когда Флетчер в ужасе затыкал уши, чтобы от этого жуткого свиста не
полопались барабанные перепонки, он отчетливо ощущал, как все здание
вздрагивало, хотя и не так уж сильно. Стоило только канонаде единожды
начаться, как она уже никогда не прекращалась ни на миг, но только
становилась какой-то все более упорядоченной, а грохот и световые эффекты,
которыми она сопровождалась, ошеломляли и вызывали такой ужас, какого,
пожалуй, еще никогда не доводилось испытывать Флетчеру.
По-видимому у того карлика, у которого энерголучом была начисто
срезана голова, в самом деле был спутник, и этот спутник, по всей
вероятности отправился за подкреплением. Он должно быть догадался, что
выгруженное из неизвестного летательного аппарата ящики были с продуктами,
ибо что еще в жизни могло вызвать такой прилив энтузиазма и так
разволновать обитателей близ расположенного здания, что они не обратили
почти никакого внимания на набросившуюся на них живую гору, ни на
агрессивно настроенные крылатые твари? По всей вероятности, он
удостоверился в том, что обитатели здания, постоянно соперничавшего с тем
зданием, откуда был родом лазутчик и сопровождавший его связник,
установили весьма дружественные отношения с какими-то новыми для этой
расселины существами, располагающими значительными запасами продуктов
питания - именно к такому выводу он неизбежно должен был прийти, - да еще
при этом понял, что обнаруженный им источник продуктов питания может стать
регулярно пополняемым. В любом случае никак нельзя было позволить никакому
другому городу заполучить столь огромное преимущество перед другими и
позволить этому городу быть единственным, который имеет доступ к столь
жизненно необходимому средству выживания в этой забытой Богом расщелине
как запасы провизии.
Вот поэтому и развернулась отчаянная борьба, не на жизнь, а на смерть
на прилегающем к зданию участке каменистой равнины, а Гарри Экс и Закарян
оставались пленниками по другую сторону вот этой непреодолимой стены,
служащей препятствием на пути Флетчера, если их до сих пор еще не
умертвили. Флетчер беспомощно стоял в самой непосредственной близости к
полю сражения, оглушенный и ошеломленный, и пока что не понимающий, как же
теперь ему поступить, чтобы с честью выйти из сложившегося совершенно
отчаянного положения?
Здание дрожало, не очень сильно, но весьма угрожающе. Канонада
грохотала непрерывно.
Не помешало бы выбраться на крышу, отметил про себя Флетчер.
Как раз там находились батареи смертоносных орудий, там же находились
и люди, обслуживающие их и управлявшие огнем этих батарей, что означало
существование каких-то ходов, по которым люди могли выбираться на крышу. А
коль эти люди заняты были большей частью тем, что наблюдали за
перемещением сил противника далеко внизу, они вряд ли обратят внимание на
то, как какой-то одиночка тихонько выползает на крышу из заброшенной
секции, оставшейся у них за спиной.
Попытаться, конечно же, стоило.
Ему все-таки, хоть и с огромным трудом, удалось перебраться на
наивысший этаж и вскоре он нашел люк в перекрытии. Устройство его было
очень простым, но оригинальным: он легко открывался изнутри, но был
неприступен снаружи. Флетчер открыл люк и выбрался на крышу.
Поначалу пришлось лечь на живот. Позади него уходила куда-то вдаль
необъятная ширь верхней части грандиозного сооружения, погруженная во мрак
ровная поверхность со множеством колдобин и трещин, чем очень сильно
напоминала ту каменистую пустыню, над которой возвышалось само здание. С
одной из сторон внешний край крыши ограждал невысокий парапет. Как раз
рядом с Флетчером и находился тот участок крыши, где были расположены
батареи, с несколькими рядами стволов своих орудий. Каждую из них
обслуживала не очень многочисленная команда карликов. Именно здесь
особенно ярко полыхали лучи множества прожекторов.
Высоко над головой где-то в сероводородных облаках слышались громкое
хлопанье огромных крыльев и многократным эхом перекатывались голодные
выкрики. Каждую минуту одна из расположенных на крыше батарей посылала
высоко вверх сноп ярко белого пламени, предупреждая крылатых хищников о
том, чтобы они не смели приближаться к зданию.
Флетчер даже отважился на то, чтобы заглянуть через верхний край
парапета, так как для него очень важно было знать, как там внизу
разворачивается сражение. С того места, где он находился, просматривалась
лишь некоторая часть пространства, окружавшего здание. Он увидел
противников обитателей этого здания. Штурмуя здание, они вели огонь из
передвижных батарей - с высоты могучие орудия этих батарей казались совсем
игрушечными, противник с немалым искусством прятался в многочисленных
трещинах и провалах, веером расходившихся от стен здания, и большая часть
из них представляла из себя воронки, образованные снарядами, выпущенными
из орудий на крыше зданий, либо была просто выдолблена в каменистой
поверхности потоками энергии опять таки с крыши здания, занимавшего
круговую оборону. Похоже было на то, что атакующие не так уж далеко
продвинулись в своем стремлении подобраться как можно ближе к стенам
здания, к тому же немалое количество их батарей не принимало участия в
сражении. Флетчер посчитал, что верх берут защитники здания, и мысль эта
повергла его в уныние, так как если сражение прекратится, выполнение
стоящей перед ним задачи существенно осложнится.
Примерно в ста метрах от себя он увидел открытый люк и ринулся к
нему. Никто его не заметил, Флетчер никого не увидел на этаже,
располагавшемся непосредственно под крышей здания. По всей вероятности все
те, в чью обязанность входило дежурство на крыше, предпочитали не покидать
своих постов и все время оставались на крыше, не позволяя себе передышек.
А коль так, то вряд ли существовали еще какие-то причины, пор которым мог
кто-то околачиваться на самом верхнем из этажей здания. Флетчер решил не
упускать предоставившейся возможности и смело сиганул вниз. Он был один в
широком вытянутом в длину коридоре, ярко освещенном, пыльном и защищенным
особыми стрелковыми ячейками. Сейчас в них никого не было. Ячейки
выглядели так, как будто ими никогда не пользовались. Держа наготове
трубку лучемета, который он снял с мертвеца, Флетчер начал постепенно
опускаться на нижние этажи здания. Он был весь охвачен довольно-таки
странного рода отчаянием, страх и отвага для него стали пустыми словами. О
подобных понятиях он больше не думал. Он стал похож на человека, который
по той или иной причине оказался подхваченным могучим потоком и у которого
уже не было выбора, как продвигаться дальше вместе с потоком, стараясь
лишь как можно дольше оставаться на плаву и не захлебнуться.
Все этажи, по которым он проходил, были освещены, повсюду царила
тишина и было полным полно пыли, коридоры были загромождены обвалившимися
штукатуркой и грудами камней, щебня. Двери были просевшими и открытыми
нараспашку. Застоявшийся воздух был наполнен запахом серы и гнили.
Флетчер спускался вниз по спиралевидным пандусам и винтовым
лестницам.
Вдруг он ощутил, что к запаху серы примешался какой-то новый запах
совершенно одинаковый для всех миров запах, в характере которого никак
нельзя было ошибиться - запах человеческих испражнений, неизбежный спутник
нищеты и морального убожества людей, опустившихся до того уровня, когда в
них уже почти ничего не остается человеческого, а остается лишь стремление
к быстрейшему удовлетворению самых низменных, чисто животных потребностей.
Прошло совсем немного времени и Флетчер услышал голоса.
Теперь он стал особенно осторожным, проходя двери или выходя из
дверей и обязательно заглядывал в окна, прорубленные в соседние помещения.
Голоса звучали так, будто говорившие были где-то чуть пониже его, а вот
иногда казалось, что они раздаются где-то впереди Флетчера. Он осмелился
пройти на галерею и глянуть через ограждение, плотно прижавшись всем телом
к задней части одной из колон.
Внизу он увидел огромное совершенно открытое пространство. По всей
вероятности помещение это было задумано как зрительный зал и выполнено в
виде амфитеатра, а может быть это был стадион для проведения игр. Для
зрителей были предусмотрены особые галереи, как раз на одной из таких
галерей он и находился сейчас. От пола ее отделяло еще несколько ярусов
точно таких же галерей. В самом низу находился партер, полностью
заполненный большей частью женщинами, детьми и очень небольшим количеством
стариков. Флетчер решил, что перед ним зал для собраний всех обитателей
этого здания, где они имеют возможность не только развлекаться, но и
прятаться в те часы, когда небезопасно находиться в других помещениях
здания. Это подтверждалось тем, что проводилась боевая операция и все, кто
в ней не участвовал собрались здесь, в помещении, которое располагалось в
самой сердцевине обитаемой части здания и было самым безопасным.
Здесь собралось, как показалось Флетчеру, не менее трех тысяч
карликов. Пустые галереи, которые способны были вместить число людей,
превышающее в десятки раз количество людей в партере, оставались пустыми.
Толпа казалась настроенной добродушно, если не весело. Все болтали
без умолку, занимались детьми и всякими прочими пустяками, вроде
прихваченного сюда с собою различного рукоделья. Собравшуюся здесь толпу,
казалось нисколько не тревожила безопасность здания. По всей видимости,
это было им не впервой. Пока со зданием ничего существенного не случилось,
пожалуй, и никогда не случится. Дети бегали, гонялись друг за другом по
нижним ярусам галерей со страшным шумом. Для них все это было
естественным. Это был их родной дом. Здесь они родились и другого дома у
них нет, да и вряд ли когда-либо будет. Им здесь было явно хорошо. Дети
казались совсем крошечными и было их не так уж и много.
Флетчеру показалось, что в одном месте галереи ребячья баталия была
наиболее шумной. Там у входа в ложу стоял какой-то карлик и энергично
жестикулировал. Флетчер не очень рассмотрел кто это мог быть из-за
активности назойливых карликов-детей, копошащихся вокруг, но ему
показалось, что дети там не одни и он кажется знает в чем дело.
Он решил поближе подойти к ложе и начал, тщательно скрываясь от
посторонних взоров, спускаться все ниже и ниже. По пути он подумал, что
его задача в принципе выполнимая. Все мужчины заняты обороной здания, а
все остальные сосредоточены в этом амфитеатре. Он решил свернуть в
обитаемую часть здания, чтобы увеличить скорость своего передвижения и
остаться не замеченным. Эта часть обитаемого здания выглядела еще хуже,
чем заброшенная. Здесь все говорило об убожестве и нищете, тотальном
разрушении всех вещей, которыми пользовались люди. Все здесь было запущено
и никогда не ремонтировалось, оставаясь брошенным на произвол судьбы.
Впечатление было такое, будто эти доведенные до отчаяния люди, понимая
безысходность своего положения, махнули с горя на все рукой и не
сговариваясь между собой порешили, а! Пропадай оно все пропадом! Механизмы
все были сломаны, стены и двери покорежены и расписаны всевозможными
надписями и рисунками. Все углы были завалены произведениями искусства и
бытовыми предметами, так что теперь это некогда великолепное здание,
созданное могущественной расой, борющейся с превратностями судьбы, которые
поджидали ее в будущем в связи с угасанием солнца, было брошено на
