К О Л О Н И Я
Глава тридцать седьмая
А я не спал.
Смерть уже тихо проникла в дом и по-хозяйски огляделась вокруг. Маз-
нула зеленой окисью бронзовую скульптурку, разъела термитами угол дере-
вянного шкафа, повесила паутину на батику с танцовщицей, тронула желтым
листы моих записей.
Я не испугался смерти, я перестал ее бояться после чахоточной больни-
цы и ухода Наташи, смерть стала для меня обыденностью, как запах разва-
ренных сарделек с тушеной капустой в морге, где лежала Наташа. Инстинкт
самосохранения укрыл душу броней безразличия, под которой зарубцевались
открытые раны невозвратных потерь. И смерть словно занесло круговертью
дел, забот, работы за письменным столом.
Смерть вернулась ко мне здесь, в желанном зарубежье, когда уехали из
выстроенного долгими привычками мира. Сначала в виде прекрасной и зага-
дочной Джессики Ланж из фильма Боба Фосса "Весь этот джаз", вся эта дре-
бедень. И я понял, что как и герой фильма, должен разводить руками по
утрам перед зеркалом - шорт тайм фокс - поторапливайся, лис. Смерть гля-
нула прямоугольником конверта, который ждет на столе в полутемном кори-
доре торгпредства - какие вести из дома? И ночным телефонным трезвоном:
"Алло! Ответьте, вызывает Москва..." Ее неизбежность ближе всего подкра-
дывалась к родителям - старикам уже за семьдесят и когда-то...
Скорей бы утро и на работу.
Рабочий день всегда начинался с просмотра газет. Многостраничные, в
отличие от наших, они на девять десятых были забиты рекламой. Эту часть
просила тщательно изучать женская часть колонии - где очередной сейл? В
остальном шла информация и комментарий, но осторожный и конъюнктурный,
совсем не похожий на нашу лобовую вседозволенную гласность.
Наиболее интересные статьи по экономике я вырезал, главные места под-
черкивал. Сводил перевод в две-три странички текста и клал в папку
торгпреду.
Из политических событий больше всего беспокоила новая вспышка терро-
ризма. Остановили днем на дороге рядовой рейсовый автобус, вывели муж-
чин, женщин и детей на обочину и расстреляли. Ворвались на свадьбу, и
кровь, а не вино залила белые скатерти. Подложили бомбу на базаре, и в
страшный салат смешались горки овощей, куски человеческих тел и священ-
ных коров.
Погиб и советский. Метили в заместителя торгового советника, кто ку-
рировал поставки оружия и боевой техники из СССР. За ним следили, и ког-
да его машина выехала из ворот, к ней пристроился сзади бородач в чалме
на мотороллере и расстрелял через заднее стекло, а потом для страховки и
сбоку, невинного завхоза, который именно в этот день попросил у зама ма-
шину, чтобы съездить на рынок, а отправился на свидание со смертью вмес-
то того, кому это было пока не суждено.
В Швеции за ланчем я спросил соседа, откуда он. Оказалось, из Чикаго.
Ну, и как там гангстеры, замучили? Надо было видеть его неподдельное
возмущение - раз Чикаго, так и сразу гангстеры? Я там в ночь-заполночь
гуляю по городу и не встречал. Может и везло ему, но он точно привык к
своим гангстерам, как мы к своим террористам.
Недавно поймали одного, знаменитого, видно долго его выслеживали, что
даже удалось снять видеокамерой, сидящего на площади в храме среди моля-
щихся. Он понял, что попался, и принял мгновенно действующий яд. То, что
только что дышало и даже устремлялось помыслами к всевышнему, стало меш-
ком остывающего мяса с остекленевшими глазами и безвольно открытым ртом.
Его тормошили, приводя в сознание, голова болталась, как бутон на сло-
манном стебле, а рядом причитала о его добродетелях жена убийцы тринад-
цати человек и равнодушно молились продолжающие жить.
Я спросил корреспондента Гостелерадио, почему бы ему не снять сюжет о
террористах?
- Предпочитаю другие темы, - ответил он. - Видел мой последний репор-
таж в программе "Время"? Помнишь, комментарий: древнее предание гласит,
что если встать на вершине этого холма спиной к заходящему солнцу, то
увидишь, как тень твоей головы достигнет ступеней храма...
- Слушай, откуда ты выкапываешь эти предания?
- Зачем где-то копаться? Достаточно заметить, стоя на холме, где мы с
оператором искали верхнюю точку, что тень твоя простирается до ступеней.
- И часто вы нам такую лапшу на уши вешаете?
- Нередко, дорогой коллега. Ты же сам представитель второй древнейшей
профессии и знаешь, как это делается. Кроме того, в Москве сидит редак-
тор и уж он-то не пропустит про террористов, потому что у нас теперь и
отечественных хватает. К их числу я бы отнес тех, кто убивает не напря-
мую, а косвенно. Ежегодно в декабре к нам приезжала делегация минис-
терства торговли. Внутренней торговли. Из-за того прилавка, к которому в
очереди стоит советский обыватель. За импортным ширпотребом, образцы ко-
торого отбирали на свой изысканный вкус две толстых тетки. Это они оде-
вали страну, а мы потом удивлялись, и почему советского всегда отличишь
от иностранца? За нас выбирали не только фасон платья, кроили по лекалам
марксизма-ленинизма душу и жизнь.
А ведь могло быть иначе. Родной брат Виталия Вехова родился в Вашинг-
тоне, столице США, к его матери пришли в госпиталь и предупредили, что
раз явился человек на свет на территории США, то у него уже все привиле-
гии гражданина свободной страны, он может даже стать ее президентом.
Сколько раз Виталий пенял брательнику, что тот не согласился, был бы
сейчас президентом Штатов, не было бы проблем с водкой, картошкой и те-
логрейками у семьи Веховых. А может, и у всей страны.
Кстати, мы крепко тогда набрались при встрече очередного Нового года,
может быть и потому, что это был последний, третий год, если не последу-
ет продление. Виталий еще сказал, что ему очень нравится английское вы-
ражение "ту кил ботл" - убить, прикончить бутылку. Как ненасытные терро-
ристы, мы уже расправились с двумя по ноль семьдесят пять, правда, с по-
мощью наших подруг, и задумывали новое убийство, но планы нарушили наши
благоверные из гуманных соображений, и мы заговорили о предельных воз-
можностях индивидуума.
Я припомнил, как в Финляндии сопровождал генерального директора внеш-
неторгового объединения, а принимал нас его зам, тоже директор, но мест-
ного акционерного общества. Мирно попарились в сауне, размялись за ужи-
ном, в благодушном настроении поехали к Заму, где удвоили и утроили до-
зу, и около двух ночи двинулись в отель. Генеральному показалось мало, и
мы поднялись к нему в номер, где без закуски укокошили еще одну красави-
цу. Это доконало Зама, он сполз на пол и, стоя на коленях, плакался сво-
ему начальнику, как ему плохо живется заграницей. Я спросил тогда Гене-
рального:
- Трудно быть начальником?
Он посмотрел на пресмыкающегося Зама и ответил, вздохнув:
- Здоровья много надо иметь, чтобы такие вот не обошли. Тебя бы я в
замы не взял.
Два года заграничной жизни отучили нас стоять в очередях, заботиться
о пропитании и барахле. Накопился и какой-то запас. В виде чеков. И тут
советская власть провела еще одну кампанию. Начался этот снежный ком,
как водится, со статьи, почему-то в "Литературной газете". Широким жес-
том автор отбрасывал заработанное десятками тысяч обитателей советских
зарубежных колоний.
Даже простой расчет по минимуму показывал: сто стран по сто человек в
стране(в той же Индии больше трех тысяч) и это без учета временно коман-
дированных да по полтысячи долларов - получалось, что пять миллионов ва-
люты только в месяц возвращается в казну страны. А что такое каких-то
шестьдесят миллионов в год при наших миллиардах? Народ требует закрыть
"Березку", потому что правительство не в силах прекратить спекуляцию
вокруг валютных магазинов. Сказано-сделано. И остались те же сталевары с
тропического металлургического ни с чем.
Мы, конечно, тут же прекратили менять валюту на чеки. Пачку сертифи-
катов отправили с оказией в Москву. Поздно, километровые очереди мороз-
ными ночами и настоящий разбой, устроенный мафией. Еще раз Система обма-
нула народ. Не в последний.
И тут же вышло постановление Совета Министров СССР "О дальнейшем раз-
витии внешнеэкономической деятельности..." Дальнейшее развитие - очеред-
ная зияющая высота, в которую должна была шагнуть Система. Впервые на
политзанятиях мы вспоминали Ленина с внутренним одобрением - еще в двад-
цать втором Ильич писал о необходимости государственной монополии внеш-
ней торговли, иначе появится масса "внешторгиков".
В верхах не любили внешторг. Пользовались, но не понимали его роль в
экономике государства любого образца. Во время военного переворота в Чи-
ли, куда мы уже загнали только тракторов около трех тысяч, военные
пальцем не коснулись торгпредства, посол сидел в его подвале и осведом-
лялся, хватит ли запасов.
Секретарям, министрам, председателям всех мастей враждебна сама идея
бизнеса. Зачем торговаться, подсчитывать, комбинировать, решать что-то
экономически, если можно дать указание и проследить за его выполнением,
а не выполнят - цена партбилета слишком высока. Вместо того, чтобы вы-
пустить на волю дух предприимчивости внутри страны, уничтожили внешний
инструмент обогащения казны. Как и во всякой структуре Системы, во внеш-
торге было навалом и человеческого дерьма, и протекционизма, и "конторс-
ких" служащих. Но были и тысячи тех, кому бизнес по душе, как земля -
кондовому крестьянину, как Королеву - космические корабли, как изобрета-
телю - велосипед своей конструкции. Именно такие составляли золотой за-
пас Отечества. Которое их же и предало. Не могло не предать, если во
главе внешней экономики страны стоял бывший министр рыбного хозяйства, в
недрах которого возникла мафия "Океан" по контрабанде икры и рыбы, друг
минводхоза, гордый тем, что внес свой большой вклад в перестройку - зап-
ретил "Березку".
Пытаясь самообновиться, Система судорожно рушила свои структуры, но,
как скорпион, смертельно укусила себя в голову только в августе девянос-
то первого.
Глава тридцать восьмая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава тридцать восьмая
Дурно я почувствовал себя часа в два ночи. Приступы рвоты продолжались до
желчи, до полного изнеможения, до потери сознания. Непохоже на простое
отравление, и Лена дозвонилась до посольской поликлиники. Врач приехал, сделал
успокоительный укол, и я кое-как дотянул до утра.
Виталий помог добраться до госпиталя, а я уже стал желтым, словно
покрылся нездоровым загаром. Вскоре я лежал на высокой кровати, пласт-
массовые трубочки и перевернутая, высоко подвешенная бутылка стали
частью моей кровеносной системы, а на экране монитора датчики чертили
светло-зеленые всплески ударов моего сердца.
Основной диагноз - инфекционный гепатит, желтуха, врачи установили
быстро, подозревали еще желчный пузырь, но этим решили заняться попозже.
Инкубационный период - сорок пять дней, что же было полтора месяца на-
зад? Вспомнил, прием в ресторане, все, как обычно, не трогали местную
колбасу, не брали неизвестно в чем мытые овощи, ели только термически
обработанное, прожаренное, пропаренное, вот только мороженое себе позво-
лили. Как узнать, что в тебе поселилась зараза, которая вспыхнет только
через сорок пять дней? Чем предостеречься? Да, конечно же продезинфици-
ровались - приняли по стаканчику спиртного. Теперь с этим придется завя-
зывать. На год. Считайте, сэр, что вы получили подарок от страны пребы-
вания - ранение в печень. Инфекционное. Посетителей не пускали, и я
только читал послания приходивших навестить - и Веховых, и Святослава, и
Гусарова, и корреспондента Гостелерадио... Сколько же оказалось неравно-
душных к моей беде. Мистер Джордж, Жора, мой ангел-хранитель, Ричард и
даже Ганеш прислали открытки с пожеланиями выздоровления. Я испугался за
Ленку и за Веховых, с которыми целовались при каждой встрече, но, слава
