опустошены войной.
Против турецкого колосса поднялись два пигмея - Сербия и Черногория.
Сможет ли этот Давид победить Голиафа19? Ладко понимал, до какой степени
неравны силы, и возлагал надежды на отца всех славян, великого русского
царя, который, быть может, соблаговолит протянуть мощную руку на помощь
угнетенным сынам.
Погруженный в свои мысли, Сергей Ладко совершенно забыл о том, где
находится. По берегу мог промаршировать целый полк, а он бы не обернулся.
Тем более он не заметил приближения трех людей, которые подкрадывались
сверху с большой осторожностью.
Но, если Ладко их не видел, они его прекрасно заметили, как только баржа
показалась из-за поворота реки. Трое тотчас остановились и стали тихо
совещаться.
Один из этих троих уже представлен читателю в венской гавани под именем
Титчи. Это он в сопровождении спутника крался за Карлом Драгошем, пока
сыщик в свою очередь выслеживал Илиа Бруша; а тот шел посетить одного из
посредников, принимавших участие в доставке оружия в Болгарию. Если
читатель помнит, слежка привела обоих шпионов к барже; уверившись, что.
они узнали плавучее обиталище полицейского, люди удалились с намерением
извлечь пользу из этого открытия. Теперь они решили осуществить свой
проект.
Три человека затаились в прибрежной траве и оттуда следили за Сергеем
Ладко. А тот, погруженный в размышления, не подозревал об их присутствии и
о грозившей ему опасности. А опасность в самом деле была велика, так как
люди, скрывавшиеся в засаде, состояли в шайке преступников, грабивших
дунайскую область, и не очень-то приятно было встретиться с ними в темном
уголке. В этой банде Титча играл значительную роль; он являлся первым
после атамана, "подвиги" которого доставили лоцману Ладко незаслуженно
постыдную славу. Двое других, Сакман и Церланг, были простыми
исполнителями.
- Это он! - пробормотал Титча, останавливая жестом сообщников, как только
перед .ними открылась баржа.
- Драгош? - спросил Сакман.
- Да.
- Ты уверен в этом?
- Абсолютно.
- Но ведь лица не видно, а только спину, - возразил Церланг.
- Мне не к чему смотреть ему в лицо, - сказал Титча. - Я его лица не знаю,
я едва заметил его в Вене.
- Так как же...
- Но я превосходно знаю судно, - перебил Титча,- я его очень хорошо
рассмотрел, пока я и Ладко скрывались в толпе. Я уверен, что не ошибаюсь.
- Тогда за дело! - сказал один из людей.
- За дело, - согласился Титча, развертывая узел. который держал в руках.
Лоцман даже не подозревал, что за ним подсматривают. Он не заметил, как
приблизились трое врагов; он не слышал их шагов, заглушенных густой
травой. Погруженный в мечты, он мысленно спешил по реке к Натче и родной
стране.
Внезапно множество крепких веревок сразу обвилось вокруг него, ослепило,
оглушило, парализовало его члены.
Порывисто вскочив, он инстинктивно бился в напрасных усилиях, когда
жестокий удар по голове ошеломил его и сбросил на дно баржи. Он, впрочем,
успел заметить, что запутался в ячейках рыболовной сети, какими иногда сам
ловил рыбу.
Когда Сергей Ладко вышел из полуоцепенения, он уже не был опутан сетью.
Его связали крепкой веревкой, и он не мог пошевельнуться; затычка во рту
должна была заглушать его крики, непроницаемая повязка закрывала глаза.
Первым чувством Сергея Ладко, когда он вернулся к сознанию, было
непередаваемое изумление. Что с ним произошло? Что означало это
необъяснимое нападение и что с ним хотят сделать? В одном он был по
крайней мере уверен: если бы его собирались убить, это было бы уже
сделано. Раз он еще в этом мире, значит, на его жизнь не покушаются, и
нападающие, кто бы они ни были, только хотели завладеть его особой.
Но зачем, какая цель в таком захвате?
Ответить на вопрос было нелегко. Грабители? Они не стали бы трудиться и
так старательно упаковывать жертву, когда удар ножа был бы быстрее и
вернее. Впрочем, какие это жалкие, должно быть, грабители, если их
привлекло содержимое бедной баржи!
Мщение? Это еще более невозможно. У Илиа Бруша не было врагов.
Единственные враги Ладко, турки, не могли подозревать, что болгарский
патриот скрывается под именем рыболова, а если бы даже узнали об этом, не
такой он был важной персоной, чтобы они рискнули на это насилие так далеко
от границы, в центре Австрийской империи. Кроме того, турки умертвили бы
его с большим вероятием, чем простые разбойники.
Убедившись, что в данный момент тайна неразрешима, Сергей Ладко, как
человек дела, перестал об этом раздумывать и стал наблюдать за событиями и
искать средства возвратить свободу, если только будет возможно.
По правде говоря, его положение не способствовало наблюдениям. Крепко
обмотанный веревкой, он совсем не мог двигаться, а повязка закрывала глаза
так плотно, что он не мог бы отличить дня от ночи. Весь уйдя в слух, он
убедился, что лежит на дне судна, своего, без сомнения, и что это судно
быстро движется под усилиями крепких рук. Он явственно слышал скрип весел
об уключины и плеск воды о борта судна.
Куда направлялась баржа? Такова была вторая задача, которую он разрешил
довольно легко, определив заметную разницу температур своего левого и
правого бока. Толчки, которые испытывала баржа при каждом ударе весел,
показали, что он лежал в направлении движения, а в момент нападения
неизвестных солнце еще не удалилось от меридиана, Ладко без труда
заключил, что половина его туловища находится в тени от борта лодки и что
она плывет с востока на запад, следуя, таким образом, по течению, как и в
то время, когда она повиновалась законному владельцу.
Те, кто держал его в своей власти, не обменялись ни словом. Шум людских
голосов не достигал его слуха, кроме "ха!" гребцов, налегающих на весла.
Это молчаливое плавание продолжалось часа полтора, когда солнечные лучи
упали на его лицо, и он понял, что повернули к югу. Лоцман не удивился.
Превосходное знание малейших извилин реки дало ему понять, что они плывут
мимо горы Пилиш. Скоро они направятся на восток, потом на север до того
места, откуда Дунай начинает спускаться на Балканский полуостров.
Эти предвидения оправдались только частично. В момент, когда Сергей Ладко
рассчитывал, что они достигли середины бухты Пилиш, шум весел внезапно
прекратился. Баржа поплыла по течению, и раздался грубый голос.
- Примите крюк, - приказал один из находившихся в лодке.
Почти тотчас же послышался удар, за которым последовал скрип борта о
твердую поверхность, а затем Сергея Ладко подняли и стали передавать из
рук в руки.
Очевидно, баржа причалила к большому судну, на борт которого пленника
погрузили, словно тюк. Ладко напрасно напрягал слух, чтобы уловить хоть
какие-нибудь слова. Не было сказано ни слова. Тюремщики обнаруживали себя
только прикосновением грубых рук и прерывистым дыханием. Связанного Сергея
Ладко дергали туда и сюда, но не лишили возможности размышлять. Его
сначала подняли, потом спустили по лестнице, ступеньки которой он
пересчитал поясницей. По ударам и толчкам он понял, что его протащили
сквозь узкое отверстие; наконец, освободив от затычки во рту и повязки на
глазах, его сбросили, как узел, и над ним, глухо стукнув, захлопнулся трап.
Прошло много времени, прежде чем Сергей Ладко. оглушенный падением, пришел
в чувство. Он понял, что его положение не улучшилось, хотя к нему
вернулись речь и слух. Если у него вынули затычку изо рта, это означало,
что его криков никто не услышит, и снятие повязки с глаз тоже не пошло на
пользу. Напрасно он открыл глаза. Вокруг была темнота. И какая темнота!
Пленник, который по последовательно пережитым ощущениям предполагал, что
его поместили в трюм судна, напрасно старался уловить хотя бы малейший луч
света, пробившийся через щель обшивки. Он не различал ничего. Это не была
темнота погреба, где глаз все же может различить смутный свет: это была
тьма полная, абсолютная, какая бывает только в могиле.
Сколько часов прошло таким образом? Сергей Ладко думал, что была уже
полночь, когда до него донесся шум, заглушенный расстоянием. Где-то
бегали, топали ногами. Потом шум приблизился. Прямо над его головой
волочили тяжелые тюки, и от грузчиков его отделяла всего лишь толщина
одной доски.
Шум еще более приблизился. Теперь говорили возле него, без сомнения за
одной из переборок, разделявших его тюрьму, но он не мог уловить смысла
слов.
Скоро, впрочем, шум прекратился, и молчание снова водворилось вокруг
несчастного лоцмана, окруженного непроницаемой тьмой.
Сергей Ладко заснул.
ВО ВЛАСТИ ВРАГА
После того как Карл Драгош и его люди отступили, победители сначала
оставались на месте битвы, готовые сопротивляться новому нападению, а в
это время повозка удалялась к Дунаю. Прошло достаточное время, чтобы
убедиться, что полиция удалилась, и банда преступников по приказу атамана
двинулась в путь.
Они скоро достигли реки, протекавшей всего в пятистах метрах. Телега ждала
их перед шаландой, темная масса которой виднелась в нескольких метрах от
берега. Расстояние было невелико, а работников много. Две лодки быстро
перевезли на борт шаланды содержимое повозки. Она сейчас же удалилась и
исчезла в темноте, и большинство сражавшихся на поляне рассеялись по
окрестностям, получив плату за свою долю добычи. От только что
совершенного преступления не осталось никаких следов, кроме тюков,
нагроможденных на палубе судна, где осталось всего восемь человек.
В действительности, знаменитая дунайская банда состояла только из этих
восьми человек. Распущенные по домам составляли лишь малую долю
бесчисленного количества сообщников, которых использовали в районах, где
совершалось преступление. Эти последние никогда не участвовали
непосредственно в деле и только выполняли обязанности носильщиков,
караульщиков или конвоиров с момента, когда нужно было переправить к реке
награбленную добычу.
Такая организация была очень остроумной. Благодаря ей банда располагала на
всем течении Дуная множеством соучастников, мало понимавших характер
операций, которым они содействовали. Набранные из самого темного слоя
общества, очень невежественные, они думали, что участвуют просто в
перевозке контрабанды, и ни о чем не допытывались. Они не пытались
установить какую-нибудь связь между распорядителем экспедиций, в которых
они участвовали, и знаменитым Ладко, который скрывал от них свое имя и в
то же время как будто находил странное удовольствие оставлять следы своего
пребывания на месте каждого преступления.
Их равнодушие менее удивит читателя, если принять во внимание, что
преступления происходили на всем огромном протяжении Дуная. Волнение
публики посте-. пенно успокаивалось после каждого из них. Зато в
полицейских отделениях, где собирались все жалобы прибрежных жителей, имя
Ладко приобрело печальную известность. В городах мещане уделяли ему особое
внимание из-за жирных заголовков газетных статей, посвященных Ладко. Но в
массе народа, и тем более среди крестьян, он был таким же преступником,
как и всякий другой, с которым сталкиваются лишь однажды.
Восемь человек, оставшихся на шаланде, были тесно связаны и образовывали
настоящую шайку. На своем судне они поднимались и спускались по Дунаю.
Если где-нибудь предстояла выгодная операция, они останавливались,
набирали сообщников, потом, когда добыча была в безопасности в плавучем
тайнике, отправлялись на новые "подвиги".
Когда шаланда наполнялась, они спускались к Черному морю, где находившийся
в их распоряжении пароход ждал в назначенный день. Награбленные богатства,
перевезенные на этом пароходе и добытые иногда ценой убийства,
превращались в честный груз, который вполне открыто продавался в далеких
странах.
Это был исключительный случай, когда в предшествующую ночь о банде
заговорили на таком близком расстоянии от места совершенного преступления.
Обычно грабители не допускали такой ошибки: она, в случае повторения,
могла открыть глаза их несознательным сообщникам. На этот раз атаман шайки
имел особую причину не сразу удалиться, и, если причина была и не та,
