Астрологи прочили Новому году звездные войны, загрязнение окружающей
среды, инфляцию, газовые отравления. Не надо быть провидцем, чтобы на-
каркать такое, но кто мог знать о Чернобыле, о столкновениях кораблей,
крушении поездов и взрывах газопроводов? Словно град несчастий одно хуже
другого обрушились на наше государство, вступившее в год семидесятилетия
своего существования, и это было похоже на грозное предупреждения о не-
обходимости скорых перемен.
На сей раз нас пригласили на новогодний прием в посольство - оказа-
лось, что это нарядное, но довольно нудное мероприятие: по иллюминиро-
ванному саду и ухоженным газонам бродили толпы советских колонистов со
стаканами сладкой пепси в руках.
Новый год отпраздновали опять с Веховыми, гуляли, не торопясь, и не-
заметно пролетела ночь в разговорах, в чтении стихов, в песнях.
А через две недели меня вызвал секретарь торгпредского профбюро Конс-
тантин Гриценко и сказал, что я включен в комиссию по разбору сигнала от
члена профсоюза, читай, коммуниста Сусликова Михаила Владимировича.
Когда-то местные власти в рамках развития торговли и добрососедских
отношений с Советским Союзом попросили оказать им такую услугу - прис-
лать большую ЭВМ и использовать ее для обучения в университете. Идея бы-
ла по-настоящему перспективной: для обученных нашим алгоритмам програм-
мистов естественно потребуются и советские компьютеры - открывался новый
рынок.
ЭВМ прислали и не одну, оснастив ими все крупные учебные и научные
центры, но поставить вычислительный комплекс - это одно, надо еще, чтобы
он работал в условиях жары, влажности, всеядных насекомых и при безгра-
мотном и безалаберном местном персонале. Значит, нужна бригада спецов.
Прислали бригаду с Сибирского завода. Через два года приехала смена, и
превратилась эта точка на карте мира для заводчан в заманчивую перспек-
тиву поездки за рубеж. Направляли уже не столько специалистов, сколько
людей, добившихся желанного всеми правдами и неправдами.
Жила бригада в приморском, вернее, приокеанском Лонгбее, куда я ездил
на семинар. Семьи бригадников с утра отвозили в английский клуб, где
кучковались местные белые колонисты, где был бассейн с морской водой,
напитки в баре и столики, если пожелаешь перекусить. Жизнь была дорого-
вата, но большим подспорьем стали командировки по стране. Их распределял
и определял их необходимость Бригадир. И по советскому обычаю каждый
старался привезти из командировки Бригадиру или его супруге презент, да-
бы не быть обойденным в следующий раз в очереди на поездку.
По каким-то соображениям бригаду перевели в столицу, и кончилось
членство в английском клубе с бассейном, и попал Бригадир в подчинение
Евгению Гуляеву, работнику торгпредства. Гуляев, будучи человеком ком-
мерческим, торговым, разобрался в отчетах по командировкам бригадников и
составил график поездок в соответствии с производственной необходи-
мостью. Бригадир затаился и ждал случая устроить бунт.
Бунт по-советски подобен бунту держащих пирамиду - нарушивших строй
раздавливают стоящие сверху. И по какую сторону баррикад не находись, на
них развивается один флаг. Красный.
Первым делом Бригадир перетянул на свою сторону Сусликова Михаила
Владимировича, молодого человека лет двадцати восьми, тщедушного и невз-
рачного, но с большим апломбом. Сусликов был представителем министерства
и занимал в треугольнике Бригадир (завод) - Гуляев (торгпредство) - Сус-
ликов (министерство) промежуточное положение. Деньги на содержание Сус-
ликова находились в смете, которой распоряжался Гуляев, и тут конфликт
был неизбежен, потому что и здесь Гуляев вел себя как расчетливый ком-
мерсант. Бригадир агитировал Сусликова за отделение от торгпредства, мо-
тивируя это тем, что Гуляев пусть себе торгует, а Сусликов и Бригадир
пусть обслуживают, но со своей сметой.
В один из январских солнечных дней состоялся традиционный международ-
ный матч по футболу. Встречались две великие команды - торгпредства и
фирмы, поставляющей большие партии чая в Советский Союз. "Чайники" опла-
тили и аренду многотысячного стадиона, и спортивную форму, и прием после
матча. Победили, разумеется, наши, иначе и быть не могло, какой же теле-
нок станет кусать титьку с молоком.
А вот прием по случаю Указа был безалкогольным - разрешили только
пивка. Оно лишь раззадорило мужские организмы, потерявшие сразу столько
жидкости во время матча. Утолить жажду чем-то более существенным поехали
к Гуляеву, у которого собралась половина футбольной команды.
Тут явился Бригадир и понял, что настал его звездный час.
Картинку, которую он застал, с полным правом можно было назвать "Пей-
заж после битвы". Председатель месткома Гусаров могуче всхрапывал, раз-
валившись в кресле, дружина его тоже поникла головами на стол, уставлен-
ный батареей бутылок, как в старые времена до Указа. Бригадир тут же
съездил к Сусликову и послал его, как борзую по следу, в логово Гуляева.
Сусликов приехал якобы по служебным делам с женой Раисой, которая то-
же была на стороне Бригадира. Гуляев не стал превращать "Пейзаж после
битвы" в картину Репина "Не ждали", а пригласил Сусликова за стол, налил
ему стакан и попытался в нем растворить назревавший конфликт.
- Давай выпьем, Сусликов, - предложил Гуляев. - За то, чтоб они сдох-
ли.
Кого подразумевал Гуляев, было неясно, но тост носил общечеловеческий
характер, тем не менее Сусликов отказался:
- Не пью и вам не советую. У вас нос красный, как у алкоголика.
- Не стесняйтесь, пьяницы, носа своего, он ведь с нашим знаменем цве-
та одного, - продекламировал Гуляев и насупился. - Зазнаешься, брат,
брезгуешь... Я, конечно, знаю, что ты, Сусликов, внучатый племянник то-
варища Суслова, но и мы в шнурки не сморкаемся.
Гуляеву казалось, что он шутит, а Сусликов обиделся, встал и... пое-
хал прямо к секретарю объединенного профкома, то есть к Генеральному
партийному секретарю совколонии. А это ответственный шаг, который привел
в движение огромные жернова Системы, имеющие страшное свойство - раз
закрутились, то надо кого-то смолоть и безразлично кого, но надо.
Сусликов наивно полагал, что уж Секретарь-то встанет на защиту Указа,
тем более, что Гуляев и знамя опорочил, но Секретарь внимательно выслу-
шал, поблагодарил за сигнал и доложил послу, памятуя его гнев на
торгпреда за попытку помочь Чернобылю. Посол призвал нашего деда и
по-дружески вмазал:
- Это что же получается? В посольстве не пьют, в аппарате торгсовет-
ника не пьют, в доме советской науки и культуры не пьют, а торгпредству
море по колено?
Торгпред вызвал Гуляева и в сердцах заорал на него:
- Ты что, сукин сын, делаешь? Я партбилет в сорок первом в народном
ополчении получал и из-за какого-то Сусликова или Гуляева терять его не
намерен!
На что Гуляев, не моргнув глазом, изумленно спросил:
- Какой Сусликов? Вы о чем, Семен Иванович?
И была создана комиссия, куда вошел и я.
Мы поговорили с Гуляевым, он отрицал все на свете, а потом с Суслико-
вым и сказали ему, что по словам Гуляева он чист, как ягненок.
На что Сусликов сделал еще более решительный шаг - написал заявление
в Центральный Комитет КПСС с просьбой лишить гражданина Гуляева высокого
звания члена профсоюза, то бишь, коммуниста.
Задействовав столь высокие сферы, Сусликов предполагал, что теперь-то
он добьется справедливости. Однако, подгоняемый супругой своей Раисой и
Бригадиром, Сусликов встал на очередном оперативном совещании и начал
горячо говорить о высоком звании коммуниста, что было на оперативке ни к
селу, ни к городу, побледнел, потерял сознание и упал. Сусликова увезли
в госпиталь, где обнаружили, что у него открылась язва аж до кровотече-
ния.
Я, как член комиссии, навестил Сусликова в больничной палате. Он ле-
жал под капельницей, осунувшийся так, что осунуться дальше было просто
некуда, и тоскливо спросил меня:
- Неужели и вам, Валерий Сергеевич, недорого высокое звание члена
КПСС да еще в юбилейную годовщину Великого Октября?
Я обратил внимание Сусликова, что он лежит не в коридоре, как он воз-
можно лежал бы в своем родном Ленинграде-колыбели революции, а в от-
дельной палате, что ему установлена капельница и колют его исключительно
одноразовыми шприцами, а лечат высококвалифицированные врачи и дипломи-
рованные медсестры. Мягко напомнил ему, что здесь он имеет отдельную
виллу, машину и зарплату в иностранной валюте, причем частично в твер-
дой. Рассмотрел его ситуацию и его поступки с точки зрения торгпреда,
который никогда не положит на стол свой партбилет ни ради Сусликова, ни
ради Гуляева. Сказал, что он оказал услугу послу, но своим заявлением в
ЦК подвел и его - что это у вас в коллективе происходит такое, что
только высший партийный орган должен вмешиваться? И добавил, что, как
показывает жестокий опыт персональных дел, никому не будет резона оста-
навливать жернова Системы ради кого-то - проще всего смолотить обоих.
Так оно и вышло.
На заседании партбюро торгпредства комиссия доложила, что, действи-
тельно, Сусликов дал своевременный сигнал, но не учел, что пьянство про-
исходило в воскресенье и хоть имело место, но трудящиеся отдыхали, и
достаточно было осудить нарушивших Указ и строго предупредить о недопус-
тимости подобного.
Гуляев же как начальник ослабил политико-воспитательную работу среди
своих подчиненных, и потому следует в бригаде создать отдельный семинар
в сети политпросвещения.
И хотя Сусликова зарубежные врачи вылечили, эскулап из советской кли-
ники после беседы с Секретарем поставил свой диагноз - Сусликову проти-
вопоказан климат этой страны. Сусликов собрал вещички и уехал со своей
Раисой, а Гуляев, хоть и не сморкался в шнурки, а через год последовал
за ним, несмотря на то, что по своим деловым качествам должен был бы
проработать здесь год или два сверх положенного срока.
Бунт Сусликова, поверившего в гласность и перемены, не мог кончится
победой. И я тридцать лет назад струсил, не встал на собрании и не под-
держал, хотя и обещал, Фурмана - борца за справедливость, потому что от
этого зависело, получу ли я квартиру или нет. И я двадцать лет назад пы-
тался воевать с Системой, не ведая, орудием какого Бригадира я являюсь.
Палач принес домой получку
и долго руки мылом мыл.
Потом сидел ленивый, скучный
и водку, как коньяк, цедил.
Допил и хрустнул огурцом,
чуть задержась на полувздохе.
Лицом, залитым жиром, как свинцом,
уставился в экран телеэпохи.
Там диктор на экране плел свой пыл,
одетая в "Березке", вторила девица
о том, как план реализован был
и хорошеет день от дня столица.
После второй оттаяли глаза,
но все равно сидел, как Будда,
и видел на экране зал -
как бы трансляцию оттуда,
где шабаш шел, покрашенный под праздник:
графин, портрет, трибуна, микрофон,
и лились речи на колеса казни,
и продолжался прений марафон,
Нет, в этом механизме было что-то:
готовым саваном решение белело...
Что там испанская гаррота!
Столбы, веревки... То ли дело:
звено цепей - простое слово,
вкруг горла брали "за основу",
потом голосовали "в целом".
А труп сидел прямой и белый.
Кадык глотал бессилья стоны.
Параличом щека осела.
Все.
Кончен бал.
Хребет был переломан.
Жена у палача спросила нежно:
- Как служба? Ведь устал, небось...
Сам усмехнулся, пробурчал небрежно:
- Там одного... решили... как вопрос.
Глава тридцать третья
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава тридцать третья
Уехал Антон и увез наши новогодние поздравления всем род ным и знакомым, всем
друзьям и сослуживцам. Здесь в любой писчебумажной лавке рядами стоят
поздравительные открытки на любой вкус и манер, по любому случаю. Хочешь тещу
