное сиденье против другого, он прижал его верх к рычагу. Машина
рванулась вперед, оттолкнув его в сторону, потом замедлила ход и совсем
остановилась, так как сиденье потеряло нужное положение. Он побежал за ней
и услышал, что гудение другой машины сделалось более громким.
На этот раз он поставил сиденье спинкой к первому, чтобы его
квадратная часть могла давить на рычаг. Сердито взревев, машина
устремилась вперед и продолжала ехать все быстрее и быстрее. Чимал не стал
смотреть ей вслед. Жужжание второй машины становилось все более громким, и
он поспешил вернуться к отверстию с лестницей. Одной рукой прижимая к
груди воду и оружие, он почти бегом взобрался по лестнице, помогая себе
как мог другой рукой.
Он уже приготовился вступить в отверстие, когда внизу появилась
другая машина. Затаив дыхание, он ждал, остановится ли она, жужжание ее
делалось все более слабым, а потом пропало совсем. К тому времени, когда
поймут, что он сделал, он будет уже далеко от этого места. Им не будет
известно, каким выходом он воспользовался, а это значительно увеличивает
его шансы на то, что ускользнуть удастся. Медленно он поднялся к небу
наверх.
Выбравшись наружу, он почувствовал, что его согревают солнечные лучи.
Потом ему сделалось жарко.
Во внезапном приступе страха он поднял голову и увидел, что сверху
вниз на нем надвигается огромный горящий солнечный диск.
4
Некоторое время он стоял так, наполовину возвышаясь над отверстием.
Ужас парализовал его. Но этот ужас быстро прошел, когда он понял, что жар
не усиливается, а само солнце не подходит ближе. Оно, конечно, двигалось,
но медленно, с таким расчетом, чтобы за полдня пересечь небо. Хотя оно и
было горячим, но особых неудобств не причиняло, и у нею было достаточно
времени, чтобы вовремя уйти с его пути. С рассчитанной скоростью он
выбросил на голубую поверхность свою ношу и закрыл за собой крышку
отверстия. Он старался держать голову так, чтобы солнечный свет не ударял
ему в глаза, не слепил его. Потом с водой в одной руке, с оружием в другой
он повернулся спиной к солнцу и направился к северу долины, за которой
лежали тайные туннели Наблюдателей. Тень его, черная и очень длинная,
протянулась далеко перед ним.
Теперь, когда он немного привык к происходящему, оно стало казаться
ему очень волнующим. Он шел, испытывая огромный душевный подъем. Никогда
раньше ему не приходилось идти по широкой равнине. Она стелилась перед ним
и казалась бесконечной. С обеих сторон она слегка изгибалась. Над ним,
там, где должно было быть небо, протянулся мир. Горы с острыми пиками
громоздились по обеим его сторонам и тянули к нему свои острие пальцы. Под
ногами его был крепкий камень, теперь он это знал, и его не беспокоило,
что мир, в котором он вырос и кроме котором он не знал ничего еще
несколько дней назад, висит над ним, подобно чудовищному грузу. Он был
мухой, ползущей по потолку - небу и глядящей вниз на бедных пленников,
пойманных в ловушку. Когда между ним и солнцем оставалось значительное
расстояние, он остановился отдохнуть. Усевшись на голубое небо, он открыл
контейнер с водой. Поднеся его к губам, он запрокинул голову и посмотрел
на долину наверху. Пирамида и храм находились почти над ним. Он отложил
сосуд, лег на спину, подложив руки под голову, и стал смотреть на то, что
было его домом. Приглядевшись, он смог даже различить фигурки работающих в
полях. Поля обильно колосились - скоро они будут готовы к жатве. Люди
заняты своей работой и своей жизнью, даже не подозревая, что они в тюрьме.
Почему? А их тюремщики - сами пленники в своих термитных туннелях. Какая
же тайная причина заставляет их вести наблюдение и что означают странные
слова девушки насчет Великого Создателя?
Да, он смог разглядеть крошечные фигурки, движущиеся по направлению к
Квилапу. Интересно, могут ли они его увидеть, подивился он и понадеялся,
что да. Что же они тогда могут подумать? Возможно, что он - какая нибудь
птица. Может быть, ему следовало бы взять металлическое оружие и написать
свое имя на небе, соскрести голубизну, чтобы был виден камень? Ч И М А Л -
гласили бы висящие в небе буквы, и они не двигались бы и не изменялись.
Пусть тогда жрецы попотеют и обьяснят случившееся!
Рассмеявшись, он встал и поднял свою ношу. Теперь ему больше, чем
когда-либо, хотелось найти причину, обьясняющую происходящее. Должна же
быть такая причина. Он пошел вперед.
Проходя над каменным барьером, замыкающим конец долины, он с
интересом стал его рассматривать. Тот казался совсем настоящим, хотя
огромные валуны выглядели отсюда безобидными камушками. За барьером
никакой долины уже не было, только серый камень, из которого вырастали
пики гор. Эти места были уже явно декоративными, рассчитанными на то,
чтобы создавать иллюзию расстояния, ибо дальние пики были меньше тех, что
