- Ничего подобного, - твердо сказал Петр.
- Уверены?
- Уверен.
- Но вы же далеко не все помните... "Зебра"?
- Насколько я помню, не было ни угроз, ни, как вы выражаетесь, конфликтов.
- Решительно никаких?
Разговор начинал его тяготить - Петр искренне не понимал, куда она клонит.
- Послушайте, - сказал он. - У меня, действительно, мозги в каком-то
смысле перемешались. И чувствую я себя не особенно бодрым. Вас что-то
конкретное интересует?
- Нет, я так, вообще...
- А в чем, собственно, дело?
- В чем? - казалось, какое-то время она что-то для себя решала и
взвешивала. - Видите ли, Павел Иванович, тормозные шланги вашего джипа
оказались подрезанными. Довольно мастерски все было проделано, так, чтобы
при нормальной езде это ничем себя не проявило, но вот при резком
торможении... Каковое как раз и имело место, судя по моей беседе с
инспектором...
- Чушь какая-то, - пожал он плечами.
"Лопухнулся Митька, - подумал он с неудовольствием. - Что-то в этом роде
он и должен был устроить, Пашка говорил... но кто же мог предвидеть, что
менты станут исследовать каждый винтик? Вот тут Пашка чего-то недодумал...
Ничего, не смертельно".
- А вы не ошибаетесь? - спросил он равнодушно.
- Боюсь, что нет. Это не последствия аварии, а именно - подрезы. Мастерски
сделанные. Сталкивалась я уже с подобным. Теперь понимаете? Конечно, не
следовало бы выкладывать вам все это сейчас, когда вы еще не отошли... Но
разговор у нас без протокола, чисто приватный, и я позволила себе... Вы
учтите эти обстоятельства, Павел Иванович. Кто-то подрезал джиперу шланги,
никаких сомнений. И это отнюдь не безобидная история, вы чудом не
угробились... Не возражаете, если я в ближайшие дни появлюсь у вас на
фирме?
Он посчитал нужным сделать крайне недовольную физиономию - какую, есть
сильные подозрения, и состроил бы Пашка:
- А есть лив этом необходимость?
- Па-авел Иванович... - подняла она брови в наигранном удивлении. - Как-то
очень уж легко вы к такому относитесь. Когда человеку кто-то неизвестный
внезапно подрезает тормозные шланги, это всегда именуется скучным
канцелярским термином "покушение". Неужели нет?
На миг он был сбит с толку. Черт, как Пашка вел бы себя в такой ситуации?
Вдруг как раз озаботился бы до чрезвычайности, занервничал? Этот аспект
они не отрабатывали. Кто ж мог знать, что милиция окажется столь дотошной
и заявится эта вот рыжая?
- Ну, похоже... - протянул он, отчаянно пытаясь подыскать линию поведения.
- Не "похоже", а именно покушение, - решительно сказала рыжая. -
Согласитесь, нужно принять меры. Для вашей же пользы.
- Ладно, - кивнул он. - Но вы же начнете дергать зря людей, вынюхивать...
- Ох, Павел Иванович... - сказала клятая Дарья. - Может, кто-то и решит,
что вы после аварии изменились, но лично я никаких изменений не вижу, вы
со мной держитесь в точности как в те разы...
"Слава те, господи!" - ликующе воскликнул он про себя. Уж если эта
въедливая баба ничего не заподозрила...
- Не беспокойтесь, - заверила она. - Все будет проделано с максимальной
деликатностью. Есть методы... Вот моя визитка, созвонимся?
Он мрачно кивнул.
- Желаю побыстрее выздороветь, - сказала Дарья и гибко выпрямилась. -
Всего наилучшего!
Доктор провел ее к двери, каковую галантно и распахнул. Оставшись в
одиночестве, Петр изучил визитку. Оказывается, рыжая гостья пребывала ни
много ни мало в майорском звании и оказалась не рядовым инспектором, а
заместителем начальника уголовного розыска города. Дернул же их черт,
принесло же ее... Теперь примутся со всем рвением расследовать мнимое
покушение. Ладно, это, по большому счету, Пашкины заботы...
Думать о милицейских проблемах не хотелось. Он вновь с той же саднящей
неуверенностью вспомнил о Кире. Телефонный разговор за Пашкин счет
затянулся на полчаса - и все равно Петр знал, что отношения остались на
прежней позиции. Может быть да, может быть нет. Кира - и то хорошо - без
обычного утонченного сарказма выслушала скроенную на живую нитку историю
про то, как он вынужден исчезнуть на пару месяцев, чтобы гарантированно
заработать нехилую деньгу на будущее семейное обустройство. А вот потом
начались обычные головоломки-хитросплетения. Она до сих пор не уверена,
что стоит пробовать закладывать этот самый фундамент законного брака, она
постарается в десятый раз все обдумать... Поскольку она пуганая ворона...
Поскольку он, обжегшийся на молоке... И так далее. Пластинка знакомая.
Ну, главное, не поссорились. Это уже кое-что. И придется теперь на все
время "операции Ы" забыть о звонках и письмах - Пашка этого требовал
жесточайшим образом. Конспиратор... А впрочем, он прав. Так лучше...
- Павел Иванович...
- Да? - вскинулся он.
Бесшумно вошедший доктор сладко улыбался:
- Пришла ваша супруга с падчерицей. Я с ней говорил долго, похоже, удалось
убедительно объяснить ваше нынешнее состояние и все возможные сложности,
из него проистекающие. Ничего, не беспокойтесь. Супруга ваша все
воспринимает правильно, обещала ничему не удивляться и отнестись с
максимальным тактом... Э, голубчик, соберитесь...
- Все нормально, - сказал Петр, бухаясь в кресло. - Зовите.
Вот это и было настоящее испытание, в подметки не годившееся прежним.
Женщины - существа чуткие и проницательные. Интересно, Кира догадалась бы,
окажись Пашка на его месте с подобной же легендой?
Они вошли, мама и дочка, очень похожие, русоволосые и сероглазые. Даже
светлые брючные костюмы. есть стойкое подозрение, то ли шились в одной
мастерской, то ли происходят из одной коллекции. Прежде всего в глаза ему
бросилось ожерелье на Катиной шее - положительно, Пашка не жмотничал,
бриллианты впечатляли...
А потом он посмотрел ей в лицо, в глаза.
И понял, что гибнет. То ли солнечный удар, то ли молния.
Потому что это была женщина его мечты.
Женщина твоей мечты - создание мистическое, сюрреалистическое и никакому
логическому разумению не поддающееся. Ты никогда не можешь в точности
описать ее. пока не встретил, не познакомился. Не знаешь, понятное дело,
как она выглядит, какие у псе глаза, волосы, походка. Просто-напросто ты
однажды сталкиваешься с ней нос к носу - не суть важно, средь шумного бала
или в тревоге мирской суеты - и понимаешь, что это она и есть...
Именно так с ним и произошло, когда он увидел Катю. Все тревоги и
нехорошие предчувствия вылетели из головы. Глупости эти сейчас не имели
значения. Это была женщина его мечты, и точка...
Он сидел в кресле, отчаянно пытаясь собраться с мыслями и выдавить из себя
хоть одно приличествующее случаю словечко, а русоволосая сероглазая Катя
стояла перед ним в явном замешательстве, неловко держа перед собой
огромный прозрачный пакет, битком набитый всякими яствами, - а в глазах у
нее, сильное подозрение, поблескивали слезинки. Даже не поймешь, чего в ее
взгляде больше - облегчения или усталого горя...
Так бы эта немая сцена и тянулась вплоть до полного тупика, но обстановку
неожиданно разрядила юная "падчерица" - она-то как раз, судя по виду,
тягостными мыслями не маялась, а попросту таращилась на Петра с
безжалостным любопытством молодого веселою зверька. Сразу видно было, что
создание это - ехидное, ужасно самостоятельное и балованное. Старательно
шаркнув ножкой, юная особа присела:
- Здравствуйте, папенька!
- Надя! - чуточку нервно прикрикнула Катя.
- Да пустяки, - сказал Петр, придя немного в себя. - Пусть себе
самоутверждается, я в ее возрасте тоже был не подарок... - Он встал,
стараясь не двигаться чересчур уж живо. осторожно вынул у Кати из рук
целлофановый рог изобилия. - Зря ты это, мне столько натащили всего...
Садитесь. Что тебе доктор наговорил? Катя, со мной в порядке... ну, почти.
Она сидела напротив с тем же трудноопределимым выражением на прекрасном
личике - то ли плакать собиралась, то ли со всем облегчением вздохнуть.
Наденька, на ленинский манер засунув большие пальцы в кармашки светлого
пиджака, прохаживалась по обширной палате и. судя по всему, чувствовала
себя абсолютно непринужденно, в отличие от скованно сидевших взрослых
индивидуумов. Пощелкала пальцем по экрану телевизора, потрепала обивку
кресла:
- Рада вас видеть в добром здравии, папенька. Медсестрички тут у вас, надо
сказать, впечатляющие. Из "мисок", поди, набирали?
- Надежда!
- Катя, да оставь ты ее, - сказал Петр, внезапно ощутив прилив
уверенности. - Пусть дите порезвится. И не смотри ты на меня так
трагически, я тебя умоляю. Все в порядке. Местами чуточку отшибло память,
но в основном - бодр и свеж. Ну, улыбнись.
Она попыталась улыбнуться - кое-как получилось.
- Ого! - бросила Наденька у него за спиной. - Разговор принимает
романтический оборот... Может, мне вас покинуть на часок, пока вы тут
пообщаетесь? Маменька, папенька по тебе определенно стосковались, вон как
глазищами пожирают...
Катя отчего-то легонько покраснела. Петра и самого бросило в жар - черт,
до чего глазастое дите...
- Все нормально, Катя, - сказал он как мог солиднее. - Завтра обещали
выписать.
- Вот радость-то... - тихонько пробурчала за спиной Наденька.
"А ведь у Пашки, сдается, непростые отношения с этим киндером, - подумал
Петр. - Отголоски чувствуются. Впрочем, это уже и не киндер вовсе, девушка
прямо-таки, четырнадцатилетние нынче - существа акселерированные".
- Не язви, Надежда, - сказал он, не оборачиваясь. - Оба мы с тобой не
подарки, не отмахнуться от этого факта... что ж делать? Сосуществовать...
- Положительно вы, папенька, помягчели к ближним... - бросила дерзкая
отроковица.
- А иди-ка ты погуляй, дитя природы, - сказал Петр. - Там, из коридора,
проспект видно, машины ездят и люди ходят, пейзаж... Давай-давай, нам с
матерью поговорить нужно.
- В самом деле, Надя... - обрадованно подхватила Катя.
- Слушаю и повинуюсь, - фыркнула девчонка, исчезая за дверью.
Петр вздохнул не без облегчения. Катя порывисто встала, пересела на
широкий подлокотник его кресла и крайне осторожно попыталась его потрогать.
- Глупости, - сказал он, замирая от прикосновения теплых ладоней. - Ничего
не сломано, ничего не разбито. В памяти только провалы там и сям, но это
пройдет, образуется...
- Врач мне подробно объяснял... Господи, ну зачем тебя туда понесло... -
Она отстранилась, оглядела его, прижалась к плечу, прильнула, засыпав его
лицо распущенными волосами. - Неделю к тебе не пускали, я думала, они
врут, что все нормально, всякое передумала...
Было в ее движениях и словах что-то странное - словно бы и пыталась дать
волю чувствам, и боялась. Положительно, некая скованность присутствовала,
Петр ее отчетливо чуял.
Он замер в Катиных объятиях, ощущая и радость и стыд: все это
предназначалось другому. И бессвязное обрадованное лепетание, и
сомкнувшиеся на шее руки. И быстрые поцелуи, и неуловимо-нежный аромат
незнакомых духов. От этого стало особенно горько. Все было не его.
Но сейчас-то он был Пашка... Приходилось поглаживать ее по плечам и
уверенно говорить что-то в ответ, успокаивать, пьянея от женщины своей
мечты... Бог ты мой, как получилось, где он ее встретил? Почему ее
встретил он? Пашка, которому все удавалось?
- Нет, правда, все в порядке?
- Хочешь, цыганочку спляшу? - усмехнулся он, сдув со щеки прядь русых
волос, щекотавших ноздри. - С выходом?
- Не надо, вдруг тебе еще нельзя... - всерьез испугалась она.
- Все мне можно, - сказал Петр.
Она внезапно напряглась, отстранилась и заглянула в лицо:
- Что, хочешь...
- Что? - не понял Петр.
Она оглянулась через плечо на широкую смятую постель, глядя с немым
вопросом, неуверенно пошевелила плечами, снимая легкий незастегнутый
пиджак.
- Не надо, - заторопился Петр, до которого только сейчас дошло, и в виски
бросилась жаркая волна. - Я не в том смысле...
И со стыдом понял: еще пара секунд - и не стал бы ее останавливать. Даже
просто смотреть на нее нельзя было спокойно. Прямо-таки взвыл мысленно -
