дорогого дерева - постель как танкодром, шкафы как бастионы, вычурные
стулья, круглые столики на витых ножках, дубовые панели стен, монструозное
величие люстры и бра, огромная картина, изображающая море при слабом
волнении: три балла по шкале Бофорта, не больше, наметанным глазом определил
Мазур, взглянув на паруса шхуны в правом углу. Поспорить можно, комнату
обставляли лет сто назад - и тех пор мало что в ней меняли...
- Апартаменты...- пробормотал он.
- А что? - Ольга приоткрыла глаза.- Комната как комната... Не беспокойся,
никто не войдет, прислуга вышколенная, сразу видно...- ощупью нашла его руку
и положила туда, где под тонким бархатом постукивало сердце.- Послушай, ты в
самом деле собрался делать мне предложение? Эстебания что-то такое с
загадочным видом изрекала...
Мазур застыл от жуткой неловкости, он совершенно не видел выхода. Пожил
на этом чертовом свете достаточно, чтобы понимать: коли уж говоришь женщине,
что любишь ее, будь готов после этого заводить разговор об общем будущем,
иначе не мужик ты, а последняя дешевка. Но какое у них может быть будущее -
у нищего Каперанга и наследницы поместий? Вот тут как раз и подвело сходство
стой, показалось, эту тоже можно как ни в чем не бывало привести в
заброшенную двухкомнатную квартирку, единственное достоинство которой в том,
что расположена в доме, мимо коего не единожды проходил Пушкин... Что ей, по
большому счету, и Пушкин, и Питер?
- Вот и правильно, что молчишь,- сказала Ольга, поудобнее примащиваясь
под его руку.- Мне уже столько раз делали предложение, что эта процедура
ничего, кроме тоски, не вызывает. Эчеверриа даже напялил парадный мундир со
шпагой, который носят раз в три года, на большом президентском смотру...
- Ты с ним спала?
- А вот не скажу. Помучайся. Ну ладно, ладно, не спала, честное слово, мы
были такие юные и благовоспитанные... Новоиспеченный лейтенант и юная особа
с дипломом школы святой Терезы...
Мазур хорошо помнил, она говорила, что капитан делал предложение дважды,
но допрашивать не стал, смешно, в конце концов, да и права никакого нет...
- И насчет остальных не надо допрашивать, ладно? Сам понимаешь, что были,
не могла же Я спрыгнуть со старинной гравюры, а? Невинной розой...- Ольга
фыркнула ему в ухо.- В чем-то я довольно беспутная роза, милый... Но с
тобой, ты поверь, мне удивительно хорошо. У тебя с ней все было отлично?
- Ага,- с трудом выдавил Мазур.
- Вот и гадай тут. Должна признаться, особа я довольно своенравная и
независимая... Она на меня в этом походила?
- Нет. Была гораздо мягче.
- Ну, тогда я ничего не понимаю. Ты слышал, что близнецы во многом схожи
так, что просто удивительно? Даже если живут с раннего детства в разных
концах страны, женятся на схожих по внешности и характеру женщинах, собакам
дают одни и те же клички, машины покупают одной марки... Мы с ней в какой-то
мере близнецы, верно? Однако характеры совершенно разные, сдается мне. И все
равно, странно, что моя испанская доля крови что-то на сей раз не проявляет
себя. Как ни прискорбно выговорить, но впервые почувствовала, что меня
укротили, и пришел хозяин...
- Это плохо?
- Это непривычно,- призналась Ольга.- Пытаюсь по-прежнему взять поводья,
как встарь,- и не получается. Можешь гордиться, Влад, ты меня укротил...
только, я тебя очень прошу, не пытайся этим пользоваться, ладно? Если ты
что-то, пусть по нечаянности, сломаешь, я опять пантерой обернусь, и это уже
насовсем... Ты почему молчишь?
- Да потому... Не знаю, что сказать. Я двадцать лет убиваю людей,
понимаешь? Я привык шлепать по горло в болоте и жрать змей, я всегда заранее
знал: когда меня пошлют, там, куда послали, никто не будет меня любить,
никто не будет со мной дружить. И не надо, я не за этим иду, так что плакать
не стану... Но я не думал, что когда-нибудь буду беззаботно торчать во
фраке, спокойно гулять с девушкой по чужому городу, что в промежутках буду
жить, как все нормальные люди. Я и не хотел тебя укрощать, я просто попал в
пьесу, которая не для меня написана, она для кого-то более мирного, белого,
пушистого... ладно, не обязательно мирного, но уж никак не для меня... А ты
говоришь- воспользоваться... С собой-то не знаешь, что делать, где уж тут с
тобой властным хозяином быть... И я просто не понимаю, какое тут может быть
будущее...
Он выпалил все это и зажмурился от жгучего стыда - хорош мачо...
Тут же сработал мощный рефлекс, внутренний тормоз, но, в темпе прокрутив
только что прозвучавшие слова, он не нашел, в чем себя можно упрекнуть:
никаких тайн не выдал, ни в чем не раскрылся, даже круглая дура на ее месте,
и та давно поняла бы, что "коммодор Савельев" отнюдь не паркетный шаркун, а
опытный убивец, да и дружки у него соответствующие. Так что ничего страшного
не произошло, вот разве что расслабился до полной непозволительности, но
делу, игре это ни в чем не помешает...
- Ты просто чудо,- сказала Ольга.- По-моему, я тебя люблю как раз за
неповторимость ситуации: всегда мечтала, как любая женщина, чтобы у ее ног
оказался такой, такой мужчина... И чтобы он при этом, будучи настоящим
мужчиной и твоим хозяином, все же оставался у твоих ног... Чушь несу, а?
- Нет.
- Если ты меня понимаешь, совсем прекрасно. Пресвятая Дева, неужели
сбываются мечты? Супермен, душа у тебя то ли израненная, то ли
просто-напросто совершенно непривычная к нормальному течению жизни. Впрочем,
и я - не подарок, так, кажется, у в а с говорится? Надо же, от каких
пустяков зависят любовь и откровенность - просто выпить однажды больше
положенного, вдосыт наслушаться "Малагуэны"... Что?
- Я не хочу, чтобы ты шла с нами до Чукумано. Там может быть
по-настоящему опасно.
- Ну вот, а кто только что обещал не проявлять хозяйских замашек? Милый,
есть вещи, которых я даже от тебя слушать не стану, уж прости. Ты обязан, я
обязана... Хватит. Сейчас ты с меня снимешь это дурацкое платье, и я тебя
буду любить, как самая беспутная роза. Должны же мы, наконец, понять, в чем
разница меж невинной и беспутной розой? Нет, медленнее, милый...
Глава седьмая
КАВАЛЕРИЯ ИЗ-ЗА ХОЛМОВ
Поздним утром Мазур осторожненько ретировался из покоев спящей Ольги -
чтобы соблюдать видимость светских приличий и не компрометировать. Как
частенько бывает, жизнь с утра казалась особенно унылой и безнадежной, но
долго рассуждать об этом не пришлось - едва он взялся за ручку своей двери,
начищенного медного кошмара, напоминавшего то ли секстан, то ли старинный
маршальский жезл, из-за угла, с верхней площадки лестницы, бесшумно
выдвинулся человек в неизбежном белом костюме. Руки он держал за спиной, и
весьма предусмотрительно - от неожиданности Мазур едва не провел защитный
прием.
- Сеньор коммодор? Вы позволите отнять у вас немного времени?
- Бога ради,- сказал Мазур. Он здорово не выспался и мечтал о кофе или
парочке часов сна, но, с другой стороны, простой лакей ни за что не стал бы
навязываться, вообще открывать рот, они скользили тенями и в полном
соответствии с версальскими нравами никогда не заговаривали первыми...
- Меня зовут Хименес, сеньор. Имею честь заведовать охраной - не только
этой асиенды, всего, принадлежащего сеньоре...
- Очень приятно,- вяло сказал Мазур.
- Мне крайне неловко беспокоить сеньора коммодора, но не могли бы мы
пройти в канцелярию и поговорить? Я не осмелился бы беспокоить сеньора
коммодора по пустякам...
- Бога ради,- повторил Мазур, от усталости не стараясь каждый раз
подыскивать новые реплики.- Пойдемте. Сдается мне, вы хороший начальник
охраны, потому что я ни разу не видел в пределах досягаемости никого,
напоминавшего по виду охранника...
- Сеньор так любезен...
Шагая с ним рядом, Мазур откровенно разглядывал нежданного спутника - за
пятьдесят, плечи бывшего борца, мощный затылок в складках, обширная лысина,
густые черные усы, что-то неуловимо знакомое в осанке и повадках...
- Что-нибудь случилось?
- К счастью, пока нет, сеньор...
- Служили в полиции?
- В общем, да, сеньор...
Секундная заминка и некая уклончивость фразы позволили Мазуру быстро
сделать вывод. Нет, конечно, не полиция - вероятнее всего, при Доне Астольфо
трудился в ДСТ (эта аббревиатура ничего конкретного не означала, Дон
Астольфо попросту вспомнил Муссолини с его ОВРА - название тайной полиции
само по себе должно быть загадочным, добавляя мучительной неопределенности).
Очень возможно, по натуре не садист, махал плеточкой и подключал электроды к
чувствительным местам исключительно оттого, что так велело начальство, за
нерадивость в сих трудах журили, а за усердие полагались медали и лычки. Ну,
а с приходом демократии такие вот шестерки-шестеренки как раз и оказались
крайними, на них и выспались - это генералы, большей частью широкой
общественности вовсе не известные ни по именам, ни в лицо, без малейших
неприятностей соскочили с поезда и пересели в новые кресла. Это мы уже
проходили, омбре Хименес, и не так давно...
Они вышли с парадного крыльца и направились к трехэтажному дому для
прислуги - мало чем, впрочем, уступавшему иной дачке на Рублевском шоссе.
Мазур сразу же заметил двух субъектов в штатском, занявших позиции по обе
стороны от ворот, у стены, так, чтобы их не видно было снаружи. Оба были
вооружены австрийскими "штейрами" с выдвинутыми прикладами, цивильные
пиджаки крест-накрест опоясаны подсумками.
На площадке третьего этажа обнаружился пулемет на треноге - испанский
"сетме-амели" с прищелкнутым коробом на двести патронов. Рядом выжидательно
торчал еще один штатский. Мазур невольно остановился, подошел вплотную к
окну и оценил грамотно выбранную позицию: отсюда можно надежно прикрыть
подступы к воротам и долго не подпускать нападающих, а чтобы прорваться
внутрь, не обойтись без гранатометов или легких пушек - но расчетам,
впрочем, не дадут подойти близко...
- В противоположном конце здания - еще один пулемет, а? - спросил Мазур.
- Сразу видно профессионала, сеньор. Конечно, там второй. Сюрпризов для
незваных гостей у нас хватает, увы, это не всегда снимает остроту
проблемы... Можно предложить вам кофе?
- С полным удовольствием,- обрадовался Мазур, проходя в спартански
обставленный кабинет.
- Я заранее распорядился приготовить... Прошу.-Хименес уселся напротив,
терпеливо подождал, пока Мазур опустошит чашку, тут же налил ему вторую.-
Сеньор коммодор, я оказался в щекотливейшем положении, можно сказать, я себя
полностью предоставляю вашему благорасположению...
С минуту поломав голову над самым предпочтительным стилем разговора,
Мазур выбрал тот, к какому его собеседник должен быть привычен с давних
пор,- холодно посмотрел на усатого и сказал чеканно, почти грубо:
- Любезный Хименес, я как-никак не воспитанница школы святой Терезы.
Через месяц будет двадцать семь лет, как надел погоны... Бросьте
дипломатические обороты и говорите прямо: как, кто, почему и где. Ясно?
- Ясно, сеньор! - с некоторым облегчением воскликнул Хименес.- Еще раз
простите, мне впервые приходится вести с гостем, старым знакомым хозяйки,
такой разговор... Короче говоря, не стану читать вам лекцию о нашей системе
безопасности, скажу лишь, что налажена она неплохо. Времена все еще сложные,
и до полного покоя далеко... Поэтому чем только ни приходится заниматься...
- Короче,- сказал Мазур.
- У меня здесь хорошая аппаратура, позволяющая в том числе и прослушивать
разговоры с мобильных телефонов гостей... боже упаси, не подумайте, что я
рискнул бы подслушивать их в апартаментах, но вот о чем они говорят с
