собирался бросить его, придумав более совершенное приспособление, но вдруг
осознал, что мне представляется весьма удобный случай покончить с ним
самым благоприятнейшим образом. Нужно было проучить Смелли [Смелли
(Smelly) - зловонный (англ.)]. Звали его Бедфорд Смиллингэм, но мы всегда
называли его не иначе, как Вонючка. Как некоторые бывают прирожденными
танцорами или художниками, другие рождаются для более скромных дел. Смелли
был прирожденным доносчиком. Единственным удовольствием в его жизни было
доносительство на своих одноклассников. Он подглядывал и следил и
ябедничал. Ни один пустячный проступок его сверстника не был пустяковым
для него и не был обойден его вниманием и не доведен до сведения
администрации. Они любили его за это - что может дать вам представление о
том, что за учителя нас воспитывали. И никто не мог поколотить его как
следует без вреда для себя. Ему всегда верили на слово, и попадало в
основном самим драчунам. Смелли сделал мне какую-то мелкую пакость, я уж и
не помню, что конкретно, но этого было достаточно, чтобы возбудить во мне
темные мысли и даже заставить разработать план действий. Хвастовство
доставляет удовольствие всем мальчишкам, и я приобрел очень важный статус,
притащив в свою компанию ловушку для сластей в виде книжки. Последовали
охи и ахи, которые стали еще громче, когда я выделил часть содержимого
книжки для угощения. Но я сделал это не только для того, чтобы поднять
свой рейтинг, но и для того, чтобы удостовериться, что Смелли подслушивает
нас. Мне до сих пор кажется, что все это произошло только вчера, и мне
стало тепло от нахлынувших на меня вдруг воспоминаний.
- Это не только срабатывает - но я покажу вам, как это происходит.
Пойдемте со мной в универмаг Мигс Мультисто!
- Неужели это возможно, Джимми?
- Возможно, возможно. Но только не всем табуном сразу. Двигайтесь по
нескольку человек к магазину и стойте там где нибудь, чтобы вам был виден
прилавок со сладкими плитками. Будьте там ровно в 15:00, и вы что-нибудь
да увидите!
После этого я разогнал ватагу и стал наблюдать за кабинетом
директора. Как только Смелли исчез за дверью, я со всех ног помчался в
раздевалку и отпер его кабинку.
Сработано превосходно. Я даже горжусь собой, потому что это был мой
первый преступный сценарий, который я приготовил для других. Они об этом и
не подозревали. В назначенное время я подрулил к прилавку со сластями у
Мингса, старательно не замечая своих заговорщиков, которые тоже изо всех
сил старались делать вид, что не обращают на меня внимания. Совершенно
расслабленным движением (ненапряженным жестом) я положил книгу на прилавок
поверх конфет и нагнулся, чтобы завязать шнурок на ботинке.
- Попался! - закричал самый большой и сильный из них, хватая меня за
воротник пальто.
- Держи его! - радостно вопил другой, сграбастав книгу.
- Что ты делаешь? - хрипло прокаркал я - мне оставалось только
хрипеть, потому что пальто тесно сдавило мне горло, так как я оказался
почти подвешенным на воротнике. - Вор, отдай мне мою книжку по истории,
она стоит целых семь долларов, ее купила мне моя мамочка на деньги,
которые она заработала, вытряхивая иглы свинобразов из их подстилок!
- Книжку? - здоровый хулиган ухмыльнулся. - Мы знаем, что это за
книжка. - Он схватил обе обложки и рванул их. Книга открылась, и надо было
видеть выражение его лица, когда из нее посыпались страницы.
- На меня наговорили, - пропищал я, расстегнув пальто и выпав из
него, растирая одновременно ноющую шею. - И наговорил тот, кто хвастал,
что использует данное приспособление для своих собственных гнусных целей.
Он стоит вон там, его зовут Смелли. Хватайте его, ребята, покуда он не
убежал!
Смелли только и оставалось, что стоять и изумленно таращить глаза,
когда проворные руки его ровесников тесно сомкнулись вокруг него. Учебники
рассыпались по полу, и коробка, имитированная под книжку, раскрылась,
извергая из себя содержимое из сладких плиток с наполнителем. Это было
просто замечательно. Слезы, и взаимные обвинения, и крики. А также
прекрасный способ отвлечь внимание. Потому что в этот день я провел
полевые испытания своего нового приспособления - Поглотителя Конфет Номер
Два. Я долго и упорно работал над его изобретением, взяв за основу
бесшумный вакуумный насос, камера которого находилась в моем рукаве. Я
поднес руку к сахарным плиткам - фьють! - и первая из них исчезла из виду.
Она осела где-то в моих штанах, или лучше сказать внутри отвратительнейших
брюк-гольф, которые мы обязаны были носить в качестве школьной формы. Они
висели на мне мешком и были прихвачены чуть выше лодыжки тугой эластичной
резинкой. Сладкая плитка благополучно провалилась в них, за ней
последовала другая, потом третья. Если бы я только мог остановить этот
насос. Но слава богу, Смелли продолжал вопить и сопротивляться. Все
внимание было приковано к нему, а не ко мне в этот момент, когда я никак
не мог справиться с выключателем. Тем временем насос продолжал засасывать
конфетки с наполнителем, и они, едва успевая проскакивать по рукаву,
падали мне в штаны. В конце концов мне удалось выключить его, но если хоть
кто-нибудь удосужился бы посмотреть в мою сторону! Пустой прилавок и
разбухшие формы моих ног могли бы вызвать определенное подозрение. Но, к
счастью, никто не удосужился. Я выскочил на улицу через вращающиеся ворота
со всей быстротой, на которую был способен. Как я уже говорил, мне всегда
приятно вспоминать об этом. Это, конечно, не объясняет, почему я сегодня,
в день своего рождения, принял такое важное решение, как сорвать банк. И
быть пойманным. Полиция наконец выломала двери и толпой ввалилась в
помещение. Я поднял руки вверх над головой и приготовился встретить их с
самой приветливой улыбкой.
День моего рождения - вот главная причина. Мой семнадцатый день
рождения. Семнадцатилетие здесь на Бит О'Хэвен - это очень важный момент в
жизни молодого человека.
Судья наклонился вперед и пристально посмотрел на меня, взгляд его не
был злым и враждебным.
- Ну, а теперь, Джимми, давай расскажи мне, зачем тебе понадобилось
разыгрывать эту глупую шутку.
Судья Никсон имел летний домик на реке, недалеко от нашей фермы, и я
очень часто приходил к его младшему сыну, поэтому судья был со мной
прекрасно знаком.
- Мое имя Джеймс ди Гриз, судья. Не нужно фамильярностей.
Можете себе представить, какая густая краска залила все его лицо.
Огромный красный нос торчал, словно лыжный трамплин, и ноздри бешено
раздувались.
- Тебе следует быть более почтительным в зале суда! Тебе предъявлены
серьезные обвинения, мой мальчик, и лучше было бы, если бы ты держался в
рамках приличия. Я назначаю Арнольда Фортескью, общественного защитника,
твоим адвокатом...
- Мне не нужен адвокат - и уж в особенности я не нуждаюсь в услугах
старика Скью, который так давно не может жить без спиртного, что на свете
не осталось ни одного человека, который бы видел его хоть раз трезвым...
С галерки послышался чей-то серебристый смех, приведший судью в
крайнюю ярость.
- Тишина в зале! - заревел он, ударив молоточком с такой силой, что
отломилась ручка. Он бросил обломок через весь зал и сердито посмотрел на
меня. - Ты испытываешь терпение суда. Адвокат Фортескью уже назначен...
- Только не мной. Отошлите его обратно в Муниз Бар. Я признаю себя
виновным по всем статьям, и вверяю свою судьбу самому гуманному и
справедливому суду на свете.
Он глубоко вздохнул, заметно вздрогнув при этом, и я решил его
немного успокоить, пока его не хватил удар, и он не упал в обморок; тогда
получится, что в ходе судебного разбирательства были допущены нарушения
процессуальных норм, а это отнимет еще бог знает сколько времени.
- Прошу прощения, судья, - я опустил голову, чтобы скрыть едва
сдерживаемую улыбку. - Но я совершил проступок и должен понести наказание.
- Ну, вот, так-то лучше, Джимми. Ты всегда был смышленым парнем, и
мне просто не хотелось бы видеть, как пропадают зря все твои способности.
Ты отправишься в исправительную колонию для подростков сроком не более,
чем...
- Простите, ваша честь, - прервал его я. - Это невозможно. О, если бы
я совершил мои преступления на прошлой неделе или даже в прошлом месяце!
Закон очень строг в этом отношении, и мне не уйти от наказания. Сегодня
день моего рождения. Мне уже семнадцать.
Я здорово сумел осадить его. Охрана терпеливо ждала, пока он набивал
вопросы на своем терминале. Репортер местной газеты "Голос" в это время
тоже усердно работал над своим портативным терминалом, загоняя в
компьютер, наверное, целую историю. Судье не пришлось долго ждать ответов.
Он глубоко вздохнул.
- Да, действительно. Твои данные говорят о том, что тебе сегодня
семнадцать лет, ты достиг совершеннолетия. Теперь ты уже не малолетка и
должен отвечать за все, как взрослый. Это безусловно предполагает тюремное
заключение - если я не буду принимать во внимание смягчающие
обстоятельства. Преступление совершено подзащитным впервые, он еще слишком
молод и полностью осознает, что поступил неправильно. В наших силах
сделать небольшое исключение, смягчить приговор или ограничить срок.
Таково мое решение...
Меньше всего на свете мне хотелось бы сейчас услышать его решение.
Дело обернулось совсем не так, как я планировал, совсем не так. Необходимо
было что-то предпринять. И я предпринял. Мой вопль заглушил последние
слова судьи. Продолжая вопить, я нырнул со скамьи подсудимых и,
перекатываясь по полу, очутился на другом конце зала, прежде чем
ошарашенная аудитория двинулась со своих мест.
- Ты не будешь больше писать обо мне всякие непристойности, ты -
писака наемный, - закричал я. Затем я вырвал терминал из рук репортера и
грохнул его об пол. Топча ногами шестисотдолларовую машину, я превращал ее
в никому не нужный хлам. Я ловко уворачивался от него, прыгая вокруг, но
ему все же удалось меня схватить и отшвырнуть к двери. Стоявший там
полицейский попытался удержать меня - но тут же согнулся пополам, когда я
двинул ему ногой в живот. Я мог бы наверняка сбежать, но побег вовсе не
входил в мои планы. Я задержался у двери, неуклюже дергая ручку, пока
кто-то не сгреб меня, и продолжал сопротивляться до тех пор, пока не был
повален на пол. На этот раз на меня надели наручники, посадив на скамью
подсудимых, и судья больше не называл меня "Джимми, мой мальчик". Кто-то
нашел ему новый молоточек, и он размахивал им в моем направлении, словно
желая размозжить им мою голову. Я рычал и старался выглядеть очень грубым
и агрессивным.
- Джеймс Боливар ди Гриз, - нараспев произнес он. - Я приговариваю
вас к максимальному сроку за то преступление, которое вы совершили.
Исправительные работы в городской тюрьме до прибытия следующего корабля
Лиги, после чего вы будете отосланы в ближайший лагерь для коррекции
преступников. - Молоточек грохнул по столу. - Уведите!
Это мне понравилось больше. Я пытался вырваться из кандалов и изрыгал
на судью проклятия, чтобы он не дай бог не проявил слабость в самый
последний момент. Этого не случилось. Два дородных полицейских сгребли
меня и как есть выволокли из зала суда, не слишком нежно впихивая меня в
черный воронок. Только когда дверь за мною захлопнулась, я откинулся на
сиденье, расслабился и позволил себе наконец-то победно улыбнуться. Да,
победно, я это и имел в виду. Смысл всей операции как раз и заключался в
