Но именно те обстоятельства, которые привели к
расцвету Скопления, сделали его одной из наиболее
волнующих загадок Галактики. Большинство авторитетов
считает Ригель молодой звездой, чей возраст не превосходит
миллиарда лет. Как же объяснить существование Скопления,
на двадцати шести планетах которого к моменту прибытия
экспедиции сэра Джулиана Хови уже существовала
высокоразвитая сложная жизнь? По временной шкале земной
эволюции возраст такой жизни - не менее трех миллиардов
лет - считая, что она возникла в Скоплении.
Однако верно ли это предположение? Хотя флора и фауна
на каждой планете обладает заметными отличиями, существует
и множество удивительных совпадений - как если бы
много-много лет назад вся жизнь в Скоплении имела общее
происхождение.
На этот счет существует столько же теорий, сколько
теоретиков. Глава современной космологии А. Н. дер
Паульсон предположил, что Ригель, Голубой компаньон и
планеты сконденсировались из первичного облака, уже
обогащенного углеводородами, так что местная жизнь образно
говоря, имела флору. Другие, более склонные к свободному
полету фантазии, считают что планеты Скопления были
доставлены сюда и установлены на орбитах ныне вымершей
высокоразвитой цивилизацией. Регулярность и расположение
орбит, почти одинаковые размеры планет Скопления, резко
контрастирующие с разнообразием Внутреннего пояса, придают
этим измышлениям некую вероятность. Почему? Когда? Как?
Кто? Гексадельты? Кто высек Скальный Монумент на Кси
Малого Пса, Х? Кто оставил непонятный механизм в
Таинственном Гроте на Луне? Волнующие загадки, но увы,
пока без ответов".
(Из главы 1 "Астрофизические условия"
книги Штрека и Черница "Народы Скопления")
Завьер Сколкемпе, член Института, достигший сотой степени, так
пояснил журналисту деятельность Института:
Человечество старо; цивилизация молода - и зубчики в их
взаимодействии еще не притерлись. Да так оно и должно быть. Человек
никогда не сможет войти в здание из металла и пластика, в звездолет или
подводную лодку, не испытывая небольшого шока от изумления; никогда не
сможет он избежать действия по пристрастию без небольшого усилия... Мы,
члены Института, получаем детальное историческое образование. Мы знаем,
каковы были люди в прошлом; и мы рассчитали десятки возможных вариаций в
будущем, которые все, без исключения, отвратительны. Человек, существующий
сейчас, со всеми его недостатками и пороками, с тысячью великолепных
иррациональных компромиссов между двумя тысячами стерильных абсолютов,
является оптимальным. Или так нам кажется, потому что мы люди.
Фермер, арестованный за нападение на Бозе Коггинделла, члена
Института, достигшего 54-й степени, заявил в свое оправдание:
- Эти парни ловко устроились. Они себе развалились в креслах и
приговаривают: "Страдай, тебе это понравится. Не ищи легких путей.
Попотей!" Они бы не прочь запрячь в плуг мою жену, как это делалось в
старину. Так что я показал ему, что я думаю о том, что он зовет
"Отстранением".
Судья (оштрафовав фермера на 75 севов):
- Отстраненное отношение к чужим проблемам не является незаконным.
Из семи континентов Альфанора Скифии была самым большим, самым редко
населенным и, с точки зрения жителей Умбрии, Лузитонии и Ликии, самым
буколическим. Провинция Гарро, расположенная между Мистическим океаном и
горами Моргана, была самым изолированным районом Скифии.
Герсен прибыл в Таубе, пыльное, выжженное солнцем селение на берегу
залива Джермин, на самолете, летавшем сюда раз в две недели из Марквари,
центра провинции. Во всем Таубе он нашел только одну машину, которую можно
было взять напрокат - древний глайдер на воздушной подушке, с разболтанным
приводом и манерой сворачивать на спусках влево. Герсен расспросил о
дороге, забрался в машину и отправился в путь. Дорога медленно поднималась
в гору и окружающий пейзаж сиял и переливался в лучах Ригеля.
Некоторое время дорога вилась между виноградниками, садами с
карликовыми деревьями, грядками с голубовато-зелеными артишоками. Тут и
там виднелись фермы, каждая - с поднятой зонтичной крышей, поглощающей
энергию Ригеля. Дорога переваливала через небольшой холм. Герсен
затормозил, чтобы оглядеться. К югу простирался океан, на пологом берегу
виднелось скопление белых, розовых и зеленых пятен - так отсюда выглядело
селение. В ослепительном свете все краски ландшафта выглядели постельными,
нереальными и переливающимися. Впереди дорога сворачивала к ровной
области, где стояла вилла Душана Аудмара, члена Института, достигшего 94-й
степени. Это было обширное здание из камня и выбеленного солнцем дерева,
стоящее в тени двух гигантских дубов и местных гинкго.
Герсен прошел по дорожке, поднял и опустил массивный бронзовый
дверной молоток в форме львиной лапы. Через долгое время дверь открыла
симпатичная молодая женщина в крестьянской одежде.
- Я приехал, чтобы поговорить с Душаном Аудмаром, - сказал ей Герсен.
Женщина задумчиво осмотрела его.
- Могу я спросить, какое у вас к нему дело?
- Я могу обсуждать это только с самим лордом Аудмаром.
Она медленно покачала головой.
- Я не думаю, что он вас примет. В доме неприятности, и Душан Аудмар
никого не принимает.
- Мой визит связан с этими неприятностями.
Лицо женщины внезапно изменилось от вспыхнувшей внезапной надежды.
- Дети нашлись? Скажите мне!
- К сожалению, нет - насколько мне известно. Герсен вытащил из
кармана записную книжку, вырвал листок и написал: "Кирт Герсен, достигший
11-й степени, для обсуждения Кокора Хеккуса".
- Передайте ему записку.
Женщина прочитала записку и молча ушла в дом. Через несколько минут
она вернулась.
- Входите.
Герсен последовал за ней через неосвещенный холл в комнату с голыми
пластиковыми стенами и высоким сводчатым потолком. За столом сидел Аудмар,
перед ним лежали стопка белой бумаги, гусиное перо, резная стеклянная
чернильница с темно-красными чернилами. Бумага была чиста, если не считать
одной строчки, написанной закругленным, с сильным нажимом курсивом:
обычным почерком высокопоставленных лиц Института. Аудмар был довольно
небольшого роста, с широкими плечами и крепким телом. У него были резкие
черты лица - небольшой прямой нос, узкие черные глаза. Он поздоровался с
Герсеном и отодвинул в сторону перо и бумагу.
- Где вы получили одиннадцатую степень?
- В Амстердаме, на Земле.
- Значит, это было под руководством Карманда?
- Нет это было до Карманда. Тогда руководил фон Блик.
- Хм-м. Вы очень молоды. Почему вы не продолжили курс? После
одиннадцатой нет больших трудностей - вплоть до двадцать седьмой.
- Я не мог подчинить свои профессиональные устремления целям
Института.
- И каковы ваши устремления?
Герсен пожал плечами.
- Они достаточно примитивны и не могут представлять для вас интереса.
Аудмар скептически поднял брови, но сменил тему.
- Почему вы хотите обсуждать Кокора Хеккуса?
- Это тема, в которой мы оба заинтересованы.
Аудмар коротко кивнул.
- Действительно, интересный человек.
- На прошлой неделе он похитил ваших детей.
Аудмар сидел молча в течение тридцати секунд. Было очевидно, что он
не знал личность похитителя.
- Какие у вас основания для этого утверждения?
- Я слышал признание Роба Кастиллигана, арестованного за соучастие в
этом деле.
- Вы имеете официальный статус?
- Нет. Я лицо неофициальное.
- Продолжайте.
- Предположительно, вы хотите безопасного возвращения детей.
- Предположим, - слегка улыбнулся Аудмар.
Герсен игнорировал двусмысленность.
- Вас известили, как обеспечить их возвращение?
- Внести выкуп. Письмо пришло два дня назад.
- Вы заплатите?
- Нет. - Голос Аудмара был мягок и спокоен.
Герсен и не ожидал другого ответа. Члены Института, достигшие сотой и
близких степеней были вынуждены сохранять невосприимчивость к любым формам
внешнего давления. Стоило бы Аудмару внести выкуп и он сознался бы в своей
уязвимости, тем самым подвергая опасности и себя и Институт. Эта политика
была общеизвестна; и в десятый раз Герсен удивился, почему похитили детей
Аудмара. Проявил ли он ранее податливость? Или похитители просто ошиблись?
- Вы знали, что Хеккус замешан в этом деле? - спросил Герсен.
- Нет.
- Теперь, когда вы знаете, предпримете ли вы шаги против него?
Аудмар слегка пожал плечами, как бы давая понять, что месть - такое
же признание уязвимости, как и уплата выкупа.
- Если быть полностью откровенным, - продолжал Герсен, - я имею
причину считать Кокора Хеккуса своим личным врагом. Я не так ограничен,
как вы; я могу воплотить свои чувства в действия.
В глазах Аудмара блеснуло нечто похожее на зависть, но он только
вежливо наклонил голову.
- Я пришел к вам за информацией и за той помощью, которую вы сочтете
уместным оказать мне.
- Очень мало или никакой, - ответил Аудмар.
- Тем не менее, вы человек, и любите своих детей. И вы, конечно, не
хотите, чтобы их продали в рабство?
Аудмар улыбнулся горькой, дрожащей улыбкой.
- Я человек, Кирт Герсен, и быть может, в глубине души более жестокий
и примитивный, чем вы. Но я - посвященный девяносто четвертой степени, у
меня слишком много силы и я должен применять ее с исключительной
осторожностью. Поэтому... - он сделал неопределенный жест, подразумевающий
целый комплекс идей.
- Паралич? - предположил Герсен.
Аудмар предпочел не отвечать на поддразнивание. Он сказал ровным
тоном:
- Я не знаю о Кокоре Хеккусе ничего такого, что не было бы
общеизвестно.
- В настоящее время он самый активный из Лордов Тьмы. Он творит много
бед.
- Он - мерзкое создание.
- Вы знаете, почему Кокор Хеккус похитил ваших детей?
- Я думаю, ради выкупа.
- Сколько он потребовал?
- Сто миллионов севов.
Герсен, пораженный суммой, не нашелся, что сказать. Аудмар мрачно
улыбнулся.
- Я, правда, считаю что мои Даро и Викс стоят этих денег. И много
больше.
- Вы можете столько заплатить?
- Если я решу платить. Проблема не в деньгах. - Аудмар повернулся к
бумаге и перу.
Герсен почувствовал, что его терпение истощается.
- За последний месяц, - сказал Герсен, - Кокор Хеккус похитил
двадцать человек, может и больше. Это - последний подсчет, который был
сделан МПКК перед тем, как я уехал из Авенты. Все жертвы - влиятельные и
богатые люди.
- Кокор Хеккус очень спешит, - заметил Аудмар безразличным тоном.
- Именно. Каковы его цели? Почему именно сейчас ему срочно нужна куча
денег?
Аудмар был заинтригован. Потом, ощутив направление разговора, он
бросил на Герсена внезапный резкий взгляд.
Герсен добавил:
- Похоже, что у него на уме какой-то гигантский проект. Я не думаю,
что он собрался на покой.
- Не после двухсот восьмидесяти двух лет.
