подстрижены безукоризненно, поступь тверда, взгляд властен и даже при
мимолетном анализе ясно, что он содержит в себе набор соответствующих истин:
если вы меня не знаете, вы меня еще узнаете; бей своих, чтоб чужие боялись;
я вас выведу в чисто поле, поставлю у стенки и пущу пулю в лоб... Сплошь и
рядом такие парни весьма даже неглупы, так что следует срочно взять себя в
руки...
Сверху было хорошо видно, как двое солдат сквозь калиточки в высокой
решетке ловко и быстро проникают на кормовую палубу -там мгновенно настала
тревожная тишина, только российские бедолаги что-то еще горланили, но вот и
они заткнулись, угадав по лицам окружающих аборигенов, что пора прикусить
язычок.
Похоже, рослые, хваткие и уверенные в себе зольдатики не искали кого-то
конкретного, проверяли наугад - держась по-уставному сторожко, страхуя друг
друга, чуть лениво бродили меж притихшими пассажирами, время от времени
выхватывая взглядом то ли подозрительного, то ли просто невезучего, что-то
коротко командовали, у одних проверяли документы, других всего лишь
охлопывали. На опытный глаз Мазура, разворачивалось стандартное
профилактическое действо под девизом: "Слышь, карась, щука не дремлет!"
Не без злорадства он отметил, что незамедлительно появившийся капитан
малость подрастерял вальяжность. В тварь дрожащую не превратился, но
некоторую резвость в движениях определенно приобрел - быстренько подошел,
шустренько протянул пачку каких-то бумаг, держась, словно струхнувший
автолюбитель перед загадочно молчащим автоинспектором.
Офицер бегло пролистал иные из бумаг, а иные вернул, так в них и не
заглянув, благосклонно кивнул, что-то спросил. В паре метров от них
обнаружился Кацуба, взиравший на происходящее, как и надлежит защищенному
броней неприкосновенности дипломату: с любопытством, с ленцой, с легонькой
досадой на задержку...
Вряд ли эти двое знали, что Кацуба превосходно понимает по-испански,-
подполковник не то чтобы это скрывал, просто в людных местах предпочитал не
светиться без особой на то необходимости. Вот и сейчас, Мазур расслышал, он
в ответ на заданный по-испански вопрос офицера ответил по-английски: мол,
дипломат, вашей юрисдикции не подлежу, и т. д., и т.п...
Кацуба полез было во внутренний карман за паспортом, но офицер небрежно
махнул рукой, перекинулся парой слов с капитаном и направился к белоснежной
лесенке, ведущей на верхнюю палубу. Вскоре они с Мазуром оказались лицом к
лицу. Мазур постарался напустить на себя столь же небрежно-скучающий вид.
Офицер раскланялся с Ольгой, поцеловал ее протянутую руку - Мазур
невольно отметил, что та Ольга не могла похвастать подобной светской
грацией, отточенной до автоматизма в семье богатеньких асиендадо,-
разразился длиннющей фразой на испанском, судя по реакции Ольги, содержавшей
пространный и галантный комплимент. Словно впервые обнаружив поблизости от
себя третье лицо, повернулся к Мазуру, поднес пальцы к длинному козырьку
пятнистого кепи:
- Капитан Эчеверриа, честь имею...
Его английский был безукоризненным. На отвороте маскировочной куртки
Мазур рассмотрел значок, профиль Сталина из белого металла. Однако гораздо
важнее было другое...
Военные люди знают, какое множество оттенков, нюансов, потаенного смысла
и подтекста может таить в себе столь скучная и незамысловатая на взгляд
штатского процедура, как отдание чести. В разных концах света честь, ясное
дело, отдают по-разному, на свой манер, но суть оттенков и подтекстов
меняется мало. Капитан козырнул Мазуру так, словно брезгливо отмахивался,- и
вряд ли это получилось случайно...
А посему Мазур ограничился легким наклонением головы, скупой пародией на
былой короткий поклон господ офицеров российской императорской армии. Они
смотрели друг другу в глаза с веселой злостью - порой, как и взаимная
любовь, электрической искрой меж двумя незнакомыми проскакивает взаимная
неприязнь... Мазур откровенно прокачивал его взглядом, прикидывая, каков
этот супермен будет в рукопашной. Судя по взгляду капитана, он занимался тем
же самым.
Когда пауза стала неприлично долгой, капитан первым разрядил неловкость:
- Желаю господам дипломатам спокойного пути и сногсшибательных научных
открытий. Честь имею!
Козырнул стой же брезгливой небрежностью, раскланялся с Ольгой все так же
галантно, повернулся и неторопливо спустился по лесенке, звонко печатая шаг.
Не останавливаясь, два раза свистнул в короткий никелированный свисток - его
солдаты мгновенно потеряли всякий интерес к проверяемым, заторопились на
сторожевик. Не прошло и минуты, как серо-стальной кораблик отвалил от борта
"Хиггинса". Врубил оба водомета на полный ход и умчался, вздымая пенный
бурун.
Мазур, обуреваемый дурацкой ревностью,- он-то какое право имел ревновать
эту? - покосился на Ольгу: нет, на близкого мужчину женщина должна смотреть
совершенно иначе...
- Потрясающий мужчина, правда? - спросила Ольга с ноткой иронии.-Два раза
просил моей руки, да будет вам известно.
- А вы?
- Я, увы, слишком юна и неискушенна, сеньор коммодор. Рано мне думать о
замужестве... и притом, мы с ним на очень многое смотрим по-разному, а это
чревато будущими трениями, вы не находите? - протянула она голосом
невыносимо светской дамы, явно развлекаясь.
- Зато я ему чем-то моментально не понравился,- сказал Мазур.
- Глупости, не в вас дело. Вы ему антипатичны не сам по себе, а как
человек, олицетворяющий бесславно рухнувшую империю. Эчеверриа презирает
рухнувшие империи, только и всего...
Мазуру показалось, что он ослеп,- но это всего-навсего зашло солнце.
Ночная темнота в этих широтах настигала мгновенно, только что было светло,
но вдруг, словно повернули выключатель, обрушивался мрак. Несколькими
секундами позже корабль озарился электрическим светом: "чистую половину"
залило яркое сияние, над "плебейской" зажглась лишь гирлянда тусклых
лампочек - на шнуре, протянутом от надстроек к корме. Только ходовая рубка,
как ей и положено, оставалась темной. На ее плоской крыше вспыхнул
прожектор, в луче, упершемся в берег по левому борту, то и дело загорались
алым глаза кайманов. Резче и сильнее запахло какими-то цветами - химия
конечно, настоящие цветы пахнут мягче, это в усиленном темпе заработали
распылители, отгонявшие насекомых невесомыми облачками какой-то дряни.
Даже мутно-коричневая вода в электрическом свете стала выглядеть
загадочно, словно они плыли по марсианской реке.
- Еще пальнут с берега...- сказал Мазур, глядя на лохматые ветви,
проплывавшие на самой границе света и тени.
- Глупости,- уверенно сказала Ольга.- Понадобилось бы совершенно
невероятное стечение обстоятельств, чтобы столкнуться с герильеро,- за
пароходом по берегу не очень-то угонишься...
Мазур промолчал - и вспомнил о красной ленте, очень может быть, вовсе не
привидевшейся тому чудаку. Коснулся локтем кобуры под легким пиджаком: там
пребывал в полной боевой готовности бразильский "таурус" восемьдесят второй
модели. В противоположность здешним любителям многозарядных пистолетов Мазур
предпочитал револьверы - меньше патронов, зато надежнее, ни перекоса, ни
лишних хлопот, связанных с осечкой.
- И, насколько я понимаю, вы с ней были в довольно близких отношениях? -
спросила вдруг Ольга.
- Она была моей женой.
- Выходит, мы с вами - дальние родственники? По здешним меркам это многое
означает... Мазур затаил дыхание, потом решился:
- Не скажу, что мне нравится быть вашим родственником.
Ольга тихонько фыркнула, без сомнения, правильно уловив незамысловатый
подтекст:
- Да? А вы не боитесь, что Эчеверриа вызовет вас на дуэль? Он способен...
Не станете же дипломатическим иммунитетом прикрываться... Унизительно для
истинного кабальеро. Вообще, коммодор, вы меня, говоря простонародно,
ошарашили. Ситуация такова, что и не подберешь сразу слов: у меня,
оказывается, была дальняя родственница, вдобавок точная копия, вдобавок ваша
жена... Вам трудно?
- Нелегко,- буркнул он.
За спиной у них деликатно раскашлялись. Мазур обернулся без особого
раздражения. Кацуба, ухитрившийся подкрасться бесшумно, спросил:
- Я вам не помешал, надеюсь? Сеньор и сеньорита, у меня есть две новости.
Первая приятная, вторая... ну, если и не неприятная, то определенно
загадочная... Какую последовательность предпочтете?
- Давайте сначала приятную,- тут же ответила Ольга.
- Наша юная парочка, милые гринго, решили устроить нечто вроде бала. С
учетом скромных возможностей нашего лайнера, понятно. Капитан не против,
даже наоборот, удивился, почему до этого раньше никто не додумался - у него
в каждом рейсе рано или поздно кто-нибудь от скуки наталкивается на избитую
мысль устроить бал, выпить и поплясать. Там у него припасены какие-то
аксессуары, стюарды уже суетятся. Что думаете?
- Давно пора,- сказала Ольга.- Пусть и убогое, но развлечение. А что там
у вас загадочного?
Кацуба оглянулся на темную ходовую рубку - внутри сквозь стеклянную стену
четко просматривался напряженный силуэт рулевого,- понизил голос и перешел
на русский:
- Я перед капитаном не афишировал знание испанского - мелкие хитрости
дипломатов, сеньорита... Так вот, при досмотре стал свидетелем
прелюбопытнейшего разговора, до сих пор теряюсь в догадках... Предъявив тому
бравому офицеру судовую роль и... как это, коносаменты?
- Коносаменты,- кивнул Мазур.- Документы на груз, сухопутно изъясняясь.
- Так вот, на вопрос о характере груза наш бородач, не моргнув глазом,
заявил: у него в трюме нет ничего особо интересного: двести бочонков вина
для Барралоче, а, кроме этого - полдюжины каких-то заколоченных ящиков, о
содержании коих он не имеет никакого понятия... поскольку они принадлежат
сеньорам русским дипломатам, что подтверждается соответствующими надписями.
Офицер послал солдата кинуть беглый взгляд на груз в трюме, этим дело и
кончилось...
Мазур подобрался. В трюме не было ничего, принадлежащего им с Кацубой.
Кое-что они прихватили из столицы, конечно - ту часть снаряжения, что не
особенно оттягивала бы плечи. В конце концов, как признал Франсуа, чуточку
подозрительно было бы выехать из столицы вообще с пустыми руками - вот и
пришлось кое-что купить: пара самозарядных винтовок, пара помповушек, гамаки
и накомарники, всякая мелочевка вроде биноклей, компаса, аптечек и
аварийного запаса. Все это, умело упакованное, заняло две объемистых
спортивных сумки, пребывавших в их каютах. И ничего другого...
- Вы с Лопесом, случайно, никаких ящиков не прихватили? - обернулся
Кацуба к Ольге.
- А зачем? - пожала она плечами.- У нас только сумки: одежда, гамаки,
разные мелочи. Сумки в каютах... и потом, с какой бы это стати, будь у нас
некие ящики, мне или Лопесу писать на них, что они принадлежат русским
дипломатам? Лопес - полицейский, а я - ответственный сотрудник министерства,
к чему нам заниматься мелким мошенничеством? Кстати, по нашим законам, дело
подсудное, можно нарваться на серьезные неприятности...
- Я, собственно, вас ни в чем таком и не подозревал,- сказал Кацуба.- Но
загадочка, согласитесь, пованивает? У вас будут какие-нибудь версии?
Ольга старательно углубилась в раздумье, длившееся совсем недолго:
- Не стоит ломать голову. Все, по-моему, просто и примитивно. Банальная
контрабанда. Барралоче - в ста километрах от восточной границы, там
процветает контрабанда, испокон веку... так, по-моему, говорится? О подобных
случаях я наслышана, капитаны частенько выкидывают такие номера: поддельные
