обнаружат ничего подозрительного. Но если полиция не подозревает о
присутствии шаланды, она, возможно, останется в засаде в окрестностях, а в
этом случае было бы неблагоразумно отправить повозку.
В конце концов, придется действовать по обстоятельствам. Прождав следующий
день на поляне, если потребуется, некоторые из людей спустятся ночью к
Дунаю И удостоверятся в отсутствии полицейских. В данный момент самое
важное не быть обнаруженными и ничем не выдать себя приближавшейся группе.
Эта последняя не замедлила достигнуть места, где дорога шла вдоль поляны.
Несмотря на темноту ночи, можно было рассмотреть, что она состоит из
дюжины людей, и многозначительное позванивание стали показывало, что они
были вооружены. Группа уже почти ми-повала поляну, когда неожиданный
случай совершенно .изменил положение вещей. Одна из лошадей, испуганная
появлением людей на дороге, испустила звонкое ржание, которое повторила ее
товарка. Маршировавшая группа остановилась. Это действительно был наряд
полиции, который спускался к реке под начальством Карла Драгоша,
совершенно исцелившегося от последствий утреннего происшествия.
Быть может, если бы люди на поляне знали эту подробность, их беспокойство
возросло бы. Но, как уже сказано, их атаман считал, что страшный
полицейский вышел из строя. Как он допустил такую ошибку, почему он думал,
что ему не придется считаться с противником, который как раз стоял лицом к
лицу с ним, это читатель скоро узнает из продолжения нашего рассказа.
Когда утром этого дня Карл Драгош выпрыгнул на берег, подчиненный повел
его вверх по реке. Метров через двести-триста они нашли спрятанную у
берега лодку, в которую и сели. Тотчас же весла, которыми сильно греб
Фридрих Ульман, понесли легкое суденышко на другой берег реки.
- Значит, преступление совершено на правом берегу? - спросил Карл Драгош.
- Да, - ответил Фридрих Ульман.
- Где?
- Вверху. В окрестностях Грона.
- Как? В окрестностях Грона? - вскричал Драгош. - Ведь ты мне только что
говорил, что это недалеко.
- Это недалеко, - сказал Ульман. - Тут не больше трех километров.
На самом деле там было четыре, и этот длинный переход не без труда
совершил человек, только что ускользнувший от смерти. Несколько раз Карл
Драгош должен был останавливаться, чтобы перевести дыхание. Было около
трех часов пополудни, когда он достиг, наконец, виллы графа Хагенау, где
его ждали служебные обязанности.
Как только ему стало лучше благодаря принятому лекарству, Карл Драгош
приказал вести себя к постели сторожа Христиана Хоэля. Перевязанный
несколько часов назад хирургом из окрестностей, сторож лежал с бледным
лицом, с закрытыми глазами, тяжело дыша. Хотя рана была очень серьезной и
затронула легкое, можно было надеяться, что Хоэль поправится, если его не
будут беспокоить.
Все же Карлу Драгошу необходимо было получить некоторые сведения, и сторож
дал .их задыхающимся, прерывистым голосом. Путем терпеливых расспросов
сыщик узнал, что шайка преступников в составе пяти-шести человек, самое
меньшее, ворвалась в виллу, взломав дверь. Сторож Христиан Хоэль,
разбуженный шумом, едва успел подняться, как получил удар кинжалом между
лопаток. Поэтому он не знал, что было дальше, и не мог дать никаких
указаний насчет нападавших.
Впрочем, он услыхал, что их атаманом был некий Ладко, имя которого
сообщники назвали несколько раз с непонятным бахвальством. Лицо Ладко
закрывала маска, это был высокий здоровяк с голубыми глазами и большой
белокурой бородой.
Эта последняя подробность, способная укрепить подозрения, которые он питал
против Илиа Бруша, однако, смутила Карла Драгоша. Илиа Бруш тоже был
блондин, это несомненно, но этот блондин перекрасился в брюнета, а краску
нельзя снять вечером, чтобы восстановить ее завтра, как можно сделать с
париком. В этом было серьезное затруднение, которое Карл Драгош решил
выяснить на досуге.
Сторож Христиан не мог, впрочем, дать ему более подробных сведений. Он
ничего не мог сказать о других нападавших; они, как и их вожак, из
осторожности замаскировались.
Заполучив эти данные, сыщик предложил несколько вопросов о вилле графа
Хагенау. Как он узнал, это было очень богатое жилище, обставленное с
княжеской роскошью. Драгоценностями, серебром и ценными предметами
изобиловали шкафы, на каминах и столах были произведения искусства, на
стенах старинные ковры и картины мастеров живописи. Ценные бумаги
оставались на хранении в несгораемом шкафу, в первом этаже. Нет сомнений,
что похитители получили прекрасную добычу.
Это Карл Драгош мог, в самом деле, легко установить, пройдясь по комнатам
виллы. Грабеж был полный, совершенный с замечательной методичностью.
Громилы, как люди со вкусом, не обременяли себя малоценными вещами.
Дорогие предметы исчезли; большие голые квадраты на стенах остались на
месте содранных ковров; лишенные лучших полотен, искусно вырезанных,
печально висели пустые рамы. Грабители присвоили картины из числа самых
дорогих и ковры, самые роскошные. Несгораемый шкаф был взломан, и его
содержимое исчезло.
"Это все не унести людям на спине, - сказал сам себе Карл Драгош, осмотрев
опустошения. - Здесь было чем нагрузить целую повозку. Нужно ее искать".
Допрос и первоначальный осмотр по необходимости отняли много времени.
Приближалась ночь. Важно было до полного ее наступления обнаружить следы
телеги, которой, по мнению полицейского, обязательно должны были
воспользоваться грабители. Сыщик поспешил выйти из виллы. Ему не пришлось
далеко идти. В обширном дворе виллы он нашел на земле следы колес,
отпечатавшиеся перед разбитой дверью, и почва была там изрыта копытами
долго ожидавших лошадей.
Заметив все это с одного взгляда, Карл Драгош приблизился к месту, где
стояли лошади, и внимательно осмотрел почву. Потом, оставив двор, он снова
тщательно осмотрел на протяжении сотни метров дорогу, ведущую от решетки
виллы к шоссе, и самое шоссе. Вернувшись обратно, он позвал:
- Ульман!
- Сударь? - ответил агент, приблизившись к начальнику.
- Сколько у нас людей?
- Одиннадцать.
- Мало, - заметил Драгош.
- Однако, - заметил Ульман, - сторож Христиан считает, что нападавших было
не более пяти-шести.
- У сторожа Христиана свое мнение, а у меня свое, - возразил Драгош. - Что
ж, придется довольствоваться тем, что есть. Ты оставишь одного человека
здесь, десять возьмешь с собой. С нами двумя будет дюжина. Это уже кое-что.
- У вас есть какие-нибудь указания? - спросил Фридрих Ульман,
- Я знаю, где наши грабители... По крайней мере, в какой стороне.
- Осмелюсь ли спросить?.. - начал Ульман.
- Откуда я взял такую уверенность? - закончил Карл Драгош. - Ну, это
детская забава. Прежде всего, я увидел, что вещей взято слишком много, -
значит, нужна была повозка. Я искал эту повозку и нашел ее след. Это
телега на четырех колесах, в которую запряжены две лошади; у пристяжной
недостает гвоздя на правой передней подкове.
- Как вы смогли все это узнать? - спросил Фридрих Ульман.
- Потому что прошлой ночью шел дождь, и плохо просохшая почва сохранила
отпечатки. Я также узнал, что телега, оставив виллу, повернула налево, в
направлении, противоположном дороге на Грон. Мы пойдем туда по следу
лошади с приметной подковой. Вряд ли вероятно, чтобы наши молодчики
путешествовали днем. Они, без сомнения, прячутся где-нибудь до вечера. А
эта область мало населена, и дома здесь немногочисленны. Мы перероем все
те, какие попадутся на дороге. Собирай людей, так как уже наступает ночь и
дичь должна выбираться на волю.
Карл Драгош и его подчиненные шли медленно, ища новых следов преступников.
Было около половины одиннадцатого, когда, напрасно посетив две-три фермы,
они добрались до трактира на скрещении трех путей, где два возчика провели
день и откуда они отправились всего за три четверти часа до того. Карл
Драгош повелительно застучал в дверь.
- Именем закона! - провозгласил Карл Драгош, когда в окне показался
трактирщик, сон которого вторично нарушался в этот день, как было
предписано судьбой.
- Именем закона!.. - повторил трактирщик, испуганный тем, что его дом
окружила многочисленная группа людей. - А что я такое сделал?
- Спускайся, и тебе все объяснят. Но не мешкай, - нетерпеливо сказал
Драгош.
Когда полуодетый трактирщик открыл дверь, полицейский быстро его допросил.
Прибыла ли сюда утром повозка? Сколько людей ее сопровождало?
Останавливалась ли она здесь? Куда отправилась?
Ответы не заставили себя ждать. Да, повозка с двумя людьми прибыла в
гостиницу рано утром. Она там оставалась до вечера и отбыла только по
прибытии третьего лица, которого ждали два возчика. Уже пробило половину
десятого, когда она удалилась в направлении Сентендре.
- В Сентендре? - настойчиво переспросил Карл Драгош. - Ты в этом уверен?
- Уверен, - утверждал трактирщик.
- Тебе сказали или сам видел?
- Сам видел.
- Гм!.. - пробормотал Карл Драгош и прибавил: - Хорошо. Ложись спать,
приятель, да держи язык за зубами.
Трактирщик не заставил просить себя дважды. Дверь закрылась, и наряд
полиции остался на дороге.
- Минутку! - скомандовал Карл Драгош своим людям, которые неподвижно
ждали, и с фонарем в руке тщательно исследовал почву.
Сначала он не заметил ничего подозрительного, но вот, пересекая дорогу, он
подошел к ее обочине. Здесь земля, менее изрытая проезжающими телегами и
не так основательно замощенная, сохранила некоторую мягкость. С первого же
взгляда Карл Драгош открыл отпечаток подковы, где не хватало гвоздя, и
увидел, что лошадь, обладательница приметной подковы, направлялась не к
Сентендре и не к Грону, но прямо к реке по северной дороге. По этой же
дороге устремился Карл Драгош во главе своих людей.
Три километра были пройдены без всяких происшествий по совершенно
пустынной местности, когда налево от дороги раздалось лошадиное ржанье.
Удержав людей жестом, Карл Драгош направился к опушке леска, который
неясно различался в темноте.
- Кто идет? - вскричал громкий голос.
Никакого ответа не было на этот вопрос. Один из агентов по приказу
начальника зажег смолистый факел. Его дымное пламя живо озарило безлунную
ночь, но свет угасал в нескольких шагах, бессильный рассеять мрак, еще
более сгустившийся под деревьями.
- Вперед! - скомандовал Драгош, проникая в заросли во главе взвода.
Но лес имел своих защитников. Едва только они миновали опушку, как
повелительный голос произнес:
- Ни шагу дальше, иначе мы стреляем! Эта угроза не могла остановить Карла
Драгоша, тем более, что при смутном свете факела он, казалось, различил
неподвижную массу, без сомнения, повозку, а вокруг нее группировались
люди, численность которых сыщик не мог определить.
- Вперед! - скомандовал он снова.
Повинуясь приказу, полицейские продолжали продвигаться, правда неуверенно,
в этом незнакомом лесу" Трудности еще увеличились. Внезапно факел был
выбит из рук агента, который его нес. Тьма сделалась полной.
- Увалень! - заворчал Драгош. - Свету, Франц, свету!
Его досада была тем больше, что при последнем мерцании угасавшего факела
он увидел, как повозка начала отступать, удаляясь под деревья. К
несчастью, о преследовании не могло быть и речи. Взвод полиции встретил
живую стену. Перед каждым агентом было два-три противника, и Драгош
немного поздно понял, что не располагает достаточными силами для победы.
До сих пор еще не было сделано ни одного выстрела и с той, ни с другой
стороны.
- Титча! - позвал в это время голос из мрака,
- Здесь! - отвечал другой голос.
- Повозка?
- Отправилась.
- Тогда надо с этим кончать.
Эти голоса Драгош запомнил. Он никогда их не забудет.
Когда кончился этот краткий разговор, в ход пошли револьверы, сотрясая
воздух сухим треском выстрелов. Пули ранили нескольких полицейских, и Карл
Драгош, поняв, что упорствовать бессмысленно, скомандовал отступление.
Наряд полиция выбрался на дорогу, и победители не рискнули его
преследовать; ночь обрела утраченный покой.
