сосредоточилась в ударе металлического полумесяца в пол-ядра длиной.
Колбейн подскочил, чтобы спасти товарища, и высоко поднял щит над
головой. Лезвие разрубило кромку щита, направление его движения при этом
слегка изменилось, потом прорезало два фута липовой древесины и с гулким
ударом вонзилось в землю. Шеф выдернул его и стоял наготове.
Колбейн взглянул на половину щита, еще висящую на руке, и что-то
прошептал Магнусу. Халвдан Рагнарсон с лишенным выражения лицом прошел
вперед, подобрал отрубленный овал дерева и отбросил в сторону.
- Щит можно заменить по согласию обеих сторон, - сказал он. - Бей.
Магнус с отчаянием в глазах сделал шаг вперед и ударил без всякого
предупреждения на высоте колена. Мечник в таком случае подскочил бы -
или попробовал бы подскочить, это вполне возможно для человека. Шеф
слегка двинул правую руку и усиленным металлом древком остановил удар
намертво. И едва успел Магнус спрятаться за щитом товарища, Шеф шагнул
вперед, ударил снизу вверх острием алебарды. Удар, с которым острие
встретилось с остатками щита, сопротивление на этот раз не только
древесины, и Колбейн с недоумением смотрел на острие, которое пробило
щит и руку, раздробив локтевую и плечевую кости.
С застывшим лицом Шеф ухватил алебарду под самой головкой и рывком
высвободил острие. Колбейн пошатнулся, перешагнул через линию, пришел в
себя и выпрямился с побледневшим от шока и боли лицом. Послышалось
множество криков. - Схватка кончена, он перешел линию!
- Он ударил носителя щита!
- Он ударил бойца. А если носитель щита подставил руку...
- Кузнец первым пустил кровь, он победил!
- Прекратите! Прекратите! - Это голос Торвина. Но еще громче другой
голос, Сигварта: - Пусть дерутся! Они воины, а не девчонки, чтобы
хныкать из-за царапины.
Шеф взглянул в сторону, увидел, как Халвдан с серьезным, но
взволнованным лицом сделал знак продолжать.
Колбейн был потрясен, он возился с пряжками своего бесполезного щита
и явно не мог уже держать его. Магнус тоже побледнел. Каждый удар
алебарды едва не приводил его к гибели. А теперь у него вообще не
осталось защиты. Но спасения нет, ни убежать, ни сдаться невозможно.
С побледневшими губами, с решимостью отчаяния он сделал шаг вперед,
поднял меч и обрушил его прямо вниз. От такого удара любой уклонится, не
задумываясь; но в хольмганге нужно стоять неподвижно. Впервые за время
схватки Шеф повернул левую руку и отразил удар лезвием топора алебарды.
Алебарда встретила опускающийся меч на середине и отбила его в сторону,
лишив Магнуса равновесия. Придя в себя, он взглянул на свое оружие. Оно
не раскололось, но было перерублено почти наполовину и согнулось.
- Мечи можно заменять только по согласию обеих сторон, - провозгласил
Халвдан.
Лицо Магнуса исказилось от отчаяния. Он попытался собраться, встать
прямо в ожидании смертоносного удара. Колбейн немного продвинулся вперед
и пытался поднять руку.
Шеф взглянул на лезвие алебарды, провел по нему пальцем. Небольшая
зарубка. Придется поработать напильником, подумал он. Оружие называется
"Месть тролла". Он сражается, потому что этот человек убил тролла.
Настала пора мести за этого тролла и за многих других.
Но ведь он ударил гебридца не потому, что тот убил раба, а потому,
что раб был нужен ему, Шефу. Он хотел расспросить его о машинах, которые
делал этот раб. Если он убьет Магнуса, знания все равно не вернет. К
тому же у него самого теперь больше знаний.
В полной тишине Шеф отступил, вогнал алебарду острием в землю,
отстегнул шит, отбросил его. Повернулся к Халвдану и сказал громко,
стараясь, чтобы его услышала вся Армия:
- Я прекращаю хольмганг и прошу справедливости у судей. Я сожалею,
что в гневе ударил Магнуса Рагнальдсона, выбил ему два передних зуба, и
если Магнус откажется от хольмганга, обещаю ему плату за эту обиду, а
также плату его другу Кольбейну, которого я ранил. Я прошу их о дружбе и
поддержке в битве.
Стон разочарования смешался с одобрительными криками. В толпе
раздавались крики, начались стычки, когда две точки зрения находили
своих выразителей. Халвдан и двое судей собрались и начали совещаться,
через несколько минут они подозвали к себе двоих гебридцев. Они достигли
соглашения, и толпа начала медленно стихать, чтобы услышать решение и
утвердить его. Шеф не испытывал страха, не вспоминал о том, как в
последний раз стоял в присутствии Рагнарсонов и ждал решения. Он знал,
что правильно угадал настроение толпы, что судьи не посмеют идти против
него. - Все трое судей считают, что хольмганг велся честно и
справедливо, что никто из участников не заслуживает осуждения и что ты,
Шеф... - он с трудом справился с произношением английского имени... -
Скейф, сын Сигварта, имеешь право предлагать уплату, поскольку твоя
очередь ударить. - Халвдан осмотрелся и повторил. - Потому что твоя
очередь ударить. Соответственно, так как Магнус Рагнальдсон согласен с
нашим решением, мы объявляем, что поединок заканчивается и ни одна
сторона не несет наказания.
Вперед выступил гебридец Магнус.
- Я заявляю, что принимаю предложение Скейфа Сигвартсона о плате за
обиды, причиненные мне и Колбейну Колбрандсону. Мы оцениваем плату в
полмарки серебра каждому... - крики и свистки встретили эту
исключительно низкую плату, но Магнус продолжал: - ...На одном условии.
Этот Скейф Сигвартсон в своей кузнице изготовит для нас оружие, такое
же, каким пользовался, за плату в половину марки серебра за каждое. И с
этим мы предлагаем ему дружбу и поддержку.
Магнус, широко улыбаясь, прошел вперед и пожал руку Шефу, Колбейн
тоже подошел. В кольце оказался и Хунд, он тут же схватил окровавленную
руку Колбейна, щелкая языком из-за грязного рукава. И Сигварт оказался
тут же, он возвышался за обоими дуэлянтами и пытался что-то сказать. Но
весь гул прервал ледяной голос.
- Ну, что ж, вы согласились о том и другом. Если намерены были
прекратить хольмганг после первых капель крови, могли устроить потасовку
за нужником и не тратить время всей Армии.
- Но скажи мне, петушок... - Теперь Бескостный говорил в наступившем
молчании; сверкая глазами, он прошел вперед. - Что ты можешь сделать,
чтобы получить мою дружбу и поддержку? А? Потому что между нами тоже
кровь. Что ты мне предложишь в обмен на нее?
Шеф повернулся и возвысил голос, вложив в него вызов и презрение, так
чтобы Армия знала: он не смолчал перед Айваром:
- Я могу дать тебе кое-что, Айвар Рагнарсон. Я уже пытался однажды
дать это. Мы знаем, что сам ты это не можешь получить. Нет, я не о
женской юбке... - Айвар шагнул назад, глаза его не отрывались от лица
Шефа, и Шеф знал, что теперь Айвар никогда не оставит его, никогда не
забудет его слов, пока один из них не умрет. - Нет. Дай мне пятьсот
человек, и я дам кое-что тебе и всей Армии. Дам машины, которые мощнее
христианских. Оружие сильнее, чем то, что использовалось раньше. И когда
я сделаю все это, я дам тебе кое-что еще.
- Я дам тебе Йорк!
Он закончил выкриком, и Армия подхватила его крик, раздался
одобрительный лязг оружия.
- Хорошая похвальба, - ответил Айвар, взглянув на Сигварта, на
гебридцев, на группу носителей подвесок. Все они собрались вокруг,
поддерживая Шефа. - Но печально кончится она для парня, если он не
выполнит своего обещания.
Глава 4
Трудно решить, когда английской зимой наступает рассвет, подумал Шеф.
Облака опускаются до самой земли, попеременно проносятся потоки дождя и
мокрого снега, солнце не может пробиться сквозь тучи. Ему нужен свет для
работы. Но пока придется ждать.
Он пошевелил занывшим телом под слоем пропитанной потом шерсти,
которая по-прежнему была его единственной одеждой, и под слоем жесткой
кожи - единственных доспехов, которые он успел приобрести. Пот остывал
после многих часов тяжелой работы. Больше всего ему теперь хочется
раздеться и растереться сухим плащом. И люди в темноте вокруг него
должны испытывать то же самое.
Но каждый из них должен теперь думать только об одном, выполнять
только одну обязанность; много раз повторяя и повторяя, он учил их
этому.
Только Шеф представлял себе общую картину, видел, как сочетаются все
части. Только он мог предвидеть сотни неправильностей и несоответствий.
Шеф не боялся смерти или увечья, боли, стыда или позора - обычных
страхов поля битвы; они забываются в возбуждении и боевой ярости. Он
боялся непредсказуемого, неожиданного, сломанной спицы, соскользнувшего
рычага - всего, что может выйти из строя в новой неведомой машине.
На взгляд опытного ярла пиратов, Шеф все делал неверно. Люди его
замерзли, устали, не понимали происходящего.
Но это будет совсем новый тип сражения. Такое сражение не зависит от
того, что чувствуют люди и как они сражаются. Если все будут точно
выполнять приказ, никому не нужно действовать особенно хорошо. Эта битва
будет напоминать пахоту или выкорчевывание древесных пней. Ни славы, ни
героических деяний.
Глаза Шефа уловили вспышку пламени. Да. Еще искры, больше пламени,
вокруг огни - все из разных источников. Теперь стали видны очертания
домов, из них поднимался дым, раздуваемый ветром. Огни осветили длинную
линию стены с воротами, в которые две недели назад бился таран
Рагнарсонов. Вдоль всей выходящей на восток стены викинги поджигали
дома. От них отходили длинные полосы дыма, люди бежали вперед с
поднятыми лестницами - неожиданное нападение, летят стрелы, ревут боевые
трубы, первые нападающие отступают, их место занимают новые. Шум, пламя,
набеги - все это безвредно. Скоро английские предводители поймут, что
атака ложная, и обратят свое внимание на что-нибудь другое. Но Шеф
помнил отчаянную медлительность и путаницу эмнетских рекрутов; у
англичан мало что решают замыслы предводителей. К тому времени как им
удастся уговорить своих людей не верить собственным глазам, Шеф искренне
надеялся, что он уже выиграет сражение.
Пламя, дым. Рог на парапете трубит тревогу, прямо перед собой на
стене Шеф видит слабые признаки деятельности. Пора начинать.
Шеф повернул направо и размеренно пошел вдоль длинного ряда домов у
северной стены, легко помахивая алебардой. Ему нужно насчитать четыреста
двойных шагов. Насчитав сорок, он увидел громоздкий корпус первой боевой
машины, команда сгрудилась у выхода из переулка, где с таким огромным
трудом сооружала эту машину. Шеф кивнул, древком алебарды дотронулся до
стоящего впереди человека - Эгила из Скейна. Эгил серьезно кивнул и
начал топать ногами попеременно, трудолюбиво отсчитывая каждый раз, как
его левая нога касалась земли.
Заставить их делать это оказалось самым трудным. Так не похоже на
поведение воина. Не так должны вести себя дренгиры. Их люди будут над
ними смеяться. И вообще разве человек может сосчитать так много. Шеф дал
Эгилу пять белых камешков, по одному на каждую сотню, и один черный -
для последних шестидесяти шагов. Досчитав до пятисот шестидесяти, Эгил
должен начать действовать. Если не собьется со счета. Если его люди не
будут над ним смеяться. К этому времени Шеф обойдет всю линию и вернется
на свое место посредине. Он не думал, что люди Эгила будут смеяться.
Десять подобранных им счетчиков - все известные воины. Они определяют,
что такое достоинство.
Вот задача предводителя в этом новом типе битвы, думал Шеф на ходу.
Подбирать людей, как плотник подбирает куски дерева, которые составят
основу дома. Он насчитал восемьдесят, увидел вторую машину, дотронулся
до Скули Лысого, увидел, как тот сжал камешки и начал счет, прошел
