дымохода. Флетчер, превозмогая усталость начал, как одержимый карабкаться
вверх, отчаянно цепляясь за каждый бугорок и выступ, прекрасно понимая в
душе всю безысходность своего положения.
Так, с огромным трудом и напряжением всех своих физических и душевных
сил, он, в конце концов, взобрался на самую верхнюю часть разрушенной
стены и нашел небольшое отверстие в ней.
Соблюдая величайшую осторожность он не замедлил протиснуться сквозь
отверстие в кладке. Теперь ему еще предстояло прыгнуть сквозь проломленные
перекрытия куда-то далеко вниз, но на какую глубину, он не мог определить.
В тусклом мерцающем свете, проникающем через оконные проемы, далеко внизу
все-таки виднелся покатый пол, провалившийся в одном из углов, но в
остальных местах, по-видимому, достаточно прочный. Он прыгнул вниз, его
ноги коснулись пола, пол выдержал вес его тела, свалившегося с высоты. Ну
вот, он и добился своего, мелькнуло в голове Флетчера, он был внутри
здания.
Перед ним была картина разрушений еще более ужасная, чем он
предполагал. Массивные наружные стены держались прочно благодаря
строительному гению их давно умерших творцов. А внутри здания стены и
перекрытия обрушились почти повсюду. Блоки и панели повываливались, сквозь
бреши в крыше багровое зарево освещало практически все внутри здания.
Флетчер искал какие-либо проемы, ведущие наружу, однако не нашел. Нигде не
было ни ворот ни дверей, только существа способные летать могли запросто
проникать внутрь здания. Только к счастью лабиринт, образованный
многочисленными комнатами и коридорами не позволял тварям с огромными
крыльями передвигаться в этих жутких развалинах.
Флетчер время от времени приостанавливался и прислушивался, однако
ему ничего не удавалось расслышать, кроме тишины здания, бесчисленных
тысяч его помещений, все еще не тронутых временем, стены которых хранили
царившую внутри них тишину, по полам которых никто не ходил, а сами эти
помещения были при возведении здания предназначены для выполнения
множества таких функций, о которых к этому времени обитатели здания
совершенно забыли и даже не ведали вообще об их существовании. Эта тишина
удручающе действовала. Она заставила Флетчера осознать всю бессмысленность
и безнадежность существования, которое до сих пор вели все эти люди и
которое все еще продолжали вести те из них, кому посчастливилось остаться
в живых, их обреченность, неотвратимую и обусловленную необратимым
процессом медленного умирания родной планеты. Это заставило его еще глубже
задуматься над тем, для чего вообще они до сих пор с таким упорством
цепляются за жизнь, прилагают такие отчаянные усилия для того, чтобы
выжить. Это же заставило его глубоко задуматься над смыслом жизни вообще
для любого народа.
Он очень долго бродил по бесконечным коридорам, которые вполне
возможно, были чем-то вроде улиц этого города, переходил с одного уровня
на другой, то спускался, то поднимался, обходил многочисленные завалы, не
дававшие возможности идти дальше. Временами он шел в полнейшей темноте,
вынужденный ощупью отыскивать тот единственный путь, по которому можно
было пройти несколько дальше в избранном направлении. Иногда ему помогало
тусклое мерцание над головой. Двери всех помещений были распахнуты
настежь, либо сорваны с петель, а окна выходили на внутреннюю улицу,
похоже на то, отметил Флетчер, что с одной стороны обитателям этого здания
было чуждо само понятие личной жизни, а с другой стороны у них не было
особого желания отгораживаться от своих соплеменников или что-либо
скрывать от них. Стены общественных мест были совершенно прозрачными, хотя
это было не во всех местах. Выцветшие надписи на вывесках говорили о том,
какие функции выполняли когда-то эти помещения. Во многих местах на глаза
Флетчеру попадались кое-какие предметы обстановки, давно поломанная
мебель, обрывки ковров и вообще всякий хлам, который бросали люди, покидая
то или иное место, где им довелось какое-то время прожить. Попадались и
очень красивые вещи, сорванные со стен и повалившиеся на пол, которые
давно бы уже истлели или сгнили, не будь они изготовлены из неподвластных
времени материалов - таких, как мрамор или гранит. На них были запечатлены
мечтательные лица мужчин и женщин. Как-то раз на глаза Флетчеру попалась
статуэтка смеющегося ребенка, большинство из этих вещей было совершенно
недоступной человеческому воображению формы и окраски, попадались среди
них и какие-то непостижимые изделия из серебряной проволоки и ярко
сверкающие металлические стержни. Все это были бытовые предметы,
назначение которых было в том, чтобы скрашивать жизнь в этом бурлящем
котле города-государства, освещать его "улицы" и помещения, насыщать их
весельем и всем буйством красок, свойственным подлинной жизни, вселять в
горожан бодрость и уверенность в правомерности избранного ими образа жизни
перед лицом угрозы неминуемой гибели всего сущего на этой планете и
медленного, но неотвратимого истощения все более скудеющих ресурсов,
способных поддерживать существование перенаселенных гигантских городов,
которыми сплошь была усеяна эта планета, в чем не раз уже имел возможность
убедиться Флетчер, облетая вокруг всей этой планеты в своем разведчике и
глядя на оставшиеся тогда для него загадочные циклопические сооружения на
поверхности планеты. А вот теперь все эти предметы были обречены на то,
чтобы неумолимое беспощадное время обратило их в прах. Теперь здесь всюду
царила тишина, не слышно было производственного шума, неизбежного при
функционировании заводов, фабрик и установок для изготовления тех
синтетических материалов, в которых, судя по одежде аборигенов, жители
города не испытывали особого дефицита.
Он начал обращать внимание на то, что о времени, когда была покинута
та или иная секция, можно судить по степени сохранности перегородок,
назначение которых, как показалось Флетчеру, состояло в том, чтобы
предотвращать свободный доступ горожанам в те секции, где небезопасно было
разгуливать, как вследствие угрозы обрушения отдельных полуразрушенных
элементов здания, так и угрозы со стороны агрессивных и конечно же крайне
голодных существ, которые непременно должны были шнырять там, где больше
уже не жили люди, способные отпугивать и истреблять их. Даже в кошмарных
условиях существования на этой планете инстинкт самосохранения у всех
живых существ преобладал над чувством голода и стремлением дать выход
собственной злобности и агрессивности. В этом Флетчер уже несколько раз
имел возможность убедиться, наблюдая за поведением тех из существ, с
которыми он сталкивался ранее.
Эти перегородки, как подумалось Флетчеру, были сравнительно поздним
нововведением и, похоже, служили признаком определенного расслоения среди
обитателей этого города-государства, разделения горожан на определенные
касты. А вызвано это вполне могло быть той смертельной враждой, что со
временем появилась во взаимоотношениях друг с другом между отдельными
умудрившимися сохраниться дольше других городами-государствами. Подобная
вражда, подумалось Флетчеру, также возникла, похоже, сравнительно недавно.
Ибо на заре своей истории все эти государства в какой-то мере сплачивал
дух солидарности, свойственный любой совокупности живых существ, ощущающих
свою обреченность перед лицом опасности, в особенности если эта опасность
обусловлена последствиями стихийного бедствия, повлиять на характер
которого по той или иной причине не дано даже было представителям
сравнительно высокоразвитой цивилизации. А как раз именно таким стихийным
бедствием и было постепенное угасание жизни на этой планете и истощение ее
ресурсов, притом и то и другое, в первую очередь, было вызвано необратимым
процессом потухания солнца. Однако впоследствии, когда быстро
сокращающееся население вынуждено было перейти к строжайшей экономии и
рационированию последних оставшихся в его распоряжении скудных ресурсов,
вот тогда-то и возникла настоятельная необходимость в создании сильных
тоталитарных структур, способных осуществлять тот жесткий контроль за
производством и потреблением, без которого, пожалуй, в тех суровых
условиях просто невозможно было выжить, а как раз могучие твердыни,
которые начали с лихорадочной быстротой возводить правящие олигархии как
раз лучше, чем что-либо иное служили тем целям, которые вынуждены были
поставить перед собой те сообщества, которые намеревались выжить даже в
тех суровых условиях, что сложились после полного уже прекращения
жизнедеятельности солнца. И как сами твердыни городов-государств служили
защитой от посягательств на имеющиеся в их распоряжении ресурсы со стороны
отставших в своем развитии соседних сообществ, так возникшие внутри здания
перегородки своей целью имели защиту отдельных слоев общества, обладавших
немалыми материальными богатствами, от посягательств со стороны своих же
собственных низов.
Теперь эти древние перегородки имели множество брешей и Флетчер без
особых усилий преодолевал их. Однако его все сильнее стали одолевать
тревоги.
Теперь он продирался сквозь эти грандиозные руины куда с большей
осторожностью, чем прежде, так как понимал, что все больше приближается к
заселенным участкам здания. Немало поплутав среди груд обломков различных
элементов здания и гор щебня, он снова подошел почти вплотную к наружной
стене, и неожиданно вспышка лучей мощных прожекторов снаружи, полыхнувшая
в окнах, словно целый пучок очень ярких молний, ослепила его и привела в
состояние, близкое к замешательству. Осторожно выглянув из окна, он ничего
не смог увидеть подозрительного, все его внимание отвлек лишь вулкан и то
ровное зарево, которое омывало со стороны его жерла голые камни снаружи
здания. Корабль был расположен с противоположной стороны здания, и его
отсюда не было видно.
Флетчер побрел дальше, побуждаемый предчувствием того, что вот-вот
все переменится и все его труды по пересечению загроможденного обломками
здания будут не напрасными, хотя он не исключал возможности, что он найдет
свою смерть в чреве этой огромной сооруженной человеческими руками горы.
Он нашел широкий проход, который вел прямо туда, куда он с особой
настойчивостью стремился попасть, и он продвигался по этому проходу до тех
пор, пока не уперся в сплошную стену.
Флетчер заглядывал в каждое помещение, находящееся по обе стороны
этого прохода, а затем совсем отчаявшись, решил продолжать свои поиски на
других этажах. Однако всякий раз, когда он пытался перейти на другой этаж,
на его пути вдруг возникало совершенно непреодолимое препятствие. Вот и на
сей раз в той стене, в которую он уперся, не обнаружилось ни одной бреши,
в которую можно было бы протиснуться.
С ужасом он вдруг понял, что забрел в тупик и понятия не имеет, как
из него выбраться, если только не повторить весь уже проделанный им путь в
обратном порядке.
Но вот вдруг он услышал звуки ожесточенного сражения,
разворачивающегося на равнине внизу.
6
Первыми о начале сражения возвестили своими залпами батареи,
установленные на крыше здания. Разряженный воздух наполнился грохотом и
громким шипением, которым сопровождалась ионизация капелек водяного пара и
сероводорода, вызванная мощными потоками энергии, рассекавшими все
пространство вокруг здания. Этим залпам ответили своими выстрелами
какие-то совершенно иные виды оружия, впечатление было такое, словно на
здание с пронзительным свистом обрушился мощный град снарядов. Каждый раз,
