Я почувствовал, как у меня в животе перевернулся съеденный бифштекс.
Впрочем, разговор принял занятное направление, и я решил его продолжить:
- Чепуха! Кто же тут может подсыпать яд?
- Не беспокойтесь, желающие найдутся.
Он бросил в мусоропровод банку и, не поднимая глаз, вышел из ка-
ют-компании.
Я вернулся в свою комнату и сразу почувствовал, что в ней что-то из-
менилось. Тетрадь на столе была немного сдвинута, а в воздухе витал чуть
уловимый запах духов.
Я снова просмотрел тетрадь. Один лист оказался вырванным. К сожале-
нию, в прошлый раз я ее только перелистал, и сейчас никак не мог вспом-
нить, что же могло быть на этих страницах.
Пересмотрел заново все записи. Ничего интересного, если не считать
рисунков на полях.
Спать лег рано, приняв соответствующие меры против непрошеных визите-
ров.
23 марта
Первый допрос Долорес Сальенте. Все получилось совершенно неожиданно.
Я готовил себе завтрак, когда она пришла на кухню.
- Доброе утро, мистер Клинч!
- Доброе утро, сеньора!
- Можете называть меня Долорес.
- Благодарю вас!
Она села на табуретку. Я невольно залюбовался ею, до того она была
хороша в кружевном пеньюаре. Пахло от нее уже знакомыми мне духами.
Я предложил ей кофе.
Она сидела опустив глаза, пока я жарил яичницу. Женщины обычно плохо
умеют скрывать волнение. В таких случаях их выдает напряженная поза. До-
лорес несколько раз порывалась что-то сказать, но не решалась. Пришлось
прийти ей на помощь:
- Вы хотите меня о чем-то спросить?
- Да.
- Пожалуйста!
- Почему... почему вы меня не допрашиваете?
Я рассмеялся.
- А почему вы решили, что я должен вас допросить?
Она взглянула мне в глаза, и я почувствовал, что это крепкий орешек,
гораздо крепче, чем можно было предположить. Во взгляде мексиканки было
нечто такое, что трудно определить. Какая-то смесь страха и твердой ре-
шимости бороться до конца. Раненая пантера, приготовившаяся к прыжку.
- Ведь вы меня, наверное, подозреваете в убийстве Майзеля, - сказала
она спокойным тоном, будто речь шла о совершенно обыденных делах.
Нужно было чем-то сбить этот тон, и я спросил:
- Зачем вы вчера заходили ко мне в комнату?
Она побледнела и закусила губу.
- Случайно. Я привыкла поддерживать в ней порядок, и вчера совершенно
машинально...
- Не лгите, Долорес! Вы вырвали лист из тетради. Почему? Что там было
такого, что вам обязательно понадобилось это убрать?
- Ничего. Клянусь вам, ничего особенного!
- И все же?
- Ну... там были стихи... и я боялась, вы неправильно поймете... Сло-
вом, все это личное.
- Где эти стихи?
- У меня в комнате.
- Пойдемте!
Несколько секунд она колебалась.
- Ну что ж, пойдемте!
В коридоре мы столкнулись с Лоретти. Нужно было видеть выражение его
лица, когда я вслед за Долорес входил в ее комнату.
- Вот! - Она протянула мне сложенный вчетверо тетрадный лист.
На полях, рядом с данными гравитационных измерений, были нацарапаны
стихи, которых раньше я не заметил.
Когда со светом фонаря
Смешает бледный свет
Мертворожденная заря,
В окно вползает бред.
И то, что на меня ползет,
Огромно, жадно и безлико.
Мне страшно, раздирают рот
В тиши немые спазмы крика.
Мне от него спасенья нет.
Я тяжесть чувствую слоновью...
И говорят, что этот бред
В бреду я называл любовью.
- Эти стихи посвящены вам?
- Не знаю, возможно.
- Он был вашим любовником?
- Нет.
- Он вас любил?
- Да... кажется.
- А вы его?
- Нет.
Я вернул ей листок со стихами. Мне он был не нужен, а ей... Кто раз-
берется в душе женщины, да еще к тому же и красивой.
- Как умер Эдуард Майзель?
- Он застрелился.
- Где?
- Около шахты.
- Кто его обнаружил?
- Милн.
- Как там очутился Милн?
- Эдуард не пришел ночевать, и Милн отправился его искать.
- Милн принес труп на базу?
- Нет, он прибежал за нами, и мы втроем...
- Куда стрелял Майзель?
- В голову.
- Рана была сквозная?
- Не знаю. Череп был сильно изуродован, и я...
- Договаривайте!
- И я... Мне было тяжело на это смотреть.
- И все же вы его собственноручно кремировали?
- Я обязана была это сделать.
- Вам кто-нибудь помогал?
- Энрико.
Я задумался. Тут была одна тонкость, которая давала повод для размыш-
лений. Долорес, видимо сама того не замечая, называла Майзеля и Лоретти
по имени, а Милна - по фамилии. Это не случайно. Очевидно, отношения
между членами экспедиции были в достаточной мере сложны.
- Как вы думаете, почему застрелился Майзель?
Я намеренно немного отпустил поводья. Сделал вид, что верю, будто это
самоубийство. Однако во взгляде Долорес снова мелькнул страх.
- Не знаю. Он вообще был какой-то странный, особенно последнее время.
Я его держала на транквилизаторах.
- Он всегда был таким?
- Нет, вначале это не замечалось. Потом он стал жаловаться на бессон-
ницу, ну а после взрыва...
- Он прибегал к снотворному?
- О, да!
Еще одна загадка. Если убийца - Долорес, то ей проще было его отра-
вить. Ведь она врач и сама должна была определить причину смерти. Проще
простого - вкатить смертельную дозу наркотика, а в заключение поставить
диагноз: паралич сердца. Нет, тут что-то не то! И все же откуда у нее
этот страх? Я вспомнил слова Лоретти о яде, который могут подсыпать в
пищу. Они все тут чего-то боятся. Не зря же питаются только консервами.
Остерегаются друг друга? Бывает и так, когда преступление совершено со-
обща.
Я решил провести разведку в другом направлении.
- Что вам известно о взрыве в шахте?
- Почти ничего. Эдуард сказал, что это от скопления газов.
- В это время кто-нибудь был на рабочей площадке?
- Мы все были на базе. Взрыв произошел во время обеда.
В каждом допросе есть критическая точка, после которой либо допраши-
ваемый, либо следователь теряет почву под ногами. Я чувствовал, что нас-
тупает решающий момент, и спросил напрямик:
- Взрыв в шахте мог быть результатом диверсии?
Кажется, я попал в цель. Теперь во взгляде Долорес было такое выраже-
ние, какое бывает у тонущего человека.
- Нет, нет! Это невозможно!
- Почему?
- Не знаю.
Мне показалось, будто что-то начинает проясняться, и я задал новый
вопрос:
- У вас есть оружие?
- Есть... пистолет.
- Такой? - Я достал из кармана пистолет Майзеля.
- Да.
- Зачем он вам? Ведь здесь, на Мези, не от кого защищаться.
- Не знаю. Все экспедиции снабжаются оружием.
Проклятье! Я вспомнил, что в документах нет никаких данных о номерах
пистолетов. Тот, что я сейчас держал в руках, мог принадлежать любому
члену экспедиции.
- Как пистолет Майзеля оказался в его комнате?
- Я его подобрала около шахты.
- А почему вы после моего появления здесь смыли с него отпечатки
пальцев?
Она удивленно подняла брови.
- Не понимаю, о чем вы говорите.
- Позавчера вечером пистолет был промыт спиртом.
- Клянусь вам, что я об этом не знаю!
Возможно, что на этот раз она не лгала.
- Благодарю вас, Долорес! Пожалуйста, никому не рассказывайте, о чем
мы тут с вами беседовали.
- Постараюсь.
Я откланялся и пошел к себе. Итак, новая версия: Долорес взрывает
шахту. Об этом становится известно Майзелю, и она в спешке приканчивает
его из своего пистолета. Затем берет его пистолет, а свой оставляет на
месте преступления. Однако сколько требуется натяжек, чтобы эта версия
выглядела правдоподобно!
24 марта
Снова спал очень плохо. Ночью кто-то тихо прошел по коридору, постоял
у моей двери, а затем тихонько попробовал ее открыть. Я схватил пистолет
и распахнул дверь, но в коридоре уже никого не было. Потом я долго не
мог уснуть. Я не робкого десятка, но иногда мне тут просто становится
страшно. Есть что-то зловещее во всей здешней обстановке.
Утром решил осмотреть шахту. Впрочем, утро - понятие довольно относи-
тельное. Живем мы все тут по земному времени. Фактически же ни дня, ни
ночи нет. Всегда сумерки, а вечно маячащий на горизонте багровый диск
скорее греет, чем светит. Я невольно вспомнил стихи Майзеля. "Мертворож-
денная заря", - сказано очень точно.
Это была моя первая вылазка за пределы базы. В ущелье дул ветер, и
идти против него было нелегко.
С годами у меня выработалось обостренное чувство опасности. Я обычно
инстинктивно поворачиваюсь раньше, чем выстрелят в спину. Это не раз
спасало мне жизнь. Вот и сейчас, идя согнувшись в сплошной пелене хлес-
тавшего по глазам дождя, я чувствовал, что за мной кто-то крадется. Нес-
колько раз, на ходу, я просматривал пространство за собой при помощи
карманного зеркальца. Однажды мне показалось, что за уступ скалы
скользнула какая-то тень. Я сунул руку в карман и перевел предохранитель
пистолета в боевое положение. К сожалению, это мало что меняло. Шум дож-
дя заглушал все другие звуки, а для того, кто крался сзади, я был отлич-
ной мишенью.
Все же до шахты я добрался без всяких приключений. Здесь, над не-
большим пятачком, где располагалась бурильная установка и стояли без-
действующие механизмы, скалы нависали со всех сторон, образуя своеобраз-
ное перекрытие. Ветер тут свирепствовал с особой силой.
Я заглянул в глубь ствола и увидел зеркало воды, примерно в десяти
метрах от поверхности.
Я попытался представить себе все, что тут произошло, и внезапно меня
осенило. Нужно точно выяснить, где был обнаружен труп, а затем попы-
таться найти гильзу от патрона. В случае самоубийства она должна была
находиться где-то рядом. На всякий случай я решил осмотреть почву возле
самой шахты, благо, со мной был электрический фонарь.
Я был целиком поглощен поисками, и только присущее мне шестое чувство
заставило отпрыгнуть в сторону, раньше чем на место, где я стоял, обру-
шился сверху обломок скалы.
Теперь отпали все сомнения. Меня хотят убрать по той же причине, по
которой убили Майзеля. Из охотника я превратился в дичь.
3
Из дневника Джека Клинча.
25 марта
Вчера я вернулся на базу совершенно разбитый. Повесил сушить одежду и
завалился на кровать. Несмотря на усталость, спал плохо. Во сне мерещи-
лись то серая тень с пистолетом в руке, то Роу, приказывающий найти
убийцу, то окровавленный Майзель, который, стоя на краю шахты, взывал к
возмездию. Проснулся с твердым намерением, не откладывая, довести до
конца все, что решил вчера. Оделся и, не завтракая, постучал в дверь к
Томасу Милну.
В ответ послышался хриплый голос, приглашавший войти.
Великий боже! Мне показалось, что я попал в клетку со скунсом. Неп-
рибранная кровать с грязными простынями, стол, заставленный химической
посудой, обрывки бумаги и окурки на полу. Запах давно не мытого тела и
алкоголя.
Химик сидел полуодетый на кровати и уписывал консервы. В ногах у него
стояла уже опорожненная бутылка виски.
- А, комиссар Мегрэ! - приветствовал он меня с насмешливой улыбкой. -
Вот не ожидал! Ну что ж, давайте выпьем по этому поводу! - Он подошел к
шкафу и достал новую бутылку. - Вот черт! Где-то был стакан. Впрочем,
пейте из горлышка первый, я-то не брезгливый, могу после вас.
Я взял бутылку, подошел к шкафу, поставил ее на место, запер дверцу и
положил ключ в карман.
Он смотрел на меня вытаращив глаза.
- Эй! Какого дьявола вы распоряжаетесь в моей комнате?!
- По праву старшего.
- Тут нет старших. У нас персимфанс, оркестр без дирижера, так что
отдайте ключ и катитесь к чертовой матери!
- Я инспектор отдела полезных ископаемых.
Тут он взорвался окончательно:
