представлял себе смутно, так что ничего не выходило.
Вообще ничего путного не выходило. А то, что жизнь не вышла,
выяснилось уже давно. Стоило ли долбить в училище французский, если не
быть атташе ни в Париже, ни даже в Бухаресте, и даже детективов на
французском не достать? А те заграницы, где побывать довелось, лучше
забыть навсегда. Стоило ли млеть возле ясноглазой студенточки, если из нее
через десять лет получилась законченная стерва? Стоило ли становиться
хорошим десантником, чтобы удерживать на тронах чужедальних мудаков?
Стоило ли читать столько книг?
Все дебеты-кредиты были не в его пользу - поневоле взвоешь. Что же
тогда удивительного в "погружениях"? Рехнулся он или все происходит на
самом деле, ясно одно: к везучему и счастливому человеку такая дрянь
определенно не привяжется.
В дверь, оказывается, давненько уже стучали, потом начали барабанить.
Сварог протянул мокрую руку через край ванны, не глядя убрал звук.
- Долго ты еще там? - вопросила жена не требовавшим ответа визгливым
тоном.
Сварог передернулся и громко, с невероятным удовольствием спросил:
- Ты что, у Витьки подмыться не могла?
Ответа он, понятно, не ждал. Вместо такового грохнула кухонная дверь
- а вот этого он и ждал. Закатив глаза, Сварог довольно улыбнулся в
потолок, зажег сигарету, закинул голову, шумно выпустил дым.
И провалился в глубину.
Стенок ванны уже не нащупать, он бешено молотил руками и ногами, не
находя опоры, в глаза хлынула вода, и пришлось зажмуриться, ничего не
соображая от ужаса. Воздуха в груди почти что и не осталось, вода, ставшая
холодной, быстро волокла Сварога неизвестно куда. Превозмогая резь, он
открыл глаза, инстинктивно рванулся туда, где, казалось, светлее.
И вынырнул под солнечный свет и голубое небо, фыркая, кашляя,
отплевываясь, старался удержаться на поверхности, он вообще-то неплохо
плавал, течение волокло его то к берегу, то на стремнину, а по берегу за
ним неслись азартно вопившие всадники, и что-то свистело у них над
головами, а потом свистнуло и у него над головой. Арканы. Полосатые,
черно-белые. Две жесткие колючие петли туго захлестнули поперек туловища,
всадники враз остановили коней и потянули Сварога к берегу. Косо волочась
поперек течения, давившего на тело упругим напором, выплевывая воду, он
смятенно думал одно: откуда в степи такая река? И, только оказавшись на
сочной зеленой траве, осознал, какой он идиот, - его ведь достали
наконец...
А всадники хохотали от души. И Сварог уже рассмотрел, что их высокие
лошади ничуть не похожи на монгольских, а сами они, светловолосые и
светлобородые, на монголов. Он сидел на траве, а они высились над ним,
люди в чешуйчатой броне, ярких разноцветных плащах и остроконечных шлемах
с гирляндами лисьих хвостов. Самые что ни на есть реальные, хотя им никак
не полагалось быть.
Потом один из них расстегнул большую затейливую пряжку на правом
плече и сбросил свой желтый плащ к ногам Сварога. Сварог встал, закутался
в плащ. Подъезжали новые всадники, сужая кольцо вокруг него, и вдруг в
одном месте кольцо разорвалось, почтительно освобождая проход кому-то
важному, и прямо к Сварогу направился человек с золотой цепью на груди, в
золотом широком поясе, с властным лицом начальника. Шлем его был позолочен
и украшен черно-бурыми хвостами, а не рыжими, как у остальных. За ним вели
белую лошадь, а рядом с лошадью бежал косматый старик без доспехов и без
оружия, то и дело разражавшийся ликующими воплями.
- Теперь ты видишь, Великий Меч, что я... - заорал он.
- Что твоя голова пока что остается при тебе, - бросил вождь, не
оборачиваясь, и воины расхохотались, качаясь в седлах.
Взмах руки, перехваченной в запястье широким золотым браслетом с
драконьими головами, - и всадники рассыпались в стороны, поскакали,
сбились табунком метрах в ста, да так и стояли там. Остались только вождь,
его коновод и лохматый старик, весь увешанный диковинными амулетами. И
Сварог, понятно, запахнувшийся в желтый плащ, из-под которого торчали
босые ноги. Сварог оказался выше всех ростом. Он попытался сообразить,
почему так вышло, что он прекрасно понимает их язык, но догадки в голову
не шли.
- А я совсем собрался было отрубить ему голову, - непринужденно,
словно старому приятелю, сказал Сварогу вождь, кивая на старика. - Но он
оказался прав. Дым зелий и заклинания и в самом деле позволяют
путешествовать во времени.
- Я один помню великое знание, я последний... - завопил старик,
отчаянно тряся амулетами.
- И теперь я буду тебя беречь, успокойся... - сказал вождь, вновь
повернулся к Сварогу: - Я Нохор. Великий Меч... и кто-то там еще, есть
другие титулы, ничуть не тусклее. Но все они - преждевременная лесть.
Великие свершения требуют великих походов. Великие походы требуют не
только множества воинов, но и немалого числа военачальников. И если
случается так, что сказки про древнее искусство колдунов оказались
правдой, можно взять военачальников, которые давно умерли... или еще не
родились. Как ты.
- Но я-то родился, - буркнул Сварог, чуточку ошеломленный деловым
напором.
- Это неважно. Я умер для тебя, ты не родился для меня, по вышло так,
что мы встретились.
Глаза у него были желтые и холодные, рысьи. Сварог видывал рысей, а
одну даже убил в Забайкалье, хоть и нечестно, из автомата. Сейчас автомата
не было, а Нохор опаснее десятка рысей...
Сварог отер ладонями мокрые волосы, мокрые усы. Мыслям далеко до
полного сумбура, но все равно потрясение оказалось сильным. И Сварог
оторопело молчал. Потом открыл рот. И бухнул:
- Может, это твоя могила и есть...
- Где?
- Там... - Сварог поднял руку, но спохватился, что не знает, в какую
сторону показать. - Там, где я был... живу...
- Возможно. У каждого из нас когда-нибудь непременно будет могила. И
я не настолько глуп, чтобы рассчитывать прожить... сколько ты говоришь,
старый, нас с ним разделяет?
- Две тысячи лет! - ликующе заорал старик. - Ради тебя я превозмог
две тысячи лет! Я...
- Две тысячи лет, - сказал Нохор. - Я не рассчитываю даже на сто лет.
- Он улыбнулся одними глазами. - А там, рядом с моей могилой, нет ли
случайно твоей?
"А кто его знает, - подумал Сварог. - Может, мы там оба, и Света
сейчас нас обоих раскапывает... Кто же это - готы, динлины? Или один из
многочисленных народов, от которых не осталось имен? К тому же каждый
народ всегда именовал себя совсем не так, как называли его соседи..."
- Я не хочу... - вырвалось у него.
- Может, и не хочешь, - сказал Нохор. - А может, и хочешь. Этот
старый болтун, пытаясь мне объяснить свои секреты, твердил, что будто бы
не в состоянии уволочь того, кто этого не хочет. Что-то похожее говорил.
Он ужасно много болтает, но я не слушаю, признаться, потому что меня
интересует конечная цель, а не сопутствующие ей потоки высокоумных слов.
Он не врал, что сможет забраться на две тысячи лет вперед и умыкнуть
оттуда подходящего человека. Я в этом убедился. И этого мне достаточно.
Тебе, я думаю, тоже. Сейчас тебе принесут оружие, одежду, приведут коня.
Тебе будет интересно. У меня уже есть трое таких, что умерли сотни лет
назад, но ты первый из тех, кто еще не родился...
Глаза, спохватился Сварог, нельзя смотреть ему в глаза, а я смотрю!
Он опустил голову, уперся взглядом в сочную зеленую траву, потом посмотрел
на реку, широкую, полноводную, быструю, высохшую в незапамятные Бремена. В
те времена, которым предстояло еще наступить тысячи лет спустя. А в
"незапамятных" временах он сам сейчас пребывал.
Сомнений в реальности происходящего у него не было решительно
никаких. Однажды в далекой жаркой стране - не в той, где Аллах, а там, где
посреди столицы, на площади, стоял каменный лев, - он допился до белой
горячки и с тех пор считал себя знатоком галлюцинаций. Да наверняка
таковым и был, как всякий, кому довелось столкнуться с Белой Леди (как
выражался интеллигентнейший алкоголик доктор Зуев, раза три в год тихо
гонявший из-под стола опричников, чекистов и вовсе уж экзотическую нечисть
вроде друидов). Вокруг, без сомнений, была стопроцентная реальность - с
яркой зеленью, шумом реки, запахами конского пота и нагретых солнцем
кольчуг, и кожаной сбруи, и пропыленного плаща, в который кутался Сварог.
С влажной землей под ногами и ветерком. С неизвестным Истории вождем
Нохором, приверженцем крайне оригинальных методов вербовки новобранцев,
явно не собиравшимся упрашивать или давать время на раздумье. Единственная
поблажка, на которую вождя хватило, - не наезжать, с легкой улыбкой ждать,
пока опамятуется ошеломленный небывалым прибытием на сборный пункт
очередной рекрут.
"А почему бы и нет? - подумал вдруг Сварог. - Почему бы и не стать
генералом доисторической конницы? Как бы там ни обстояло, хуже не будет.
Это главное. Хуже не будет. Понижают в должности здесь наверняка просто -
булавой по темечку. Зато и не превращают в дерьмо собачье в огромных
кабинетах, не заставляют строить социализм на другом конце света, бегать
за водкой для столичного генерала и нежно поддерживать его
превосходительство за локоток, пока оно блюет с крыльца. Деньги здесь не
деревянные, а золотые, а подлецов можно вешать, если найдется поблизости
дерево. И все такое прочее. Но самое, самое главное - здесь попросту режут
и жгут, не подводя под все это идейную базу...
Вот только - воздух... "Мы обрушились с неба, как ангелы, и
опускались, как одуванчики". Все правильно, и некоторых из наших в самом
деле кончали еще в воздухе (отчего оставшиеся в живых им порой
завидовали), но все равно непосвященному не понять, что такое для
десантника, отнюдь еще не старого, провести остаток дней своих прикованным
к земле. К тому же..." Сварог чутко прислушался. Где-то над самым ухом
явственно слышалось далекое ворчание моторов, гудение дрянных, советской
работы, водопроводных труб, орал магнитофон, под гром оркестра с
божественной хрипотцой надрывалась Эдит Пиаф:
Он застонал и упал ничком
с маленькой дыркой над виском.
Браунинг, браунинг...
Игрушка мала и мила на вид,
но он на полу бездыханный лежит.
Браунинг, браунинг...
Звуки его квартиры прорывались сквозь Необычное.
И Сварог понял, что не сможет. Он не в состоянии был уйти от прежней
жизни, хоть и похожей на фантасмагорию, от ее идиотизма и надежд. От неба.
Высокие слова отчего-то чаще приходят на ум, когда стоишь голый на берегу.
Шум утраченного было мира становился все навязчивее, громче, явственнее, и
не потому ли лохматый старикашка, на котором амулетов больше было, чем
одежды, ошарашенно заметавшись, вдруг побежал к массивной трехногой
курильнице, чадно дымившей неподалеку?!
Сварог кинулся к недалекому берегу, заметив краешком глаза, что
всадники рванули галопом ему наперерез, и отметив краешком сознания, что
они непременно опоздают. Он сам не знал, почему поступает именно так, -
его словно бы вела чужая непонятная убежденность, опытная воля. Плащ
полетел в сторону, Сварог прыгнул. В воду он вошел косо, шумно.
Целеустремленно и тупо, словно торпеда, пошел на глубину. Сильными
гребками разметывая воду, рвался неизвестно куда, плыл словно бы уже не в
воде, а в густом синем тумане, липнущем к телу. Потерял всякую ориентацию,
не соображал уже, где он и двигается ли вообще. Разноцветные круги перед
