Сигизмунда-Августа. Он и натравил свой корсарский флот на английские суда.
Иван Грозный в ответ сколотил свой флот, с помощью иностранных мореходов и
русских корабелов, для защиты англичан. Дрались эти корсары, без сомнения,
много, одно море знает сколько моряков там погибло. На русских судах
матросами служил всякий сброд - головорезы со всей Европы, хотя хватало и
русских моряков. На одном из таких корсарских кораблей и подвизался пра-
пра-, не знаю уж, сколько раз "пра-" дед Андрея - Федор Щелкалов. В этом
же 1570 году в одной из морских баталий корабль получил серьезные
повреждения и затонул немедля. Из экипажа спаслось восемь человек и,
видимо, спасли они помимо собственных жизней еще нечто, нечто очень важное
для царя Ивана. Что именно - ни Андрей Щелкалов, ни дед, ни я так и не
выяснили. Но услуга, видать, вышла немалая, потому что царь пожаловал всем
восьмерым определенную сумму денег - факт для того времени достаточно
необычный - и в память вручил семерым матросам по такому вот перстню, а
восьмому, голландцу-штурману - то, что мы условно называем "замком". Так
предок Андрея Щелкалова стал обладателем перстня, который впоследствии
передавался из поколения в поколение, от отца к сыну, пока не добрался до
Андрея. В 43-м году Андрей погиб под Курском. Родных у него не оказалось и
перстень оставил себе мой дед. Андрей успел сказать, что все перстни и
замок, собранные вместе, имеют какие-то необычные свойства и дал адрес
архива, где могли найтись сведения об остальных перстнях.
Деду повезло больше - он дожил до победы, и, помня о словах друга,
стал искать архив. Оказалось, что его эвакуировали из Москвы куда-то в
Сибирь. Добрался до него дед аж в 58-м году, в Новосибирской, области, в
Искитиме. И выяснил интереснейшие вещи.
Перстни с замком уходят корнями в глубокую древность. Упоминание о
них нашли в византийских документах. Представляешь? Византия! Видишь вот
эти знаки внутри? - Багдасаров показал на замысловатые письмена. - Это
цифры. Правда с письменностью Византии, то бишь с греческим языком и
алфавитом, они не имеют ничего общего, но именно из византийских
документов узнали, что это просто цифры, от 1 до 7. Подобных знаков,
насколько я сумел установить, ни один народ мира ни ныне, ни в древности
не употреблял. По крайней мере, в течение последних трех-пяти тысяч лет.
Другими словами, науке они неизвестны. Далее. В тех же документах сказано:
"Кто соберет воедино все перстни, сложит их в ключ и вставит ключ в замок
- тот откроет некую "забытую дорогу человечества". Что это за дорога и
куда она ведет - не упоминается. Забавно, правда? Я, честно говоря, до сих
пор не понял: перстни - это ключ, замок тоже имеется, а вот где дверь? Или
что-то вроде нее?
- Постой, - перебил его Ромка. - А почему тот же Иван Грозный не
открыл эту дорогу? Ведь у него были под рукой все семь перстней и замок
впридачу. Или тот, кто все это царю доставил?
- Ха! Дело-то как раз в том, - объяснил Багдасаров, - что
византийские рукописи нашли почти через триста лет после того, как Иван
Грозный раздал все матросам. Замок и перстни разбрелись по Европе. Царь
просто не знал предназначения ключа и замка, не знал даже, что это вообще
ключ и замок.
Багдасаров умолк. Ромка сидел здорово ошарашенный. Такие истории
всегда интригуют до крайности, а если ты еще и их участник...
- Вот и начал мой дед искать следы всех перстней, кроме номера
четвертого, который уже был у него. Шесть лет спустя дед напал на след
второго: Андрей Щелкалов еще до войны сумел установить имена трех
матросов, получивших перстни. Кроме Федора Щелкалова это были Степан
Гурьев, крестьянин богатого соликамского купца Аникея Строганова, ставший
корсаром, и эстонец из Колывани Леокс Тит, о котором кроме имени ничего не
было известно. Дед пошел дальше - он узнал имена всех. Всех восьми. Ими
оказались: польский сорвиголова Ян Вылчек, почему-то пошедший в русский
корсарский флот, хотя биться ему приходилось со своими же
соотечественниками-поляками; мореход-датчанин Ганс Гофман; фламандец Клаус
Морке и сын крымского татарина и русской девушки Марат Мурзаев,
прижившийся в Холмогорах и также посланный в корсары Аникеем Строгановым.
Замок получил шкипер - голландец Йохан Ван-Бук. Дед упорно стал
раскручивать этот казалось бы безнадежный клубок. Он выяснил, что Степан
Гурьев скоро попал в опалу царю и опричнине, бежал и осел где-то в Сибири.
Морке и Ван-Бук вскоре вернулись на родину, Вылчек и Тит тоже впали в
немилость и вынуждены были перебраться не то в Литву, не то в Польшу.
Мурзаев позже несколько раз участвовал в стычках с крымским ханом и,
вероятно, обосновался в Крыму, скорее всего в Кафе - Феодосии. Остался
Гофман, о котором не находилось сведений вплоть до 64-го года. Именно
тогда дед узнал, что под Витебском есть усадьба, которую местные жители
издавна называли "замком Ханса Перстеня". Дед ухватился за эту слабую
ниточку, навел справки и оказалось, что построил замок некий Ханс Хофман!
Примчавшись туда, он разыскал усадьбу и можешь представить его радость,
когда он увидел портрет этого Ханса: на шее у него был изображен этот
самый перстень! В замке тогда действовал пионерлагерь. Дед попытался
выяснить куда подевались различные вещи хозяев и где сами хозяева.
Оказалось, что Ханс (или Ганс - как больше нравится) построил усадьбу и
мирно зажил в ней с 1590-го года. Там же жили и его потомки, вплоть до
революции 17-го. Куда забросила их судьба после - неизвестно, некоторые
предметы обстановки и драгоценности сохранились и были переданы витебскому
краеведческому музею. Дед побывал там и не зря: перстень значился в списке
драгоценностей "замка Ханса Перстеня". Однако в выставленной экспозиции
его не было. После разговора с сотрудниками и раскопок в резерве перстень
все же нашли. Дед каким-то непостижимым образом убедил отдать ему перстень
- в те годы вещь немыслимая. Это оказалась первая и последняя его победа.
Вообще-то он увидел еще два перстня - вот эти, второй и пятый, но их
вычислил уже я. Перстень Гофмана значился под первым номером. Кстати,
когда я наткнулся на первый документ, дед ездил в Феодосию - помнишь?
Вернулся невеселым. Это неспроста, он выяснил судьбу перстня Мурзаева. До
войны какой-то его потомок жил себе в Феодосии, его помнили из-за перстня,
носимого как медальон. Так вот, во время оккупации этот перстень
прикарманил один немец-офицер. Видать, он и увез его при отступлении. Это
и все, что выяснил дед. А я установил, что обер-лейтенант Курт Фиц не
погиб впоследствии, а по окончании войны бежал в Южную Америку. Кстати,
его имя, точнее псевдоним, обнаружилось среди недавно выловленных
ИНТЕРПОЛОМ главарей кокаиновой мафии. Кажется, его даже судили.
Но вернемся на пару лет раньше. До 84-го года дед ни на шаг не
продвинулся в поисках. Двадцать лет он ворошил архивы, но ему не везло.
Вдвоем мы копались еще год, тоже безрезультатно. Потом я ушел в армию,
досадуя, что целых два года потеряю в своих поисках. Можешь представить
мои чувства, когда в первые же дни службы я узнал, что среди новобранцев
есть эстонец по имени Леокс Тит! Я сразу же познакомился с ним. Вскоре
выяснилось, что у них полдеревни носит фамилию Тит и один из селян владеет
перстнем, который, по слухам, подарен его предку царем. Леокс хорошо знает
этого человека и даже приходится ему дальним родственником. В результате
переписки тот соглашается продать перстень. Так, спустя два года, в мои
руки попадает третий экземпляр. Его номер - пятый. Дед, понятно, очень
обрадовался и мы с новой энергией взялись за поиски. Вскоре я переехал в
Киев, поступил в институт. Через год я списался с архивом города Гданьска
и получил копию документа - что-то вроде судебного протокола. Вот, смотри,
- Багдасаров достал очередную бумагу из папки. - Судили некоего Вылчека,
русского корсара и изменника. Несомненно, это был тот самый Ян Вылчек,
данцигский шалопай, удравший от правосудия в корсары. Его повесили в 1584
году. Списавшись со специалистами Гданьского института истории, я попросил
попытаться выяснить судьбу перстня. И, представь, на их публикацию в
каком-то журнале откликнулся один краковский рабочий. Перстень хранился у
него, но каким образом попал он к родителям, рабочий не имел ни малейшего
представления.
Перстень переправили мне в обмен на обещание сообщить в институт
результаты дальнейших поисков. Это оказался перстень номер два. Теперь мы
их собрали уже четыре - больше половины! И когда я безнадежно зашел в
тупик, являешься ты с седьмым номером, да еще находятся следы замка! Если
знакомый твоего отца действительно сумеет разыскать и передать замок,
останутся всего два перстня - не так уж много.
Ромка спросил:
- А чей перстень принес я?
Багдасаров кивнул:
- Я тоже задавался этим вопросом. Возможны три варианта: либо это
перстень Степана Гурьева, но вряд ли он мог попасть в из Сибири в
Швейцарию. Марат Мурзаев тоже, скорее всего, отпадает. Самое вероятное,
что это перстень Клауса Морке, фламандца. Улавливаешь? Швейцария не так уж
и далеко.
- Значит, остается замок и два перстня?
- Выходит так...
- И ты надеешься их найти?
- Надеюсь, - твердо сказал Багдасаров.
Ромка мечтательно закрыл глаза.
- То-то обрадуется твой дед, когда узнает, что ты отыскал еще один
перстень и напал на след замка!
Багдасаров вздрогнул и тускло взглянул на Ромку.
- Дед умер в прошлом году... - и добавил шепотом, - и завещал мне
найти забытую дорогу...
Прошла еще неделя. Все это время Ромка с нетерпением ждал известий о
замке. Теперь он знал, что отец договорился с кем-то из своих женевских
знакомых, чтобы тот зашел в ту самую лавку и узнал насчет замка. Как-то
придя вечером домой, Ромка ощутил неясное напряжение: отец был дома, что
нехарактерно для столь раннего часа. Ромка кинулся к нему в кабинет.
Отец сидел в кресле и курил, пуская под потолок правильные колечки
дыма. А на столе в луче настольной лампы тускло поблескивал необычный
предмет. Ромка замер. Предмет формой и размерами напоминал кирпич. Он
твердо стоял на ножках, слитых воедино с его корпусом. Подойдя поближе,
Ромка рассмотрел, что предмет представляет собой брусок того же дикого
необработанного камня, что и в перстнях, только размером побольше.
Поверхность его была неровной и тоже едва-едва сглаженной. Брусок искусно
вправили в подставку, наружу выступал только прямоугольник верхней грани
"кирпича". Сбоку на оправе, вдоль открытой поверхности камня, с равными
промежутками виднелись такие же знаки, как и на перстнях, все семь в ряд.
А на малых сторонах прямоугольника выделялись неровные выступы с пазами,
видимо для закрепления каких-то предметов. Подставка-оправа была выполнена
из того же металла, что и перстни. Вещь казалась очень старой, но нигде не
была повреждена; от нее исходило нечто непонятное, внушающая невольное
уважение эманация, что ли?
- Вот, - нарушил молчание, отец, - это та самая вещь. Твой друг
просил побыстрее переправить ее. Так что дальнейшее в твоих руках. Можешь
забирать эту штуковину. И еще вот, - отец встал, неторопливо прошел по
комнате и взял со стола конверт из плотной розоватой бумаги. - Здесь
кое-какие факты, тоже передашь своему другу.
Ромка восторженно прошептал:
- Замок!
Отец усмехнулся в усы и ненавязчиво поинтересовался:
- А что, твой товарищ любитель старины? Коллекционер?
- Нет, - замотал головой Ромка. - Он ищет забытую дорогу.
