x x x
Через несколько часов, после закрытого заседания королевского совета и
долгого совместного пира. Шеф едва добрался до кровати. Пир обернулся
настоящей мукой. Гости расспрашивали о каждом поставленном перед ними блюде,
отказались от свинины, ветчины, колбас, вина, медовухи, пива, сидра и даже
от "огненного вина", которое научился перегонять Удд, с подозрением его
понюхали и отвергли. В результате они почти ни к чему не прикоснулись, кроме
хлеба и воды. Шеф испугался за их здоровье. В его мире пить сырую воду было
риском, на который отваживались немногие. Водохлебы слишком часто умирали от
болей в животе и скоротечной дизентерии.
Совещание прошло ненамного лучше. Шеф все время чувствовал, что им
пытаются манипулировать, оказывают на него давление. Его удивило единодушие,
с каким советники настаивали на его отъезде. Раньше они беспокоились о том,
чтобы удержать его от необдуманных экспедиций. А теперь
-- хотя все было сделано очень осторожно -- они словно стремились
избавиться от него. Другой, более интересующийся политикой, заподозрил бы
заговор и бунт.
Первым начал Бранд.
-- Внутреннее море, -- пробурчал он. -- Туда ходили раньше. Ты,
наверно, не знаешь, но Рагнарссоны, -- назвав их имя, он сплюнул в огонь, --
попробовали туда добраться задолго до тебя. Лет пятнадцать назад, когда еще
жив был их отец. Ушли с сотней кораблей и пропадали два года. Тогда их еще
было пятеро...
-- Пятеро? -- переспросил Шеф. Он знал только четверых.
-- Да. Сигурд, Ивар, Хальвдан, Убби и их старший брат, Бьорн. Его звали
Бьорн Железный Бок. Он мне нравился, -- продолжал Бранд.-- Не такой
сумасшедший, как остальные. Его убил шальной камень при осаде Парижа.
В общем, дело такое: они там побывали и вернулись через два года, когда
все уже думали, что они погибли. Потеряли больше половины кораблей и две
трети своих людей. Но, клянусь миром Хель, ну и богатыми же они вернулись! С
этого началось их могущество. Они построили Бретраборг на эти деньги. Там
есть чем разжиться. Золота больше нигде не найдешь.
-- Золото нам не нужно, у нас достаточно серебра, -- возразил Шеф.
Но тут вступил Ханд, упирая на возможность получить новые знания.
"Целая новая наука о зрении, например. А как насчет летающего человека? Нам
ничего не рассказывают, но сам факт, что мы узнали об этом случайно, когда
проболтался этот глуповатый поэт, означает, что там действительно что-то
такое есть.
Что-то, что мы себе и представить не можем. А ведь это самая полезная
разновидность новых знаний". В общем, добавил Ханд, он подробно расспросил
еврея-переводчика. По-видимому, в Кордове есть лекари, которые для лечения
запросто вскрывают тела своих пациентов, вещь, которую даже Ингульф,
наставник Ханда, делал всего несколько раз в жизни, а сам Ханд и того
меньше.
И, между прочим, Сулейман сказал, что там есть врачи, которые умеют
вскрывать череп и делать операцию на мозге. "Мы обязаны отправиться на юг,
-- заявил Ханд. -- Это наш долг перед Идуной, богиней врачевания".
Торвин говорил мало, но тоже выразил желание отправиться в морскую
экспедицию.
-- Кто будет управлять Домом Мудрости вместо тебя? -- спросил Шеф.
-- Фарман, -- сразу ответил Торвин.
Странный ответ, ведь Фарман не разделял интереса Торвина к кузнечному
ремеслу. Фарман весь вечер сверлил Шефа сумрачным взглядом, будто заклиная
его уехать.
Шеф ввалился в спальню, отпустил слуг, стянул с себя королевские одежды
и бросил их в угол; завернувшись в одеяло, попытался заснуть. Даже на
пуховом матрасе, сменившем теперь доски и солому, на которых Шеф спал
большую часть жизни, сон долго не шел. А потом началось.
Во сне он смотрел на карту. Но на карту настоящую, резко отличающуюся
от той, что он лично повесил на стену в своем просторном кабинете. И еще
больше отличающуюся от других, которые он видел, собирая их по всему
христианскому миру. На большинстве христианских карт мир изображают в виде
буквы Т, ножкой служит неизведанная земля Африка, а равные по размеру
Европой Азия образуют верхнюю перекладину. Осью мира, его центральной
точкой, неизменно оказывается Иерусалим.
Собственная карта Шефа была подробно прорисована на Севере и Западе,
быстро расплываясь белыми пятнами в неизвестности Юга и Востока, там он
отказывался наносить детали, не подтвержденные надежными источниками.
Во сне карта не была похожа ни на христианские, ни на его собственную.
Но Шеф интуитивно почувствовал, что она верна. Слишком изрезанная,
неожиданная и полная излишних подробностей, чтобы быть игрой воображения.
Страны на карте были обозначены разными цветами. Сначала Шеф увидел
свои владения: Британию, Данию, Норвегию, Швецию и острова, окрашенные в
ярко-красный цвет. Рядом с ними начали окрашиваться в синий цвет другие
земли. Вот посинели зелми франков напротив Британии, потом вся Центральная
Европа, германские земли, а теперь синяя волна затопила сапог Италии.
Империя Шарлеманя. Ныне снова объединенная благодаря Святому Копью,
попавшему в руки истинного наследника Карла Великого, хотя и не наследника
по крови. В руки Бруно Германского, нового императора.
Шеф дернулся, услышав хладнокровный голос, слишком хорошо ему знакомый.
-- Спокойней, -- произнес тот. -- Это не видение мира Хель. Ни змея, ни
Локи не будет. Просто смотри на карту. Смотри на границы.
Видишь, у тебя только в одном месте на суше есть граница с Империей,
внизу полуострова Ютландия. Ты укрепил границу от Дитмарша до Балтийского
моря, вдоль линии древнего Данневирка, датского укрепления, которое построил
король Гудфрид. Но у Бруно границ много. На востоке... -- и Шеф увидел, что
синее пропадает в почти бесцветной дымке, окрасившейся зеленым.
-- Страна степей и лесов. В любой момент оттуда могут нагрянуть
огромные армии. Но они исчезают так же внезапно, как появляются. Они не
слишком беспокоят Бруно.
-- На юго-востоке... -- Шеф неожиданно увидел золотистый язык,
протянувшийся от вершины итальянского сапога в глубину Азии.
-- Греки. Их столица -- Византия, а Бранд ее называет Миклагард,
Великий Город. Ныне они не так богаты, как арабы. Зато истинные наследники
римлян и римской цивилизации. Их Бруно тоже не боится, хотя у него есть на
них свои планы. Он хочет включить их в объединение всех христиан, сочетающее
культуру и коварство греков с энергичностью и жестокостью своих немцев.
Перед таким союзом могут дрогнуть даже степные воины. А теперь смотри
на серебро.
И серебро появилось, словно раскатанный ковер пересек карту, охватывая
земли, которые Шеф и представить себе не мог, далеко на восток от Византии и
в самой глубине Африки.
-- Земли Дар-аль-Ислама, Дома Покорных воле Аллаха, -- проговорил
холодный голос. -- Нет бога, кроме Аллаха, и неудивительно, что ненависть
сильней всего между теми, кто одинаково верит в Единого Бога. Может быть, в
одного и того же Бога. Но ни одна из сторон этого не признает.
А теперь посмотри на земли Дар-аль-Харб, Дома войны, -- между серебром
и синевой появилась сверкающая линия и пролегла через горы Северной Испании.
-- Разбойничьи герцогства, теперь они усилились благодаря Ордену Копья,
ордену воинственных монахов, -- и отсверк перешел на юг Франции.
-- Разбойничьи гнезда мусульман, -- пояснил голос, -- ныне им угрожает
воспрянувшая Империя.
Сияние охватило острова: Сицилию, Мальту, Сардинию, Мальорку и другие
Балеарские острова.
-- Это ключ, -- сказал голос. -- Они контролируют Внутреннее море.
Шеф увидел, что постепенно серебряное везде превращается в синее.
Словно ножницами обкорнали края арабской Испании.
Объединить синее и золотое, подумал Шеф. Обрезать серебряное, превратиь
его в синее. Тогда это будет самое крупное объединение в мире. В поле зрения
вернулись его красные владения -- тонкая полоска, прочерченная на одном из
углов Империи. Его владения простираются от острова Сцилла до мыса Нордкап.
Но они не шире карандашной линии.
-- А вот где ось, -- произнес голос, доносящийся теперь издалека,
словно он уже уходил. На христианских картах всегда изображали Иерусалим в
качестве центра Земли, оси мира, точки предназначения. Шеф увидел, как
центральная точка засияла, выделилась на фоне бледнеющих красок его сна,
словно придвинулась к нему. Точка в самом центре Внутреннего моря,
уравновешивающая Север и Юг, Восток и Запад. Но он не знал, что это.
Его мысль метнулась вслед удаляющемуся наставнику, взывая:
-- Где? Где?
И голос донесся из холодного и враждебного далека:
-- В Риме. Иди в Рим, сын мой. Там ты обретешь мир...
Шеф проснулся с таким содроганием и конвульсиями всех мышц, что
деревянная рама кровати затрещала и заспанные стражники вбежали из холла.
"Он хочет, чтобы я шел в Рим, -- подумал Шеф. -- Это был мой отец Риг.
Он назвал меня "сын мой". При таком отце это не сулит ничего, кроме беды".
ГЛАВА 5
В тот момент, когда подгоняемый течением флот вышел из устья Темзы и
повернул на юг, чтобы Узким морем пройти в Бискайский залив, Шефа поразила
собственная неистребимая жизнерадостность. Ведь оснований для оптимизма не
было. Своим видениям он доверять не мог. Его друзья, чувствовал он, что-то
от него скрывают. И все же он ощутил прилив энтузиазма, едва под ногами
закачалась палуба корабля.
Может быть, размышлял Шеф, все дело в переменах, которые каждый раз
обещало ему морское путешествие. Словно бы ветер перемен, достаточно свежий
на земле, по крайней мере в его стране, на море становился еще сильнее.
Он не мог не сравнивать нынешнее путешествие с тем, в которое пустился
восемь лет назад, когда он заплыл далеко на север, в конце концов победил
Рагнарссонов и уступил Святое Копье своему сопернику Бруно. Тогда он отплыл
на экспериментальных кораблях, предназначенных только для одного:
нести на себе катапульты. Все остальное на них требовало мучений.
Лучшая в мире команда не смогла бы удержать их от нескончаемого сноса в
подветренную сторону. А ведь его команда тоже была экспериментальной.
Рыбаки в качестве капитанов и сухопутные вояки в качестве матросов. Им,
слишком неуклюжим и неопытным, даже со всеми предосторожностями нельзя было
доверить развести на борту огонь, поэтому приходилось день за днем есть
холодную пищу, запивая ее глотком пива и надеясь лишь на ночевку близ
берега, где можно будет разжечь костер.
Совсем другое дело сейчас. Флот Шефа не был велик. После опасливых
прикидок решили не трогать эскадру новых двухмачтовых кораблей с
катапультами, оставив их сторожить вечно таящее угрозу устье Эльбы. Каждый
знал, что флот императора всегда наготове и лелеет надежду проскользнуть
через заслоны, может быть даже высадить на английский берег грозных,
вымуштрованных, несокрушимых воинов-монахов из Ордена Копья, как небо от
земли отличающихся от недисциплинированных рыцарей Карла Лысого, разбитых
под Гастингсом девять лет назад. Так что тридцать кораблей остались
бороздить прибрежные воды в своей непрекращающейся круговерти между
позициями в море близ Эльбы, главной базой в Норидже и вспомогательными
портами на датском полуострове Ютландия. Шеф взял с собой только шесть
кораблей и свой флагман -- "Победитель Фафнира".
Однако это были славные корабли. Им был нипочем встречный юго-западный
ветер, который остановил бы их прототипы; они без труда прошли длинными
галсами по Каналу, команда ловко и быстро управлялась с удвоенным парусным
