Впервые в жизни.
10. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга.
- Ну, - спокойно, даже как-то буднично спросил Костя. - Куда будем
прятаться? Под купол? Или в звездолет?
Я мысленно застонал. Попробуй, выбери! Скорлупку свою бросать - да ни
за что! Но и оставаться в ней опаснее, чем в жерле ожившего вулкана. На
починку привода уйдет при самом удачном раскладе не менее четверти часа, а
за это время вездеходы десять раз приблизиться успеют. А там - если среди
гостей найдется знающий человек - "Саргасс" можно лишить летучести и
снаружи. По закону подлости, человек такой, конечно же, найдется.
- Ладно, - решил за меня Костя. - Я пойду в купол. Они наверняка
подумают, что мы оба в корабль спрятались. А в куполе у меня бласт есть...
И он, не дожидаясь моего согласия, развернулся и потрусил к шлюзу,
стараясь, чтобы между приближающимися вездеходами и им оставался покатый
блин корабля. А я нырнул в коридор и задраил люк. Свернул в тупичок,
прихватил сумку с инструментом да коробку с тестером, и вошел в рубку.
Вездеходы пылили уже совсем рядом.
Я втянул голову в плечи, содрал с гравираспределителя серебристый кожух
и углубился в ремонт, стараясь не оглядываться на обзорные экраны.
Довольно быстро я докопался до причины неполадок - сместилась пластина
спин-разводки, разводка несколько циклов шла несимметрично, и как следствие
вдрызг расстроился гравиподавитель. А пока не включен подавитель,
искусственное поле не возникнет. Пластину я поправил и закрепил сразу же,
осталось правильно настроить подавитель, а это часа три, если никто не
станет мешать.
Мне мешали.
- Эй, на корабле! - крикнули снаружи. Я скосил взгляд, не желая
вытаскивать руки из недр механизма разводки. Кричал крепкий мужчина в
кожаной куртке, джинсах, остроносых сапогах и широкополой шляпе. В руках
мужчина держал мощный двухпотоковый бласт с прикладом - не чета даже моему
зверю. Подле кричавшего, мрачно сжимая такие же прикладные бласты, только
однопотоковые, стояло с пяток крепких ребят помоложе, похожих, как шахматные
пешки. С виду все смахивали на старателей откуда-нибудь из захолустья;
вероятно, так оно и было на самом деле.
За спинами первой шеренги прошлась еще пара вооруженных людей - эти
направлялись ко входу в купол. А краем глаза я заметил любопытную детскую
рожицу, высунувшуюся в полуоткрытую дверь одного из вездеходов, и явно
женскую руку, что втащила рожицу внутрь прямо за вихры.
- Эй! Ответьте, черт, побери!
Я неохотно оторвался от ремонта и сел в кресло у пульта.
- Ну?
- Нам нужен корабль. Вы возьмете нас на борт, и мы вместе уберемся с
Волги куда подальше.
- А сколько вас? - поинтересовался я на всякий случай.
- Три семьи. Девятнадцать человек, плюс дети.
- Корабль шестиместный, - проворчал я. - И не резиновый, если вы не в
курсе.
- Ничего, поместимся, - не допускающим возражений тоном процедил оратор
в шляпе. - У нас есть припасы на несколько недель.
- А куда вы хотели бы попасть? - спросил я зачем-то. Словно это имело
хоть какое-нибудь значение.
- Куда угодно. Лучше всего, конечно, на Офелию, но можно и на любой
рудник Пояса Ванадия. Сейчас выбирать особо не приходится, не так ли,
приятель?
- Я тебе не приятель, - буркнул я неприветливо. Да и с какой стати
любезничать?
В общем, я уже понял, что это за публика. Слава богу, это не головорезы
вроде Плотного с дружками. Действительно, старатели из глуши, из глубины
каспийского массива. В Новосаратове и на космодроме поднялся шухер, вот они
и всполошились. Пытаются спастись, вывезти семьи. Но, черт возьми, если
такой вот прочнее прочного укоренившийся на дальних заимках люд срывается с
насиженного места, на то должна быть веская причина! Чужие чужими, но пока
подобным провинциалам задницу не опалит, они и не почешутся.
Как бы их отослать куда подальше? Ну не вывезет "Саргасс" такую ораву,
обогатители не справятся, задохнемся, как мыши запаянной колбе. Но попробуй
донести эту простую истину до долдона с двухпотоковым бластом и его
тугодумов-сынков! Влип ты, дядя Рома, на ровном месте. И стрелять, вроде бы,
негоже, и убраться тебе с Костей не дадут. Миром, по крайней мере.
Тут из купола показался Костя в сопровождении трех ребятишек с
пульсаторами. Видно, решил что единственного бласта будет маловато.
Ребятишки, то бишь карьерные роботы с насадками для дробления монолитной
породы посредством направленных микровзрывов, при умелом управлении таких
дел наделать могут, что держись-закапывайся. И гости это, похоже, прекрасно
знали. Точно, старатели!
Костя, игриво помахал пультом.
- Привет, коллеги! Проблемы какие-нибудь?
Предводитель пришлых мало смутился, но наглости у него заметно
поумерилось.
- Мы хотим улететь с Волги. Вот, договариваемся, - обЦяснил он Косте.
- Этот корабль во-первых мал для вашей группы, а во-вторых уже занят.
Ищите спасения в другом месте, - сказал, как отрезал Костя. Умеет он
говорить убедительно. Даже завидно, ей-право!
Я отвлекся было, но тут пискнул радар-искатель. В небе над Астраханью,
на востоке, быстро перемещались две точки, оставляя за собой могучие
инверсионные следы - белые, быстро расползающиеся струи на фоне
пронзительной голубизны. Сначала они равномерно ползли на запад, вглубь
материка, потом качнулись, изменили курс, и стали быстро снижаться.
Прямо к заимке.
Я выругался. Патрульные ракетопланы, что ли?
Но это оказался не патруль. Два уплощенных аппарата, отдаленно
напоминающих формой скутер-крыло, пронеслись над заимкой и быстро пошли на
разворот.
И тут мое пресловутое чутье скомандовало мне: рви отсюда, дядя Рома!
Куда угодно! Да поживее, поживее!
Я вскочил, бросил на пол инструмент и кинулся к выходу. Люк еще не
успел толком зафиксироваться в открытом положении, а я уже нырнул наружу
головой вперед, упал в пыль, перекатился и припустил бегом к куполу. Я успел
увидеть круглые Костины глаза, намалеванные рожицы на корпусах
ребятишек-роботов, и тут сверху сплошным потоком полился огонь. Кто-то
страшно закричал, сгорая заживо, спину мне ошпарило, а потом я рухнул за
выступ купола у самого шлюза, на меня плюхнулся Костя, больно заехав пультом
в висок, но эта боль меркла перед жаром, который жрал нас, жрал, и все не
мог проглотить.
А потом все кончилось - сразу и вдруг. Жар отступил. Нестерпимо воняло
паленой органикой.
Над нашей спасительной щелью заклинило косой обломок с рваными краями -
я узнал его, едва взглянув. Это был кусок обшивки "Саргасса". Самое
странное, что он остался холодным. Будто и не было никакого жара минуту
назад.
Костя пошевелился, чертыхнулся сквозь зубы, и ударом ноги сшиб обломок
на землю. Встал. Следом поднялся и я.
Кулаки сжались у меня сами собой, а на глаза навернулись предательские
слезы.
На месте моего верного кораблика, моего трудяги-"Саргасса" чернела
безобразная воронка, полная искореженных железок, в которых узнавались как
останки звездолета, так и останки парочки вездеходов. Рядом с воронкой,
совершенно неповрежденные, валялись двухпотоковый бласт и широкополая шляпа
предводителя старателей. Самый дальний от воронки вездеход не разорвало на
части - его просто отшвырнуло на купол, запрокинув набок, гусеницами скорее
кверху, чем наоборот, и внутри вездехода сейчас кто-то гнусаво хныкал.
Между воронкой и куполом тремя оплавленными комками торчало все, что
осталось от горняцких роботов.
В стороне поднялся один из пяти старательских сыновей-пешек. Бласта в
руках у него уже не было, а лицо сделалось совершенно очумелым.
А в голубом небе Волги, виляя инверсионными хвостами, уходили прочь два
истребителя чужих. Они явно не собирались совершать еще один заход - заимка
им была неинтересна. Звездолет сожгли - и убрались. Наблюдение это
отложилось куда-то на самое дно сознания.
С минуту я отрешенно таращился на обломки. Потом зачем-то подобрал
бласт. Уцелевший старатель тотчас поднял руки и испуганно поглядел на меня.
В вездеходе продолжали хныкать.
Костя опомнился первым - заглянул, пригнувшись, внутрь вездехода.
Откинул до отказа дверцу и запустил руки в кабину. Оттуда он вытащил мальца
лет четырех, зареванного и перепачканного в крови. Но кровь, похоже, не его
- малец остался целехонек, просто был напуган дальше некуда.
Я подошел, заглянул тоже. Женщина внутри вездехода просто не могла
остаться живой - ее поза совершенно это исключала. Сомневаюсь, что у нее
уцелел позвоночник.
- В дверь ее не вытащить, - сказал Костя без выражения. - Давай-ка
попробуем поставить его на гусеницы.
Мы уперлись спинами в теплый бок купола и налегли что есть силы.
- Давай сюда, чего пялишься? - гаркнул Костя на очумелого старателя и
тот послушно подбежал и тоже налег, хотя я заметил, что он осторожно косится
на брошенный мною папочкин двухпотоковый бласт.
Вездеход, тяжелый, зараза, как вырезанный пласт руды, все же поддался,
нехотя перевалился через правую гусеницу, и встал как положено, некоторое
время покачавшись на амортизаторах. Костя тут же сунулся в кабину. Женщину
он взял на руки, но мне показалось, что он держит тряпичную куклу, а не
человека.
- Мама, - тихо сказал малец, размазывая по лицу грязь и кровь. Странно,
но он не заревел снова, хотя я видел, что из глаз его все еще катятся слезы.
- Все, пацан, - глухо сказал я. - Мамы у тебя больше нет. И остальных,
если были, тоже нет.
Я знал, что это жестоко. Но сюсюкать я просто не смог.
- Эй, ты! - я обернулся к уцелевшему старателю. - Да перестань ты на
пушку пялиться! Никто в тебя стрелять не собирается, если не заслужишь. Это
твой родич? - я кивнул на окаменелого пацана, неотрывно глядящего, как Костя
уносит мертвую мать.
- Сосед, - отозвался старатель нетвердым голосом. - Сынишка соседский.
Кажется, он так и не поверил, что в него не собираются стрелять.
Изломанную женщину Костя оставил на краю воронки. И вернулся ко мне.
- Зачем они это сделали, хотел бы я знать... - пробормотал он. - Как ты
думаешь?
Я пожал плечами. Что тут ответишь? Война... Не дурацкая перестрелка в
"Меркурии" или на атакованной заимке. Большая война. С крейсерами и звеньями
истребителей в небе.
Но что плохого мы сделали чужим? Или это по-прежнему из-за красной
кнопки и явившегося корабля?
Тогда эти люди на твоей совести, дядя Рома. Вот этот пацан, в одночасье
ставший сиротой - на твоей совести. Что ты будешь делать дальше?
Усилием воли я отогнал черные мысли. Не время. Может мне и суждено
когда-нибудь раскаяться. Но не сейчас, это точно.
Что же дальше? Корабля у меня больше нет. Старатели по всему
континенту, скорее всего озверели, и помощи ждать неоткуда. Только от Юльки
или других летунов. Но как им дать знать о себе? Юлька убеждена, что я уже
вытащил Чистякова Костю и в данный момент пытаюсь разузнать что с
Риггельдом.
- Костя, - спросил я. - У тебя связь-станция космодромную волну берет?
- Берет, - ответил Костя, и я сразу оживился. Хоть в этом повезло. Если
берет космодромную волну, значит и наш график возьмет. Наш график - волну,
которую слушают старатели-летуны.
- В куполе? - справился я, нацеливаясь на вход.
- Ну, а где же еще?
Рядом со шлюзом валялся обломок, который прикрыл нас с Костей. В
стороне темнели в рыжей пыли еще два. Дасфальт был усеян мелкой керамической
