которое было формулировано Вивиани во время его миссии в Россию (см. ме-
муары Палеолога).
С каждым днем русский крестьянин начинал все более и более сознавать,
что он ведет войну за интересы своих собственных врагов, русских помещи-
ков и капиталистов, как своих, так и иностранных.
Надо заметить, что недовольство войной, возмущение против правящих,
вовлекших народные массы в кровавую бойню, все более и более нарастало и
во всех западно-европейских странах. Уже с самого начала войны во Фран-
ции и в Германии циркулировали глухие слухи о фактах проявления протеста
против войны в рядах войск. В частности, через несколько месяцев после
начала войны в Париже втихомолку передавали, что один отряд на фронте
взбунтовался и собирался итти на Париж с требованием мира, но отряд этот
был остановлен бывшим героем Фашоды генералом Маршаном, которому-де уда-
лось, не прибегая к кровопролитию, уговорить солдат вернуться к исполне-
нию "долга". Понятно, военная цензура во всех странах не пропускала ни-
каких сведений в прессу о настроении умов в армии. Однако уже чуть ли не
с первых дней войны во французской империалистической прессе стали появ-
ляться тревожные сведения о настроении крестьян по отношению к находя-
щимся на фронте сыновьям и членам семей крупных землевладельцев, графов,
маркизов, вообще знатных или богатых людей. Как жаловались "Echo de
Paris" (Парижское эхо), "Figaro" (Фигаро) и другие подобные органы печа-
ти, во многих сельских местностях Франции о всех лицах из господствующих
классов, находящихся на фронте, в деревнях распространяются упорные слу-
хи, будто означенные лица расстреляны или арестованы за сношение с неп-
риятелем. Органы прессы требовали от министерства внутренних дел приня-
тия энергичных мер для прекращения клеветнических слухов и для обнаруже-
ния злостных клеветников, и один из правых депутатов поставил даже в
парламенте вопрос о мерах борьбы с кампанией клеветы, имеющей целью по-
дорвать "священный союз" всех классов перед лицом внешнего врага. Расп-
ространение слухов об измене богатых людей, о их предательских сношениях
с немцами, доверие ко всем подобным слухам было первым симптомом недо-
вольства крестьян правящими классами, вовлекшими их в страшную бойню,
которая особенно тяжело ложилась на крестьянство, на сельские местности,
откуда все более или менее здоровые мужчины были взяты на фронт. Посте-
пенно недовольство войной стало все больше и больше захватывать и армию,
но уже под знаменем революционных идей. Как констатирует Луи Дюмор в ро-
мане "Les defaitistes" (Пораженцы), весной 1917 г. по французской армии
прокатилась волна морального разложения. К 20 мая волнения охватили семь
корпусов. К этому времени оказались дезорганизованными 113 войсковых
единиц: 75 пехотных полков, 22 баталиона стрелков, 12 артиллерийских
полков, два полка колониальной пехоты, один драгунский полк, один бата-
лион сенегальцев. На пространстве от Суассона до Парижа находилось не
более двух дивизий, на которые можно было положиться.
"В ряде полков офицеры были арестованы, в других солдаты отказывались
повиноваться, пели "Интернационал" и выносили резолюции против прави-
тельства:
" - Наши жены умирают с голоду. Нужно судить правительство, отказыва-
ющееся заключить мир с Германией. Пойдем на Париж. В Палату Депутатов -
таков был язык этих резолюций".
"Кое-где солдаты избрали советы - "по образцу русских солдат". Были
части или группы, которые и в действительности пошли на Париж, но были
перехвачены на пути или кавалерией, или другими здоровыми частями ар-
мии".
Из мемуаров ренегата Шейдемана мы знаем о том настроении, которое ца-
рило в германской армии, жаждавшей мира, о грандиозных рабочих забастов-
ках, прокатившихся по всей Германии перед конференцией в Стокгольме. Дух
недовольства, революционное настроение все больше усиливалось в населе-
нии, особенно в рабочих массах. Шейдеман рассказывает о двух массовых
забастовках в 1917 и 1918 г.г. и о том, как после начала движения он сам
вместе с Брауном и Эбертом вступил в забастовочный комитет, "чтобы удер-
жать движение в организованных рамках и как можно скорее прекратить его,
переговорив с правительством"*1.
Одновременно волновались и низы армии, которая с нетерпением ждала
конца войны. Как признает Шейдеман, в период Стокгольмской конференции
_______________
*1 Курсив наш. См. Ф. Шейдеман, "Крушение Германской империи", стр.
105 - 110, Государств. Издательство, Москва - Петроград, 1923. над всеми
окопами стояла мысль о Стокгольме, как о новой Вифлеемской звезде, кото-
рая должна привести к яслям мира. В течение трех месяцев мысль миллион-
ных армий была направлена на результаты переговоров между представителя-
ми рабочих, и понятно, что бесплодность переговоров бесконечно усилила
усталость от войны и отвращение к затягивающим войну аннексионным вожде-
лениям*1.
Французские и немецкие социалисты сделали все, от них зависящее, что-
бы побороть революционное настроение народных масс, особенно армии, и
обмануть последнюю всякого рода обещаниями. Без помощи социал-патриотов
буржуазии западно-европейских стран ни в коем случае не удалось бы так
легко кончить войну и избежать самых серьезных внутренних потрясений,
после четырех лет ужасной бойни, вырвавшей миллионы жертв из рядов про-
летариата и крестьянства и обострившей в невероятной степени нищету на-
родных масс. Своим громадным влиянием на рабочие массы, на миллион сол-
дат на фронте и миллионы пролетариев на фабриках и заводах, Вандер-
вельде, Ренодели, Лонге, Шейдеманы, Носке и Каутские воспользовались
только для того, чтобы попытаться совершенно убить или парализовать в
окопах и в тылу всякий дух революционной активности, жажду борьбы с пра-
вящей кликой. И шайка ренегатов блестяще выполнила взятую на себя зада-
чу. Миллионы людей в окопах и на фабриках рвались в бой против виновни-
ков империалистической бойни, но вожди, в которых эти массы глубоко ве-
рили, за которыми готовы были итти слепо на смерть, играли изменническую
роль и "продали шпагу свою" злейшим врагам народа. А мы знаем, какую
роль в гражданской, как и во внешней, войне играет генеральный штаб и
верховное командование - неограниченный руководитель и мозг действующей
армии.
Иначе сложилось положение вещей в России. На-ряду с эс-эрами и
меньшевиками, которые, по выражению Овсянникова, "беспомощно метались
между английским проконсулом Российской Республики сэром Бьюкененом и
проектировавшейся ими Стокгольмской конференцией, пытаясь остановить ход
событий бонапартистскими речами Керенского и пацифистскими резолюциями
Петербургского Совета и Ц. И. К. первого созыва"*2, существовала партия,
руководимая гениальным и прямолинейным вождем, которая знала, что она
хочет, к чему идет, и которая отлила в ясную и определенную форму броже-
ние, охватившее преобладающую часть населения, почти все крестьянство,
пролетариат и армию на фронте. На другой день после октябрьской револю-
ции партия большевиков поставила своей основной задачей немедленную лик-
видацию войны, не поступаясь в то же время завоеваниями революции.
В отличие от положения вещей на Западе и тактики западно-европейских
социалистов, в России не только большевики доказывали грабительский ха-
рактер мировой войны, направленной против интересов народных масс и име-
ющей целью осуществление империалистических планов правящих классов.
Заграничные эс-эры (в лице Чернова), меньшевики (в лице Мартова
_______________
*1 Там же, стр. 159 - 160.
*2 "Современник", 1923, N 1, стр. 17. и т. д.), интернационалисты из
"Новой Жизни" во главе с Сухановым, автором нашумевших брошюр против
войны, неустанно доказывали с первого дня войны империалистический ха-
рактер последней, ее противоречие жизненным интересам народных масс, ее
роковые последствия для международного рабочего движения и международной
солидарности рабочих. Но очевидно, все эти борцы против войны делали
свое дело, согласно девизу: "писатель пописывает, читатель почитывает",
не понимая и не предугадывая, что народные массы России, разбуженные
громом военной непогоды, пройдя через горнило невероятных испытаний и
мук, узнав правду об истинных целях войны, не пожелают погибать позорно,
как бараны под ножом мясника, во имя явно преступного дела.
Только у большевиков слово не расходилось с делом, и вот почему на-
родные массы пошли за ними, и вот почему также все сознательные, истинно
революционные элементы из других социалистических партий покинули своих
или трусливых или лицемерных и непоследовательных лидеров и примкнули к
большевикам.
В первый момент после октябрьской революции задача немедленной ликви-
дации войны казалась легко разрешимой. Начавшаяся в Германии революция
не замедлит притти на помощь русскому пролетариату и развяжет ему руки,
превратив империалистическую бойню в революционную социалистическую вой-
ну. Необходимо только развязать германскую революцию, как можно энергич-
нее и громче провозгласив лозунг: "мир хижинам - война дворцам" и опуб-
ликовав тайные аннексионистские договоры прежних российских правительств
и их союзников. Такова была тактика русской делегации в Бресте в первый
период переговоров - тактика революционного натиска и упоения только что
одержанной победой над собственной буржуазией (Овсянников, "Ц. К. Р. К.
П. и Брест", "Современник", 1923, N 1).
Однако события не оправдали этих ожиданий. Тактика русской делегации
в Бресте делала свое дело и революционизировала рабочие массы в Герма-
нии, но не так быстро, как мы надеялись, что же касается социал-демокра-
тической партии, поведение ее во время брестских переговоров было нас-
только позорное, что сам Шейдеман вынужден признать, что "роль соци-
ал-демократической партии в этом выдающемся факте германской политики
была, к сожалению, отрицательная... "Нет", сказанное социал-демократи-
ческой фракцией, отклонение мирного договора, внесенного в рейхстаг,
имело бы, несомненно, глубокое значение"...*1.
В момент брестских переговоров Германия была, по выражению т. Ленина,
"только еще беременна революцией" и разрешилась республиканским ребенком
лишь в ноябре 1918 года, т.-е. через девять месяцев после 3 марта 1918
г., когда Советская Россия подписала брестские условия.
Итак, в течение брестских переговоров положение Советской власти было
необычайно тяжелое. Старая армия была абсолютно неспособна отражать не-
мецкое наступление, новой красной армии еще не было. Было необходимо
_______________
*1 Ф. Шейдеман, "Крушение германской империи", стр. 209. ликвидиро-
вать войну во что бы то ни стало и пойти на похабный мир", чтобы, "жерт-
вуя пространством, выиграть время". Этого "похабного мира" не могли пе-
реварить левые социалисты-революционеры, которые ответили на подписание
брестских условий выстрелом в Мирбаха и июльским восстанием в Москве.
Чрезвычайно болезненно переживали кризис большевики. Как формулирует
Овсянников: "Если левые эс-эры пали жертвой своих мелко-буржуазных пред-
рассудков, то большая часть Р. К. П. была больна еще тогда неизвестной,
но теперь хорошо изученной на ряде пациентов Коминтерна "детской бо-
лезнью левизны", одним из основных симптомов которой является неумение
соразмерять силы с задачами, которые предстоит преодолеть. Эту непредви-
денную корь, обязательную для всякого гражданина дошкольного возраста,
необходимо было немедленно излечить, так как Гофман не соглашался ожи-
дать естественного разрешения болезни и замахнулся хирургическим ножом,
намереваясь зарезать дело всей революции. Лечить партию мог один только
Ц. К., в паре хороших резолюций прописав ей основательную дозу жаропони-
жающих и приставив интернационалистские припарки. Но сам врач сделался
