Признаться, я только теперь чувствую, что нахожусь в Африке, и ничего
не имею против того, чтобы немного испробовать ее на себе.
Под вечер Фергюссон убедился, что в этот знойный день они едва
пролетели двадцать миль. Когда солнце скрылось за резко очерченным
горизонтом, над нашими путниками нависла душная тьма...
Следующий день был четверг, 1 мая. Дни шли один за другим с
отчаянной монотонностью. Каждое утро совершенно походило на
предыдущее; в сегодняшний полдень, так же как и вчера, изливались на
землю отвесные палящие лучи. Также спускалась на землю ночь, хранившая
в своем темном ложе запас жары, наследие дня. Едва-едва заметный
ветерок напоминал дыхание умирающего и, казалось, каждую минуту был
готов совсем замереть.
В этом тяжелом положении Фергюссон не падал духом. Как человек
закаленный, он сохранял спокойствие и хладнокровие. С подзорной трубой
в руках он пытливо всматривался в горизонт. Уходили последние холмы,
исчезали всякие следы растительности. Пред ним простиралась необъятная
пустыня Сахара...
Хотя он и не показывал этого, но взятая им на себя
ответственность не могла не угнетать его. Ведь это он увлек сюда -
пользуясь силою дружбы или долга своих друзей. Дика и Джо. Хорошо ли
поступил он? Надо ли ему было идти запретными путями? Пытаться
переступить границы возможного? Может быть, бог оставил за более
отдаленным будущим право исследовать этот неблагодарный континент?
Все эти мысли, как бывает в часы уныния, мелькали, обгоняя одна
другую, в голове доктора, и невольная ассоциация идей увлекала его по
ту сторону логики и разума. Размышляя о том, чего не надо было делать,
он задал себе вопрос, а что же надо делать сейчас? Может быть, следует
вернуться обратно? Нет ли в верхних слоях атмосферы течений, которые
понесли бы их в места менее пустынные? Ведь пройденный путь он знает,
а о том, что ждет их впереди, не имеет никакого представления. И вот,
мучимый угрызениями совести, Фергюссон решил откровенно поговорить со
своими товарищами. Он ясно обрисовал им положение вещей, указал, что
сделано и что оставалось еще сделать. В крайнем случае можно вернуться
или по крайней мере предпринять такую попытку. Он просил их в свою
очередь высказаться.
- У меня нет другого мнения, кроме мнения моего доктора,- ответил
Джо.- То, что он может вытерпеть, могу и я, и даже больше. Куда он
направится, туда и я.
- А ты что скажешь, Кеннеди?
- Я, дорогой мой Самуэль, не из тех, которые приходят в отчаяние.
Никто лучше меня не знал, каковы могут быть опасности подобного
путешествия, но раз ты шел на эти опасности, я перестал думать о них.
Душой и телом я весь в твоем распоряжении. По-моему, при данном
положении вещей мы твердо должны идти до конца. И ведь, кстати говоря,
опасностей при отступлении будет не меньше. Итак, вперед! Смело можешь
положиться на нас обоих!
- Благодарю вас, дорогие друзья,- ответил глубоко тронутый
Фергюссон.- Я знал, что вы оба мне преданы, но всетаки мне нужны были
вот эти ваши ободряющие слова. Ещё раз великое вам спасибо! И всё трое
горячо подали друг другу руки.
- Теперь выслушайте меня,- сказал Фергюссон.- По моим
вычислениям, мы находимся не дальше трехсот миль от Гвинейского
залива. Пустыня, стало быть, не может тянуться бесконечно, раз это
побережье населено и обследовано довольно далеко вглубь страны. Если
понадобится, мы направимся туда, и мало вероятно, .чтобы мы по пути не
встретили какого-нибудь оазиса или колодца, где смогли бы возобновить
наш запас воды. Но вот чего нам не хватает, так это ветра, а без него
наша "Виктория" будет неподвижно висеть в воздухе.
- Покоримся же своей участи и будем выжидать,- сказал охотник.
В продолжение всего этого бесконечного дня каждый из трех
воздухоплавателей тщетно всматривался в пространство, но, увы, не было
ничего, что могло бы пробудить, хоть какуюнибудь надежду. При заходе
солнца земля, совсем перестала двигаться под ними. Горизонтальные
солнечные лучи огненными полосами протянулись по необъятной равнине.
Это была настоящая пустыня...
Путники за этот день не пролетели и пятнадцати миль, потратив при
этом, как и накануне, сто тридцать пять кубических футов газа на
питание горелки и две пинты воды (из имеющихся восьми), для утоления
страшной жажды. Ночь прошла спокойно, слишком спокойно. Доктор ни на
минуту не сомкнул глаз...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Немного философии.- Туча на горизонте.- В тумане.- Неожиданный
воздушный шар.- Сигналы.- Вид "Виктории".- Пальмы.- Следы
каравана.- Колодец в пустыне.
На следующий день то же ясное, без единого облачка небо, та же
полнейшая неподвижность воздуха. "Виктория" поднялось на высоту
пятисот футов, и ее медленно несло к западу.
- Вот мы и в самом сердце пустыни Сахары,- проговорил Фергюссон.-
Какие безбрежные пески, что за удивительное зрелище! Странно
распоряжается природа... Спрашивается: почему на одной и той же
широте, под теми же самыми лучами солнца, в непосредственной близости,
существуют чрезмерно роскошная растительность и такое полнейшее
бесплодие?
- Причины, дорогой Самуэль, мало интересуют меня,- возразил Дик,-
гораздо более меня заботят факты. Самое главное то, что в природе
именно так обычно и происходит.
- Надо ведь немного и пофилософствовать, дорогой Дик. Это никому
не вредит.
- Пофилософствуем, я не прочь, времени у нас достаточно. Ведь мы
еле-еле движемся. Ветер боится дуть, он спит..
- Это будет продолжаться недолго,- сказал Джо.- Мне кажется, что
на востоке виднеется полоса туч.
- Джо прав,- ответил доктор.
- Да, но дождемся ли мы в самом деле тучи с хорошим дождем и
хорошим ветром, который будет хлестать нам в лицо? - спросил Кеннеди.
- Посмотрим, Дик, посмотрим.
- А ведь сегодня пятница, сэр. От пягницы я не жду хорошего.
- Ну, что ж, надеюсь, что сегодня тебе придется отказаться от
своих суеверий.
- Хотелось бы. Уф! - сказал Джо, вытирая лицо,- жара хороша, в
особенности зимой; но на что она сдалась нам летом?
- Ты не боишься действия солнечного тепла на наш шар? - спросил
Кеннеди у доктора.
- Нет. Гуттаперча, которой пропитана тафта, выносит гораздо более
высокую температуру. Во время испытаний она выносила температуру в сто
пятьдесят восемь градусов. И оболочка ничуть от этого не пострадала,
- Туча! Настоящая туча! - закричал вдруг Джо, острое зрение
которого совершенно не нуждалось ни в каких подзорных трубах.
Действительно, над восточной стороной горизонта поднималась
густая пелена; глубокая, как будто взбитая, она казалась скоплением
маленьких тучек, не сливавшихся друг с другом и сохранявших свою
первоначальную форму, из чего доктор вывел заключение, что в том месте
не было никакого движения воздуха.
Эта компактная масса, появившись в восемь часов утра, только в
одиннадцать надвинулась на солнце, и оно исчезло за ней, как за густой
завесой. Горизонт же в это время совершенно прояснился.
- Это изолированная туча, на которую нам не следует особенно
рассчитывать,- проговорил доктор.- Обрати внимание, Дик, форма ее
совершенно такая же, как была и утром.
- Совершенно верно, Самуэль, и ждать от нее дождя или ветра не
приходится.
- К несчастью, по-видимому, это так, ибо туча держится на очень
большой высоте.
- А что, Самуэль, как ты думаешь, если б нам направиться самим к
этой туче, раз она не желает пролиться над нами дождем?
- Кажется, что особенной пользы от этого не будет,- ответил
доктор.- Придется ведь израсходовать лишний газ и, следовательно,
большое количество воды. Но в нашем положении ничем нельзя
пренебрегать. Давайте поднимемся.
Фергюссон пустил в змеевик самое сильное пламя горелки,
температура сильно поднялась, и вскоре под влиянием расширившегося
газа "Виктория" пошла вверх. На высоте около тысячи пятисот футов
аэронавты вошли в тучу, окружившую их густым туманом, и "Виктория"
перестала подниматься. Здесь не чувствовалось никакого ветерка и даже
было мало влаги, что видно было по слегка лишь отсыревшим вещам в
корзине, "Виктория", купаясь в тумане, как будто стала двигаться
быстрее, но это был единственный результат их подъема.
Фергюссон с грустью убедился в том, как мало было выиграно этим
маневром, когда вдруг услышал крик Джо, полный бесконечного удивления:
- Ах, что это такое?
- В чем дело, Джо?
- Ах, сэр! Ах, мистер Кеннеди! Как это удивительно!
- Да что такое?
- Представьте себе, мы здесь не одни. Тут какие-то интриганы.
Наверное, они хотят украсть наше изобретение.
- С ума он сходит, что ли? - проговорил Кеннеди.
Джо замер, словно превратясь в статую, изображавшую величайшее
изумление.
- Неужели жгучее солнце могло так подействовать на мозг этого
бедного малого? - отозвался доктор, оборачиваясь к Джо. - Да скажешь
ли ты...
- Вот взгляните сами, сэр! - возбужденно проговорил Джо, указывая
пальцем в пространство.
- Клянусь святым Патриком! - в свою очередь закричал и Кеннеди.-
В самом деле, что-то невероятное! Самуэль! Самуэль! Смотри же! Смотри!
- Вижу,- спокойно ответил доктор.
- Подумай, еще один воздушный шар, и на нем такие же, как мы,
путники,- волнуясь, проговорил шотландец.
И действительно, в каких-нибудь двухстах футах парил другой
воздушный шар со своей корзиной и пассажирами, причем двигался он по
тому же самому направлению, как и "Виктория".
- Ну, что же,- сказал доктор,- нам ничего больше не остается, как
подать ему сигнал. Кеннеди, возьми наш национальный флаг и вывесь его.
Казалось, что пассажирам соседнего шара в этот миг пришла в
голову та же самая мысль, ибо чья-то рука тем же жестом в точности
воспроизвела салют таким же флагом.
- Что бы это могло значить? - с удивлением пробормотал охотник.
- Да не обезьяны ли это? - закричал Джо.- Посмотрите, они ведь
нас передразнивают.
- А это значит,- смеясь, пояснил Фергюссон,- что ты сам, дорогой
мой Дик, отвечаешь на свои же сигналы. Я хочу сказать, что там, во
второй корзине, мы видим себя самих и что тот шар - это наша
собственная "Виктория", и только.
- Ну, уж извините, сэр, этому я никогда не поверю,- заявил Джо.
- Милый мой, ты сам можешь в этом убедиться. Встань-ка на борт и
помаши руками.
Джо тотчас исполнил приказание, и в то же мгновение все его жесты
были точно повторены.
- Это не что иное, как мираж,- продолжал доктор,- простое
оптическое явление, происходящее вследствие разницы в плотности
воздуха. Вот и все.
- До чего удивительно!- все повторял Джо. Он никакие мог поверить
объяснениям доктора и продолжал производить свои эксперименты,
размахивая руками.
- Какая в самом деле любопытная вещь! - заметил Кеннеди.- А
занятно видеть нашу славную "Викторию"! Знаете, выглядит она
внушительно и держится очень величественно.
- Как вы там ни объясняйте все это,- вмешался Джо,- но все-таки
тут есть что-то необыкновенное.
Вскоре отражение "Виктории" стало мало-помалу бледнеть. Туча
поднялась выше, покинув воздушный шар, который теперь и не порывался
следовать за ней. Через какой-нибудь час от нее не осталось и следа.
Ветер едва чувствовался; казалось, что он еще более ослабел.
Доктор, потеряв надежду двигаться вперед, стал спускаться к земле.
Путешественники, временно отвлеченные от своих грустных дум
любопытным явлением, теперь к тому же истомленные палящим зноем, снова
