грозить опасность, случившееся было ясно еще до того, как в нем
разобрались вы сами и Дилейн Арлингтон. И тогда Финдли взялся за дело,
скорее всего с согласия Милдред Арлингтон. Он продумал целый план, чтобы
помешать естественному ходу событий. Мне не известны шаги, предпринятые
им, последним звеном был по-любительски наивный спектакль, когда вам
велели исчезнуть и больше никогда не встречаться с дядюшкой Милдред, за
что они не испортят вам остальную жизнь. И вы попались на удочку, не дав
себе труда задуматься, чем это грозит.
- Что значит, не дав себе труда задуматься? - возмутилась она. - Мне
нечего терять, а выигрыш огромный.
- Как это нечего терять?
- Вы не понимаете? При сложившихся обстоятельствах я все равно
никогда не смогу увидеться с Дилейном Арлингтоном, никогда не допущу,
чтобы его намерения осуществились. Никогда не позволю ему сделать мне
предложение и ни за что не соглашусь выйти за него замуж.
- Почему?
- Прежде всего, это вопрос гордости. Но к тому времени, когда они
перестанут наговаривать ему обо мне невесть что, он и сам раздумает
просить моей руки, а если бы и попросил, а я согласилась, прошло бы совсем
немного времени и хор ненависти, клеветы, наговоров и злобных сплетен
отравил бы ему существование настолько, что он просто не выдержал бы...
- Я до сих пор не верил, - сказал Мейсон, - понимаете ли вы на самом
деле, что теряете. Именно поэтому вы наделали столько глупостей. Не
обижайтесь, но это так. В ту самую минуту, когда вы вылетели из
Лос-Анджелеса, Джордж Финдли сообщил полиции, скорее всего, анонимно по
телефону, что опасаясь уличения в убийстве мужа, вы решили бежать. И если
бы я не был начеку, вы прямиком бы угодили в ловушку, в лос-анджелесскую
полицию. И сейчас находились бы за решеткой по обвинению в убийстве. К
вашему сведению, лейтенант Трэгг был здесь именно с этой целью. И только
статья в утренней газете спутала ему карты, у него оказались связанными
руки.
- Я вам за это глубоко признательна, мистер Мейсон, - сказала она.
- Должны быть признательны, - кивнул Мейсон.
- Но что можно сделать теперь? - спросила она. - Ведь все пути к
спасению отрезаны.
Мейсон повернулся к Делле Стрит.
- Займись расписанием полетов самолетов, Делла.
Делла Стрит направилась к телефону.
- Мы вернемся в Лос-Анджелес, как только раздобудем билеты, - сказал
Мейсон.
- Меня будут расспрашивать журналисты, когда мы возвратимся?
- Скорее всего, - ответил Мейсон.
- Что мне отвечать?
- Просто улыбаться, - сказал Мейсон, - и отсылать ко мне. Фактически,
начиная с этой минуты, ничего никому не говорите, если только я не
предложу вам это сделать.
- Мне безразлично, что случится со мной в личном плане, - сказала
она. - Я и не представляла, как сильно полюбила Дилейна Арлингтона,
пока... пока не потеряла его навсегда.
- Не думайте об этом, - приказал Мейсон. - Еще ничего не случилось.
Жизнь так устроена, что человек зачастую попадает в такое положение, где
лучшей защитой является контрнаступление. Мы перейдем в контрнаступление.
- Как? - спросила она.
- Предоставьте это мне, - произнес Мейсон. - Только сначала скажите,
имеете ли вы какое-то отношение к смерти своего мужа? Мне необходимо знать
правду.
- Я уже говорила вам, мистер Мейсон. Я не имею никакого отношения к
его смерти.
- Слушайте меня внимательно, - сказал Мейсон. - Если вы говорите
правду, я думаю, нам удастся обставить полицию и помочь вам в личном
плане. Но если вы лжете, тогда лучше все оставить так, как есть.
- Я не лгу.
- Посмотрите мне в глаза! - велел Мейсон.
Она выполнила приказ.
- Если вы лжете и в действительности виновны, то задуманное мной
будет равносильно самоубийству.
- Я невиновна.
- Вы уполномочиваете меня действовать дальше, основываясь на этом
предположении?
- Да.
- До конца?
- До самого конца.
- Через час вылетает самолет, - сообщила от телефона Делла Стрит. -
Мы успеем на него, если поспешим.
- Мы поспешим, - ответил Мейсон. - Слава Богу, нам не надо
упаковывать багаж!
- Господи, такие слова можно услышать только от мужчины, -
прокомментировала Делла Стрит. - Они не в состоянии понять, что значит для
женщины лететь на самолете на большое расстояние, не имея при себе никакой
косметики, кроме пудреницы!
- Я сейчас иду вниз расплатиться и вызову такси. Собирайтесь.
- Лейтенант Трэгг не может оказаться с нами в одном самолете? -
спросила Делла Стрит.
- Пожалуй, нет, - сказал Мейсон. - Он не спал всю ночь, нуждается в
отдыхе, ну и потом, ему захочется побродить в Эль-Пасо перед возвращением.
Для полицейских навещать коллег - любимое дело... Ладно, я пошел.
Адвокат рассчитался за три номера, вызвал такси и стал ждать, когда
Делла Стрит и Сельма Ансон спустятся в холл.
Они прибыли в аэропорт раньше времени. Без спешки поднялись по трапу
в огромный реактивный лайнер, который взмыл под облака и понес их над
долиной Рио-Гранде, над просторами пустыни, над плодородной аризонской
долиной Солт-Ривер, после которой снова началась пустыня. Потом самолет
стал терять высоту, пассажиры могли любоваться долиной Коачелла, где
финиковые пальмы образовывали зеленые пятна, и вот уже внизу замелькала
мозаика густонаселенных предместий Лос-Анджелеса.
Когда Мейсон сопровождал двух женщин к выходу, к нему подошел
репортер, за которым следовал фотограф.
- Мистер Мейсон? - спросил он.
- Да, сэр.
- Это Сельма Ансон с вами?
- Одна из этих двух дам, да.
- Правда ли, что полиция хотела допросить ее в связи со смертью мужа?
- Откуда мне знать? - усмехнулся Мейсон. - Я не умею читать мысли
полиции, а она не умеет читать мои. Во всяком случае, я надеюсь.
- Разрешите сделать несколько снимков?
- Конечно, - согласился Мейсон. - Где вы желаете нас
сфотографировать?
- Прямо тут, возле самолета, если вы не возражаете, - попросил
фотограф.
Мейсон, Сельма и Делла вернулись на летное поле, подошли к ступенькам
трапа, и фотограф сделал несколько снимков, стараясь уместить в кадр и
самолет.
- Могу ли я узнать, где вы были? - спросил репортер.
- Конечно, - сказал Мейсон. - Мне кажется, что телеграфное агентство
поместило сообщение о нашем путешествии. Миссис Ансон летала в Эль-Пасо с
целью сделать анонимное пожертвование организации, за деятельностью
которой она следит на протяжении некоторого времени. Она приняла ряд мер,
чтобы остаться неузнанной, но один репортер из газеты "Кроникл" в Эль-Пасо
сумел разгадать ее секрет.
- Вас не расспрашивала полиция в Эль-Пасо? - спросил журналист.
Мейсон повернулся к Сельме Ансон:
- Вас не расспрашивала полиция, миссис Ансон? - спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
- Ну, - сказал Мейсон, - вот и вся история.
- Я бы хотел получить еще кое-какую информацию, - не унимался
журналист. - Полиция стремится допросить Сельму Ансон. Что вы намерены
предпринять?
- Почему она стремится ее допросить? - спросил Мейсон.
- Я не умею читать мысли полиции, - усмехнулся газетчик, - но они,
похоже, считают, что миссис Ансон располагает информацией о смерти мужа.
- Я скажу вам о своих намерениях, - согласился Мейсон. - Более того,
я могу предоставить вам эксклюзивный материал, если вы мне поможете.
- Я попробую, - согласился журналист.
- Страховая компания "The Double Indemnity Accident and Life"
старается всеми правдами и неправдами получить назад деньги, выплаченные
по страховому полису после смерти Вильяма Харпера Ансона. Как я понимаю,
высказывалось предположение, что миссис Ансон могла отравить мужа. В
данный момент она собирается отправиться вместе со мной и мисс Стрит ко
мне в контору на такси. Но сначала я намерен нанести визит Дункану Харрису
Монроу и попросить его допросить миссис Ансон.
- Дункан Монроу? - переспросил репортер. - Вы имеете в виду человека,
который использует "детектор лжи"?
- Мне не слишком нравится это название, - заявил Мейсон. - Я
предпочитаю рассматривать мистера Монроу как ученого исследователя.
Конечно, он прибегает к помощи полиграфа, но ведь и врач использует
стетоскоп, чтобы поставить больному диагноз. К сожалению, полиграф стали
называть "детектором лжи" и несведущие люди приписывают этому устройству
способность уличать преступника. Им и невдомек, что основная цель научного
допроса с полиграфом - установление не вины, а невиновности проверяемого.
Я намерен установить невиновность Сельмы Ансон. Причем я намерен позвонить
в компанию "The Double Indemnity Accident and Life" и предложить, если им
будет угодно, прислать своего представителя на эту проверку.
- Но какова цель? - спросил репортер. - Ведь такие данные нельзя, как
мне известно, использовать в суде.
- А мне и не требуется предъявлять их в каком-либо суде Калифорнии, -
ответил Мейсон. - Пусть обвинение обосновывает свое дело в суде и
доказывает вину Сельмы Ансон, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения.
А я заранее докажу общественности, что она не виновна ни в каких
преступлениях.
Сельма Ансон с удивлением посмотрела на Мейсона.
- Иными словами, вы решаетесь поставить на карту все? - спросил
журналист.
- Я давно научился разбираться в картах, - заверил Мейсон. - Не
сомневайтесь, что я безошибочно определяю невиновность клиента, когда он
ко мне обращается.
- Так вы воспользуетесь полиграфом? - переспросил репортер.
- Конечно, - подтвердил Мейсон. - Шансы миссис Ансон обмануть ученого
следователя, использующего современные средства психологии и техники,
практически равны нулю.
- С полицией это не пройдет! - заметил репортер.
- А я и не стремлюсь, чтобы прошло, - улыбнулся Мейсон. - Мне важно,
чтобы об этом прочитали люди и разобрались в случившемся. Поэтому я и
сообщаю вам сведения, чтобы вы написали убедительную и достоверную статью.
- Мы никогда не отказываемся от хорошего материала, - сказал
репортер, - но, надо сказать, что в редакции существует предубеждение
против "детектора лжи".
- Господи, при чем здесь "детектор лжи"? - вздохнул Мейсон. - Я же
сказал вам, что мы не стараемся обнаружить ложь, мы стараемся доказать
невиновность. Человеческое тело реагирует на внешние раздражители. Вы
когда-нибудь бывали на представлении, где хороший артист показывает
что-нибудь смешное?
Репортер недоуменно посмотрел на Мейсона.
- Бывал, конечно, но я не усматриваю связи...
- Что делала аудитория? - спросил Мейсон.
- Смеялась.
- Видели ли вы хотя бы одного человека, который оставался серьезным?
- Я на них не смотрел, - сказал репортер. - Я сам смеялся до колик в
животе.
- С вами кто-нибудь был тогда?
- Моя жена.
- Она что делала?
- Тоже смеялась.
- Что такое смех? - спросил Мейсон. - Это внешний показатель
определенной эмоции. Ты открываешь рот. Произносишь "ха-ха-ха". У тебя
сотрясается диафрагма. Зубы обнажены, губы оттянуты. Плечи тоже
сотрясаются.
- Но какая связь между всем этим и установлением обмана? - спросил
репортер.
- Все очень просто. Люди созданы одинаково. Когда их что-то радует -
они улыбаются. Когда что-то огорчает - они плачут. Люди хохочут на
комедиях и рыдают на похоронах. Все мы человеческие существа и наделены
человеческими эмоциями. Одни люди проявляют свои чувства более явно,
другие менее, но совершенно бесчувственных людей нет. Когда человек лжет,
