потеря наследства. Даже имущество нельзя описать. Просто желание
завещателя.
- Что еще? - разочарованно спросил Мейсон.
- Очевидно, Питер Лекстер сам составил это завещание. Он изучал
право. Все непрошибаемо, но имеется один особый параграф. Вот с ним мы
можем кое-что сделать в смысле опротестования.
- Что же там такое? - спросил Мейсон.
Джексон взял завещание и прочел:
"При жизни я был окружен привязанностью не только своих
родственников, но и тех, кто надеялся на мою щедрость, заслуженную
каким-либо случайным обстоятельством. Я никогда не был в состоянии
определить, какая часть этой привязанности была искренней, а какая
происходила от желания проложить путь к моему завещанию. Если причина была
в последнем, боюсь, мои наследники будут огорчены, ибо размеры моего
состояния их не удовлетворят. Меня утешает одна мысль: те, кто с
нетерпением ждал наследства, будут разочарованы, зато те, кто любил меня
искренне, избегнут разочарования".
Джексон остановился и многозначительно посмотрел на Перри Мейсона.
Мейсон нахмурился:
- На какого дьявола он намекает? Лишил наследства Уинифред и оставил
состояние другим внукам поровну. В этом параграфе нет ничего такого, чтобы
понять его как-то иначе.
- Ничего, сэр, - согласился Джексон.
- Он куда-то упрятал миллион долларов наличными незадолго до смерти,
но, даже если бы их нашли, - это тоже часть его состояния.
- Да, сэр.
- Если только он не сделал перед смертью подарок, - сообразил Мейсон.
- В этом случае подарком будет владеть тот, кому он сделан.
- Это особый случай, - уклончиво ответил Джексон. - Он ведь мог
оставить этот дар по доверенности.
Мейсон медленно произнес:
- Не могу забыть о той пачке денег, которая была в кармане Чарльза
Эштона, когда он обратился ко мне... И все же, Джексон, если Питер Лекстер
дал Эштону деньги... вокруг них может затеяться тяжба - не взирая на то,
есть доверенность или ее нет.
- Да, сэр, - согласился Джексон.
Мейсон не спеша кивнул и снял трубку телефона, соединявшего его с
комнатой Деллы Стрит. Услышав ее голос, он сказал:
- Делла, свяжись с Полом Дрейком и попроси его включить в разыскания
Чарльза Эштона. Особенно меня интересуют финансовые дела Эштона: имеет ли
он банковский счет, зарегистрированы ли какие-то его налоги на
собственность, имеет ли он собственность вообще, имеет ли срочный вклад, в
каком размере платит налог на имущество - все, что можно выяснить.
- Да, шеф, - ответила Делла. - Информация нужна срочно?
- Срочно.
- Бюро путешествий сообщило, что будет держать каюту до десяти
тридцати завтрашнего утра, - холодно и четко объявила Делла Стрит, а затем
бросила трубку, предоставив Перри Мейсону ухмыляться в утративший признаки
жизни микрофон.
4
Служащие давно ушли, а Перри Мейсон, засунув большие пальцы в проймы
жилетки, расхаживал взад-вперед по кабинету. Перед ним на столе лежала
копия завещания Питера Лекстера. Зазвонил телефон. Мейсон схватил трубку и
услышал голос Пола Дрейка:
- Ты что-нибудь ел, Перри?
- Пока нет. Не могу есть, когда думаю.
- Хочешь послушать рапорт? - спросил детектив.
- Отлично.
- Он еще не полон, но главное я узнал.
- Хорошо, приходи.
- Наверное, я лучше все обдумаю, если ты придешь ко мне, - предложил
Пол Дрейк. - Я на углу улиц Спринт и Мелтон. Здесь закусочная, и мы могли
бы перекусить. У меня ни крошки не было во рту, пока я охотился за
информацией.
Нахмурившись, Мейсон созерцал лежащее на столе завещание.
- Хорошо, - согласился он. - Еду.
Взяв такси, он добрался до того места, которое указал Дрейк.
Внимательно заглянув в глаза детективу, он сказал:
- Похоже, ты напал на след, Пол. У тебя вид кота, нализавшегося
сливок.
- Разве? Сливок немного.
- Что нового?
- Расскажу, когда поедим. На голодный желудок говорить отказываюсь...
Господи, Перри, не влезай ты в это дело. Так на него накинулся, будто речь
об убийстве. Всего-то навсего кот. Бьюсь об заклад: ты не заработаешь
больше пятидесяти долларов.
- Точнее - десять, - засмеялся Мейсон.
- Вот так-то! - Дрейк обратился к воображаемой публике.
- Гонорар тут ни при чем. Адвокат доверяет клиенту. Сколько заплатит,
столько и хорошо. Если клиент ничего не платит, не стоит браться за дело,
но если платит - не имеет значения, пять центов или пять миллионов
долларов. Адвокат должен все сделать для своего клиента.
- С такой теорией ты мог бы заниматься практикой, Перри, разве только
частным образом... Вот и закусочная.
Мейсон остановился в дверях, с сомнением разглядывая освещенный зал.
Молодая темноволосая женщина со смеющимися глазами и полными яркими губами
восседала над батареей вафельниц. Единственный посетитель расплачивался с
ней. Она пробила в кассе чек, наградила посетителя сияющей улыбкой и
начала вытирать стойку.
- Что-то я не уверен, что хочу вафель, - сказал Мейсон.
Сыщик взял его под руку и мягко втащил в зал.
- Конечно, хочешь!
Они уселись у стойки. Темные глаза пробежали по их лицам, полные
яркие губы растянулись в улыбку.
- Две порции ветчины, - сказал Дрейк. - И вафли.
- Кофе? - спросила молодая женщина, выкладывая на тарелки ветчину и
вафли.
- И кофе.
- Сразу?
Она налила две чашки кофе, добавила по ложечке сливок, поставила на
блюдца. Расстелила бумажные салфетки, разложила приборы, поставила стаканы
с водой и положила на тарелки масло. Загудели вафельницы - и Дрейк повысил
голос:
- Ты думаешь, Перри, можно оспорить завещание Лекстера?
- Не знаю. В этом завещании есть что-то странное. Я три часа над ним
думал.
- Забавно, что он лишил наследства любимую внучку, - продолжал сыщик
громким голосом. - Сэм Лекстер гонялся за развлечениями, старику это не
нравилось. Оуфли - парень замкнутый, неконтактный. Старик и его не
очень-то любил.
Молодая женщина за прилавком перевернула ветчину и бросила на них
быстрый взгляд.
- Завещание оспорить трудно? - спросил Дрейк.
- Ужасно, - утомленно признал Мейсон, - если пытаться его оспорить на
основании постороннего влияния или душевной болезни. Но говорю тебе, Пол,
я собираюсь это сделать!
На стойку со звоном швырнули тарелку. Мейсон поднял удивленный взгляд
навстречу вспыхнувшим глазам и решительно сжатым губам.
- Послушайте, - сказала девушка, - что это за игра? Я вполне
самостоятельна, в помощи не нуждаюсь, а вы являетесь...
Пол Дрейк сделал рукой жест с деланным безразличием человека, который
устроил сенсацию, но хочет выдать ее за будничную работу.
- Перри, - сказал он, - познакомься с Уинифред Лекстер.
Столько искреннего удивления отразилось на лице Мейсона, что
негодование растаяло в глазах девушки.
- Вы что - не знали? - спросила она и указала на вывеску за окном: -
Вы могли бы прочесть - "Вафли Уинни".
- Я не посмотрел на вывеску, - сказал Мейсон. - Меня привел сюда мой
друг. Какова была идея, Пол? Выудить кролика из шляпы?
Поглаживая чашку кончиками пальцев, Дрейк слабо улыбнулся:
- Я хотел вас познакомить. Я хотел, чтобы мой друг увидел, как вы тут
управляетесь, мисс Лекстер. Наверное, наследнице не следовало бы печь
вафли?
- А я вовсе не наследница.
- Не говорите так уверенно, - сказал Дрейк. - Ведь это адвокат Перри
Мейсон.
- Перри Мейсон? - повторила она. Глаза ее расширились.
- Слышали о нем? - поинтересовался Дрейк.
- А кто же не слышал? - Она покраснела.
- Я хотел кое-что спросить о вашем дедушке, - сказал Мейсон. - Дрейка
я нанял, чтобы найти вас.
Она сняла железную крышку с вафельницы, вынула две румяные вафли.
Быстро и ловко положила на них тающее масло, вручила каждому по вафле и по
тарелочке с ветчиной.
- Еще кофе? - спросила она.
- Нет, и так все прекрасно, - заверил ее Мейсон.
Мейсон откусил вафлю - и на его лице отразилось удивление.
- Где вы научились так готовить? - поинтересовался он.
- Дедушке очень нравились такие вафли. Когда я осталась сама по себе,
я решила, что можно этим зарабатывать. Сейчас-то спокойно, а час назад
здесь такая толпа была, и после театра будет. Ну, и утром тоже.
- Кто управляется с торговлей утром? - спросил Мейсон.
- Я.
- И после театра?
Она кивнула:
- Я для себя работаю, наемной прислуги не держу, нет такого закона,
чтобы ограничить мое рабочее время.
Дрейк подтолкнул Мейсона ногой под столом и сказал, почти не шевеля
губами:
- Вот так птичка за окном!
Мейсон поднял глаза. Снаружи в преувеличенном приветствии отчаянно
тряс головой, распустив губы вокруг редких зубов, Нат Шастер. Как только
он понял, что Мейсон его видит, он отошел от витрины. Мейсон заметил, что
Уинифред Лекстер растерялась.
- Вы с ним знакомы? - спросил он.
- Да. Покупатель. Закусывает здесь уже два или три дня. Сегодня он
дал мне подписать какую-то бумагу.
Мейсон не спеша положил нож и вилку на край тарелки.
- Ах так? - сказал он. - Подписать бумагу?
- Да. Сказал, что я, конечно, помогу выполнить волю дедушки, даже
если он меня не упомянул в завещании, он верит в мое благоразумие, я ведь
в состоянии понять, что дедушка мог со своими деньгами делать что хотел,
но другим внукам придется долго ждать, пока пройдет всякая бюрократическая
волокита, а я могу помочь им и сэкономить время, если подпишу.
- Что это была за бумага?
- Не знаю. Что-то там говорилось о том, будто мне известно, что дед
не был сумасшедшим, и что меня завещание удовлетворяет, и что я не стану
его опротестовывать... Но я действительно не стану этого делать.
Дрейк многозначительно посмотрел на Мейсона.
- Он вам что-нибудь заплатил? - поинтересовался Мейсон.
- Он хотел дать мне доллар. Подошел и оставил на прилавке. Я подняла
его на смех и сказала, что ничего мне не нужно, но он сказал, что я должна
взять доллар, чтобы все было законно. Он очень милый. Сказал, что ему
нравятся вафли и он будет рекламировать мое заведение.
Перри взглянул на вафлю.
- Да, - сказал он медленно. - Это он сделает.
Уинифред Лекстер положила руки на полку, где стояла батарея
металлических вафельниц.
- Ладно, - она наклонила голову. - Теперь я вам кое-что скажу. Все
равно. Я знала - того типа подослал Сэм Лекстер, и догадывалась, что он
адвокат. Я понимала, что он меня заставляет подписывать эту бумагу потому,
что боится, как бы из-за меня не вышло неприятностей. Не знаю уж, зачем вы
здесь, но вы, наверное, хотите меня втянуть в какую-то тяжбу. Давайте
поговорим в открытую. Дед был не дурак. Он знал, что делает. Он решил
оставить состояние моим братьям. Ладно. Меня это вполне устраивает. Мы все
трое давным-давно жили с ним. Мы привыкли, что он оплачивает наши счета. О
деньгах мы не заботились. Мы не боялись ни депрессии, ни безработицы, ни
паники на бирже. Денежки у деда водились - наличные. Он щедро нам их
раздавал. И что из этого вышло? Мы были отгорожены от мира. Мы не знали,
что вокруг происходит, и знать не хотели. Мы жили так, что к старости
могли бы угодить в богадельню. У меня было двое мальчиков, которые за мной
ухаживали. Не знаю, кто мне больше нравился. Оба были хороши. Потом дед
умер, ничего мне не оставил. Мне пришлось начать работать. Я занялась
делом и узнала кое-что о жизни. В этом заведении я увидела больше людей и
получила больше радости от работы, чем за всю свою жизнь. И я избавилась
от ревности двоюродных братьев, которые боялись, что я унаследую все. Один
