опаснее, чем когда стоял на крыльце с карабином в руках. Арцеулову вдруг
представилось, что бы сделал он сам, оказавшись волею судьбы на Степином
месте, и ему стало не по себе. Капитан дал себе слово не спускать с
краснопузого глаз. Даже если для этого понадобится не спать и эту ночь, и
следующую. В бдительность своих спутников Ростислав верил слабо.
После чаю компания разошлась по углам. Профессор вместе с Богоразом и
полковником стали что-то обсуждать над картой, Берг осталась сидеть у
печки, поглядывая на огонь, а Степа присел на лавку и закрыл глаза -
многодневная усталость давала о себе знать. Внезапно он почувствовал
чье-то присутствие.
- Господин Косухин? - Наталья Берг незаметно для Степы уже успела
подойти и присесть рядом. - Я вас ни от чего не отвлекла?
Степа ответил не сразу. К Берг после всего случившегося он и не знал,
как относиться, к тому же "господином" бывать еще не приходилось.
- Нет... это... не отвлекли, Наталья Федоровна, - Косухин вовремя
вспомнил имя-отчество девушки.
Берг рассмеялась.
- Слушайте, Степан, ну хоть вы не подражайте нашим ученым мужам и не
именуйте меня с "ичем"! Можно подумать, что я мадам Кюри, и мне по меньшей
мере семьдесят лет!
Степан не знал, кто такая мадам Кюри, но смысл сказанного до него
вполне дошел.
- Тогда вы это... и меня господином не дразните... Наталья...
- Нет, Наталья - плохо, - покачала головой девушка. - Прямо Карамзин
какой-то! На "Натали" не претендую, зовите Наташей. Тем более, что
несмотря на иноземную фамилию, я коренная русачка. А вам как больше
нравится - Степа или Степан?
- А никак, - осмелел Косухин. - "Степа" - как-то обидно, а
"Степан"... Ну чего, Разин я что ли?
- Тогда остановимся на "Косухине", - решила Берг. - По-моему, это
очень современно. Так вот, Косухин, как там моя кошка?
- При кухне кошка, - сообщил Степа, благоразумно умолчав, что кухня
эта - тюремная.
- Рада за нее, - кивнула девушка. - Не хотелось, чтобы эта бедолага
разделила нашу судьбу. Я должна извиниться перед вами...
- За что? - удивился Степа.
- За Али-Эмете. Маскарад был, конечно, нелеп, но, честное слово, в
чека мне нельзя было попадать. Еще повезло, что на квартиру налетели вы, а
не ваш этот... Чудов. Он бы и Али-Эмете не помиловал.
Степа, вспомнив свой разговор с Провом Самсоновичем, вынужден был
признать полную справедливость данного предположения.
- Вы меня тоже извините, Наташа. Я... Ну, в общем, я бы все равно не
выстрелил. Некрасиво, конечно, чердынь-калуга...
- Я не испугалась, - серьезно ответила Берг, и Степа ей почему-то
сразу поверил. - Я знала, что в меня вы стрелять не будете...
- Ага, - согласно кивнул он, желая закончить этот малоприятный для
него разговор. - Наташа, а вы тоже эта... ну, лететь собрались?
- К сожалению, нет. Я буду на земле, Косухин... Хотя, видит Бог, с
удовольствием променяла бы свое место в рубке на право быть рядом с вашим
братом. Если бы вы видели "Мономаха"!
- А какой он? - заинтересовался Степа. - И вообще, Наташа, расскажите
мне... ну... с самого начала.
- Постараюсь, - кивнула девушка. - Правда, скоро вы все сами
увидите...
Перед сном Арцеулов хотел было предложить Лебедеву связать пленного,
но в последний момент так и не решился. Конечно, полковник откажет...
Капитан улегся поудобнее, твердо решив не спать. Верный "бульдог" он
положил рядом с собою, а сам лег поближе к двери, чтобы Степа не мог
попросту прыгнуть на него и придушить, как это сделал бы на его месте сам
Арцеулов...
Утро началось странно. Лошади вдруг заупрямились, они испуганно
ржали, отказываясь впрягаться в сани. Выехать смогли только через час и то
благодаря тому, что на помощь профессору пришел Степа. Семирадский лишь
пожимал плечами, сетуя на потерю кучерской квалификации, но Степан
задумался всерьез.
"Волков чуют..." - решил он наконец, но промолчал.
Ехали медленно. Лошади то и дело останавливались, пряли ушами и
испуганно дергались из стороны в сторону, норовя опрокинуть сани. Тут уж
забеспокоились остальные, капитан на всякий случай предложил приготовить
оружие и по возможности спешить. Встречаться с волками ночью посреди
безмолвной мертвой тайги не хотелось даже такому храброму человеку, как
Арцеулов.
Несмотря на все усилия, к Орлику - последнему селу перед Сайхеном -
подъехали уже в сумерках. К удивлению всех, привыкших к спокойствию
здешних забытых Богом и людьми мест, прямо у околицы их встретил
вооруженный патруль. Косухин и Арцеулов невольно переглянулись, и рука
капитана сама легла на затвор карабина. Но трое мужиков с охотничьими
ружьями, поглядев на поздних гостей, безмолвно пропустили их. Полковник
пожал плечами, велев ехать к одному из домов в центре села.
Встретил их очень высокий худой мужчина лет сорока с короткой, явно
не крестьянской, бородкой. Да и по целым залежам книжек, которыми была
завалена изба, становилось ясно, что они попали в гости к человеку
образованному, и, похоже, нездешнему.
- Он местный учитель, - сообщил Лебедев своим спутникам, покуда
хозяин помогал Семирадскому распрягать лошадей. - По-моему, из ссыльных.
Мы у него уже останавливались.
Хозяин отрекомендовался Родионом Геннадиевичем. Услыхав слово
"ссыльный" Степа не преминул присмотреться к сельскому интеллигенту.
Спрашивать о его политических симпатиях не хотелось, но среди кучи книг
Степа сразу же приметил несколько томиков Кропоткина.
"Никак, анарх", - решил Косухин.
Анархистов Степа не любил, хотя среди них был сам товарищ
Каландарошвили - знаменитый вождь сибирских повстанцев. Впрочем, "анархи"
были все же получше, чем эсеры или всякие там меньшевики.
О политике, однако, не говорили. Правда, Арцеулов не преминул
справиться о встреченном ими патруле, но ответ его откровенно озадачил.
- Волки, господа, - пояснил Родион Геннадьевич. - Признаться, такого
здесь еще не было на моей памяти. В селе паника. Уже трое погибли, вчера
волки налетели прямо днем...
- То-то лошади бесились! - понял Степа.
- Ничего, - махнул ручищей профессор. - В крайнем случае дойдем
пешком! До Сайхена рукой подать.
- Два дня пути, если пешком, - задумался Лебедев. - Лишний день не
беда. Правда, надо достать лыжи...
- Лыжи достанем, это несложно, - заметил хозяин, и помолчав, внезапно
заговорил совсем другим тоном. - Господа, вам лучше остаться! Здешние
жители не из пугливых, но такими я их еще не видел. А ведь кержаков трудно
напугать. Они уверены, что это не просто волки...
- И вы туда же, коллега! - возмутился Семирадский. - Вы же учитель,
материалист! Помилуйте, как можно в ХХ-м веке пороть подобную, прошу
прощения, ахинею! Февральские волки! Упыри! Оборотни! Призраки!
- Я не материалист, господин профессор, - негромко заметил Родион
Геннадьевич, выждав момент, пока Семирадский переводил дух после очередной
тирады.
- Как?! - чуть не подпрыгнул тот. - Простите, батенька, но вы же
учитель! И, по-моему, извините, из политических!
- Не совсем так, - учитель неловко улыбнулся, будто лично провинился
перед профессором. - Меня, собственно, сослали за религиозные убеждения...
- А, вы раскольник... или сектант, - Семирадский сразу же потерял
интерес к собеседнику.
- Нет, - вновь улыбнулся тот. - Ни среди тех, ни среди этих не
числюсь. Я, по глубокому убеждению бывших властей предержащих, самый
настоящий язычник.
- Что?! Папуасы! - вскричал Семирадский. - Батенька, бросьте нас
разыгрывать! Вы еще скажите, что вы - волхв!
- Увы, - развел руками Родион Геннадьевич. - Хотя было бы забавно...
Нет, все проще. Вы слыхали о дхарах?
Все недоуменно переглянулись.
- Я слыхал, - внезапно заявил Богораз. - В 1916 году в "Известиях
императорской Академии наук" была статья. Насколько я помню, дхары -
древний народ неизвестного происхождения, который жил на севере Урала. У
них, кажется, была своя письменность еще до русских... Извините, не помню
подробностей.
- С этой письменности все и началось, - кивнул хозяин. - Я был
народным учителем в селе Якша. Это в верховьях Печоры...
- Ну и глухомань, - с сочувствием заметил профессор. - Эк вас
занесло!
- Родные места! Там еще живут остатки дхаров... Тогда, в начале века,
я был, наверное, единственный дхар с незаконченным высшим образованием.
Пытался рассказывать детям о нашей истории... У меня была неплохая
коллекция образцов той самой письменности. В этом обвинить меня не могли,
конечно... Зато прислали комиссию из синода. Тогда еще эти вопросы
курировал сам господин Победоносцев. Вдобавок я составил письмо против
планов нашего губернатора, который в порыве административного восторга
хотел снести Дхори Арх - дхарское святилище. Ну, времена были тогда
суровые, это было до 1905-го года...
- Сочувствую, коллега, - на этот раз вполне серьезно промолвил
профессор. - Но все же насколько я понял, вашу эстафету поддержали? Кто-то
же напечатал статью в "Известиях"...
- Это моя статья, - вновь улыбнулся Родион Геннадьевич. - К
сожалению, дхарские древности больше никого не интересуют. Но я не об
этом... Дхары еще не все забыли из своих древних знаний. И я, хотя учился
в Петербургском университете, кое-что помню... Господа, сейчас в тайгу
идти нельзя!
- Объяснитесь! - потребовал профессор. Все остальные сели поближе,
почувствовав, что их хозяин не шутит.
- Не знаю, на каком языке с вами говорить, господа, - нерешительно
начал учитель. - Я имею в виду не великий и могучий русский язык.
Насколько я понял, вы люди науки... Будь вы мои соплеменники-дхары, я мог
бы сказать, что наступает ночь Гургунх-эра, когда ярты покидают укрывища,
и что оборотни вышли в этом году слишком рано из своего логова в царстве
Смерти, а вагры не боятся даже священного огня...
- Красиво... - тихо прошептала Берг и вздрогнула.
- Но на этом языке вы меня не поймете. Что ж, это можно перевести
так: в силу не до конца ясных климатических и прочих особенностей нынешней
зимы, здешняя фауна внезапно стала проявлять несвойственные ей агрессивные
наклонности, вдобавок не исключено появление некоторых очень редких
явлений природы, пока необъяснимых до конца с точки зрения современной
науки... Не ходите в тайгу, господа. Один из вас должен понимать, о чем я
говорю...
- Если вы имеете в виду меня, коллега, то нет, - пожал плечами
Семирадский. - Признаться, покорен вашим пассажем о - как бишь его? -
Гургунх-эре, а также согласен с существованием неизученных природных
явлений, но особой опасности все же не вижу.
- Во всяком случае к опасности подхватить воспаление легких
добавляется перспектива оказаться в желудке какого-нибудь канис-люпус, -
иронически, не без удовольствия отреагировал Богораз.
- Я имел в виду не вас, господа. Я обращаюсь к тому, кто носит Охс
Вагре - Перстень Духов...
Только когда все вслед за хозяином поглядели на Арцеулова, капитан
понял, что речь идет о нем.
- Помилуйте! - растерялся Ростислав. - Вообще-то это не совсем мой
перстень. Вернее, совсем не мой... Странный перстень, признаться...
- Коллега, коллега, - предостерегающе заметил Семирадский. - Не идите
неверным путем господина Богораза. Семен Аскольдович сложил уже целую сагу
об этой безделушке...
- Не настаиваю, - улыбнулся Родион Геннадьевич, но на этот раз очень
грустно. - Не знаю, откуда у вас перстень. Не смею утомлять ваш слух
