А ты, выходит, полковник Лебедев!
- Я испытывал самолеты, Степа. А насчет прочего... Наверно, пришло
время нам объясниться.
Покуда ставили чай, Степа познакомился с остальными. Правда, Арцеулов
не собирался подавать руки Степе, да тот и не стремился - они были, можно
сказать, знакомы. Семен Богораз не произвел на Косухина особого
впечатления - худосочного студента с Троицкой он вспомнил сразу, а вот
профессор понравился, несмотря на очевидную иронию, с которой тот
воспринимал скромную Степину личность.
Руку Натальи Берг Косухин пожимал с явной боязнью. Больше всего ему
хотелось немедленно извиниться перед девушкой, объяснив, что он не
собирался стрелять. Но слова как-то не клеились. Тем более Наталья не
придавала столь драматическому эпизоду особого значения.
- Ну, хорошо, - начал полковник, когда процедура знакомства была
закончена. - По-моему, мы действительно заигрались с этими тайнами.
Честное слово, мне неудобно перед вами, Ростислав Александрович! Наверно,
надо было рассказать вам о "Мономахе" в первый же день. Но если бы вы
знали, как все это обставлялось! Меня, как видите, даже переименовали...
- И даже похоронили, господин полковник, - вставил Арцеулов.
- Да... Степан, что тебе наплели о проекте "Мономах"? Если это,
конечно, в свою очередь, не военная тайна.
- Да чего там! - буркнул Степа. - Сказали, что генерал Ирман вместе с
полковником Лебедевым увезли куда-то часть золотого запаса. И что у вас
пароль, этот... - Косухин напрягся и вспомнил: - "Рцы, мыслете, покой."
Ну, буквы славянские...
- Да, "рцы, мыслете, покой", - кивнул полковник. - Р, М, П...
Российская Междупланетная Программа.
- Как? - поразился Арцеулов. Степа вообще ничего не понял и
недоуменно поглядел на брата.
- Программа эфирных полетов с использованием ракет, - не очень
понятно для брата пояснил Николай Иванович.
- Постойте, постойте, господин полковник, - не выдержал Арцеулов. -
Вы хотите сказать, что в России пытались создать ракету для эфирных
полетов?
- Отчего же пытались, батенька! - ответил вместо Лебедева профессор.
- Создали. Называется эта ракета "Владимир Мономах". И господин Лебедев, -
уж извините, Николай Иванович, буду называть вас по-старому, привык, -
один из первых ее испытателей.
- Да ты чего, Коля, - обалдело спросил Косухин-младший, до которого
наконец, стало что-то доходить. - На Луну летал, да? Вот,
чердынь-калуга...
- Нет, - улыбнулся старший. - На Луну не приходилось. Пока осваивали
орбиту... Я летал вторым, в апреле 16-го. Первым был капитан Барятинский.
- Нет, давай по порядку, - попросил Степа. - Чего-то круто выходит...
- Постараюсь, - кивнул полковник. - Глеб Иннокентьевич, если я
собьюсь, поправьте... Началось это, насколько я знаю, в начале 90-х по
инициативе графа Витте.
- Ну не Витте и не графа, - тут же вмешался Семирадский. - Идея
принадлежала господину Менделееву, а государю представлял проект тогдашний
министр финансов Вышнеградский. Александр III сей проект благословил, и
начались работы...
- Первый пуск был в мае 1909-го, - продолжал полковник. - Полет
летчика-испытателя планировали на начало 13-го, к романовскому юбилею, но
не успели. Тогда было несколько аварий, и решили не рисковать. В начале
14-го, когда стали готовить отряд испытателей, я был туда направлен.
Официально считалось, что я преподаю в Качинской авиашколе. Ну, а потом
война... В марте 16-го был первый пуск с испытателем на борту. Проект
решили рассекретить после войны. Ну вот, пожалуй, и все...
- Сколько же вы были в эфире, господин полковник? - спросил Арцеулов,
покуда Степа переваривал услышанное.
- Сутки... Признать, под конец стало невесело, - улыбнулся Лебедев. -
Конечно, когда меня принимал государь, я уверил его, что полет доставил
мне исключительное удовольствие. Правда, в какой-то степени так оно и
было...
- Так тебя что, царь принимал, чердынь-калуга? - перебил его Степа,
которого это обстоятельство поразило почему-то больше всего.
- Представь себе... Если тебе интересно, Степа, я был награжден в
виде исключения, орденом Александра Невского. Кстати, нашему роду
пожаловано наследственное дворянство, так что ты - дворянин, Степан.
Поздравляю.
Косухин-младший не ответил. Это было уже чересчур.
- В семнадцатом наша группа распалась, - закончил рассказ полковник.
- Не знаю, где сейчас Барятинский и все остальные...
- Мой дядя в Париже, - отозвалась Берг. - По-моему, там сейчас еще
кое-кто из участников программы.
- Возможно, - кивнул Косухин-старший. - В мае 18-го Сибирское
правительство начало собирать тех, кто остался в России и уцелел. Работы
возобновились, на январь 20-го мы готовили новый старт. При адмирале
программу стал курировать генерал Ирман. Мы должны были испытать новый
корабль - "Владимир Мономах-2"...
- Но почему тогда... - начал было Степа, но осекся. Рассказывать о
товарище Венцлаве не тянуло. Однако брат его понял:
- Знаешь, Степа, для меня это тоже загадка. Тебе виднее. Зачем
большевикам наши скромные персоны.
- Ладно, - принялся рассуждать вслух Степа. - Ну, допустим,
чердынь-калуга, золото это для таких, как я, выдумали... Для дурачков. А
остальное - это понятно. Эта... как ее... ракета - это же первое дело для
войны!
- Молодой человек зрит в корень, - кивнул Семирадский. - Этого мы
опасались с самого начала. Говорил я господину Менделееву, говорил!..
- Но ведь вся документация и так у большевиков, Степан, - возразила
Берг. - Она хранилась в Петербурге, в Академии Наук. Да и кое-кто из нашей
группы сейчас работает у вас. Мы-то зачем?
- Выходит, и вы нужны, - пожал плечами Косухин. - Да и ракету
оприходовать надо.
- Ракета может только одно - взлететь, - заметил старший брат. - Мы и
собираемся ее запустить для того, чтобы испытать новый корабль. Специально
для этого полета господа Семирадский и Богораз подготовили уникальную
аппаратуру. Мы должны были лететь втроем, - Георгий, светлая ему память,
ваш покорный слуга и... Впрочем, это покуда неясно и мне... Но в любом
случае, зачем большевикам мешать запуску?
- Не знаю! - заметил Степа. - Значит, для порядку, базу вашу под
контроль взять. Для нужд пролетариата...
- А вот это невозможно, Степан. База эфирных полетов находится не в
России. Большевикам покуда до нее не добраться. Она в Китае...
Степан стал думать дальше. Пока все складывалось логично, включая
даже то, о чем брат смолчал - об аэродроме на Сайхене. Вот, значит, куда
они собирались лететь! Но почему товарищ Венцлав не сказал ему правды?
Косухину было обидно - выходит его, посланца Сиббюро ЦК, попросту дурили?
И зачем, в самом деле, охотились на его брата, если это дело - чисто
научное? Нет, что-то тут не так...
- Не сходится, братан, - заявил он наконец. - Что-то ты мне не до
конца рассказываешь...
Он заметил, что при этих словах бородатый профессор и худосочный
молодой человек переглянулись.
- Остальное ты увидишь сам, Степа, - ответил полковник. - Ты поедешь
с нами...
- Господин полковник! - Арцеулов вскочил, возмущенно глядя то на
Лебедева, то на Степу. - Вы что, намереваетесь взять с собой...
- Намереваюсь, - перебил его Лебедев. - А у вас есть другие
предложения?
- Да он вас ночью зарежет!
"Вот тебя точно порешу", - хотел было отреагировать на это Степа, но
смолчал - переругиваться с недобитой контрой было ниже его достоинства.
- Степан, вы нас зарежете? - улыбнулась Берг.
Степа смолчал и насупился. Резать, конечно, он никого не собирался.
Косухин вдруг понял, что теперь у него будет возможность действительно все
увидеть своими глазами. Особенно, если брат прав, и этот загадочный
"Мономах" находится не в России. Выходит, в этом случае он не просто
выполнит приказ, но и узнает то, что столько лет было величайшей тайной
Империи! Узнает и сможет рассказать товарищам по пролетарской партии!
- Господин полковник! - похоже, Арцеулов подумал о том же. - Прошу
меня простить, но вы рассекречиваете проект! Красные будут все знать! Если
вы не собираетесь подвергать своего брата пожизненному заключению...
- Не собираюсь, - улыбнулся полковник. - Я беру Степана с собой,
во-первых, чтобы он не замерз здесь один. А во-вторых, чтобы его
сумасшедшие комиссары не помешали запуску. Собственно, проекта больше нет.
Мы запускаем второго "Мономаха", и на этом наша миссия, к сожалению,
заканчивается. Если у большевиков будет желание, они вполне могут
продолжать работу.
- Это было бы забавно, - заметил Семирадский. - Папуасы запускают
эфирный корабль. Боюсь, его распилят на зажигалки...
- Или начинят тротилом, - кивнул Лебедев.
- Это кто еще здесь папуас! - не выдержал Степа. Так его еще не
обзывали. - Если это так важно, чердынь-калуга, то обратились бы в
совнарком! Власть рабочих и крестьян, между прочим, на науку денег не
жалеет!
В ответ послышался достаточно обидный смех. Смеялись все, даже
невозмутимый Семен Богораз, который внешне не прислушивался к разговору,
греясь у разгорающейся печки.
- Едва ли, Степан, - отсмеявшись, заметила Берг. - Не знаю, может,
лет через сорок ваши комиссары поумнеют...
Степа смолчал, решив, что поскольку попал в плен, пусть и в плен к
собственному брату, он, красный командир Косухин, не должен терять
достоинства. Пусть смеются, белая кость! Он свое дело сделает...
Между тем появился чай, и обстановка несколько разрядилась. Даже
Степа оттаял и начал с интересом прислушиваться к очередным эскападам
профессора, вспоминавшего о своем путешествии к дикарям Малаккского
берега. Ему внимали с интересом все, кроме Семена Богораза, который
равнодушно прихлебывал чай, думая о чем-то своем.
Арцеулов также слушал забавные россказни Семирадского, но внутренне
оставался собран, и мысль продолжала работать четко. Ситуация Ростиславу
определенно не нравилась. Он еще раз понял, до чего его спутники далеки от
происходящего в горящей, залитой кровью стране. Для них красный командир
был неожиданным, но по-своему приятным гостем, с которым вполне можно
выпить чаю и побеседовать о жизни. То, что по-странному велению судьбы
Косухин оказался родным братом полковника, еще более настраивало их на
благодушный лад.
Арцеулов думал иначе. Может, он был бы и не против подобной идиллии,
окажись Степан Косухин большевистским недоумком из мобилизованных, которых
на фронте попросту переодевали в шинель с погонами, давали спирту и
посылали в бой. Таким Косухин и показался вначале, когда агитировал их
сдаться на милость победившего пролетариата. Но теперь, сидя против
всякого своего желания рядом с неожиданным пленником, капитан сообразил,
что здорово ошибался. Из короткого рассказа Степы он понял, с каким
упорством и бесстрашием этот краснопузый искал их посреди заледенелой
тайги. Арцеулов даже достал карту, попытавшись прикинуть маршрут младшего
Косухина, после чего лишь покачал головой. Надо было здорово ненавидеть
врагов, чтобы идти почти наугад по их следам в тридцатиградусный мороз.
Таких людей Ростислав уважал, а если это были враги, уважал, ненавидел и
опасался.
Он смотрел, как Степа спокойно прихлебывает чай, перебрасывается с
братом короткими, порой понятными им одним, фразами, даже начинает изредка
улыбаться, и понимал, что сейчас красный командир Косухин может быть
