места, Шишкодремов со Светой проворно выскочили и, пройдя под тусклым
уличным фонарем, разделились, исчезли во дворах.
- Кортик взял? - спросил Кацуба.
- Ага.
- Отдай, тебе сейчас надо быть чистым, как стеклышко...
Мазур сунул ему кортик и вылез из машины. Тихая улочка была пуста, с
одной стороны тянулись кирпичные пятиэтажки, с другой - бесконечный ряд
двухэтажных дощатых домишек, построенных, надо полагать, в те времена, когда
еще работал лесоперевалочный завод. Вдоль них тянулась привычная
теплотрасса, под ней, почуяв прохожего, вяло зашевелилась беспризорная
собачня.
Свернул вправо, во двор пятиэтажки, подумав мельком: "А в тех бараках
зимой, надо полагать, хреновенько..." Прошел мимо тронутого ржавчиной
"Москвича" - машины тут идиллически оставлялись на ночь прямо на улице.
Свернул в проход меж сараюшками - их тут лепилось неописуемое множество,
сляпанных из ржавой жести, смутно белевших в полумраке облицовочных листов,
раздобытых явно при строительстве теплотрассы. Посветил под ноги фонариком -
консервные банки, вовсе уж неопределимый мусор, железяки какие-то...
Замер, насторожившись, как зверь: впереди раздался короткий сухой треск.
Именно так звучит выстрел "Макарова" на открытом пространстве - не в чистом
поле, но в довольно просторном месте, не занятом строениями...
Ошибки быть не могло. Секунд двадцать он простоял, слушая тишину и гадая,
что делать дальше. Пистолетной пальбы по соседству с точкой рандеву никакие
инструкции не предусматривали. Может, вернуться в машину?
Военная привычка выполнять приказ, не отмененный последующим, в конце
концов взяла свое. Он двинулся вперед, напрягая глаза, стараясь ступать
бесшумно, лишь изредка включая фонарик на секунду.
Сараюшки кончились, открылся просторный двор с детской площадкой
посередине - точка рандеву. Площадку построили очень давно и с тех времен не
чинили, похоже, она пришла в полное запустение - повсюду торчат из земли
толстые трубы и железные штыри, неизвестно для чего предназначенные в старое
время, уже не определить. Кое-где сохранились качели, горки, сделанные из
железа и потому успешно сопротивлявшиеся упадку. Большая беседка, где должен
был ждать загадочный вербовщик, зияла дырами, крыша прохудилась.
Мазур двинулся туда. На пороге он вдохнул нерассеявшийся тухловатый запах
пороховой гари, посветил фонариком - и все стало ясно в три секунды.
Дмитрий лежал на боку, откинув правую руку с блеснувшим в луче фонарика
"Макаром". Мазур посветил еще и вскоре там, где рассчитывал, увидел
коричневую гильзу. Один раз успел-таки пальнуть...
Низко наклонившись, Мазур наметанным глазом оценил то, что здесь
произошло всего минуту назад. Бесшумкой работали, никаких сомнений - входное
отверстие на затылке, выходное пришлось на левый глаз, зрелище не для
сентиментальных барышень, но опознать Дмитрия все же можно...
Выскочил из беседки, погасил фонарик, сторожко прислушался. Поблизости
определенно начинался небольшой переполох -как минимум две машины крутились
по двору, взревывая моторами на первой передаче. Вдалеке, в щели меж
сараюшками, Мазур увидел пронесшееся и тут же исчезнувшее сине-красное
мерцание. Ну вот, милиция пожаловала, чертовски оперативно, надо отметить.
Он не изучил предварительно место, не наметил путей отхода - решили с
Кацубой, что эти предосторожности излишни. Вот и лопухнулись, идиоты...
Пора было что-то предпринять. Мазур кинулся в ту сторону, откуда пришел,
в темный проход меж сараев. Правильно - с противоположной стороны дворика
сверкнули фары, сопровождаемые сине-красными вспышками мигалки. Сирены не
воют, и на том спасибо...
Опа! Навстречу бежали, такой топот могли производить исключительно
казенные сапоги. Сверкнули мечущиеся лучи сильных фонарей. А назад-то никак
нельзя...
Мазур подпрыгнул, ухватился обеими руками за плоскую крышу ближайшей
сараюшки, рывком взметнул туда тело, постаравшись сделать это бесшумно. Лег,
распластался, прижавшись щекой к чему-то промозгло-холодному, ржавому -
вопиющей противоположности пухового матраца. Ничего, не заметили бы...
Не заметили. Пронеслись по проходу, оглушительно бухая тяжелыми сапогами,
светя фонариками. Кто-то со всего маху налетел на кучу железа, через которую
только что осторожно перебрался Мазур - и, судя по звукам, растянулся во
весь рост. Последовал взрыв мата, вполне уместный в столь печальной
ситуации. Упавший принялся шумно высвобождаться, остальные подсвечивали ему
фонариками, нетерпеливо понукали. Наконец вызволили.
- Морду рассадил, точно...
- Да пустяки. Побежали!
Они помчались во двор. Кое-где в далеких окнах с незадернутыми
занавесками замаячили темные силуэты - обыватели, не обратив никакого
внимания на выстрел, который вполне можно было принять за безобидный бытовой
звук или детские шалости с петардами, теперь осознали свою ошибку и спешили
утолить любопытство.
Мазур лежал, прикидывая, что делать дальше. Самое скверное - столь
нежданный поворот событий не был с Кацубой обговорен... Не уедет, конечно,
но может ринуться на поиски Мазура, и тут-то они точно разминутся, а
остальные и вовсе неведомо где...
Нет, нужно убираться... Осторожно пошевелился - никакого предательского
шума. Во дворе снова заревел мотор. Насколько Мазур мог рассмотреть из
своего неудобного положения, одна из машин стала выезжать задом из узкого
тупичка.
Он передвинулся левее, чтобы бесшумно соскочить,- и тут под ногой что-то
провалилось с таким грохотом, что разбудить могло весь квартал. Уже прыгая
вниз, он сообразил: ржавый железный лист не выдержал, провалился внутрь, а
там угодил на что-то аналогичное, железо какое-то...
Помчался прочь. В лицо полыхнул свет фонарика, невидимый за кругом
ослепительного света человек заорал со столь командной интонацией, что в
принадлежности его к доблестным органам сомневаться не приходилось:
- Стоять!
Мазур, почти ничего не видевший, ослепленный, с крутившимися перед
глазами радужными кругами, деликатничать не собирался. Ушел вправо, шоркнув
спиной по стене сарайчика, чуть ли не наугад нанес несильный отключающий
удар - и, оказавшись на свободе, рванул по двору в хорошем темпе...
И шарахнулся, чуть не налетев на сворачивавшую во двор машину, озарившую
все вокруг сине-красными вспышками. Сбоку бухали сапоги, зажглось несколько
фонарей.
- Стоять!
Справа остервенело загавкала собака, рвалась с поводка. Не раздумывая,
Мазур остановился. Ничего другого не оставалось, его взяли в плотное кольцо,
и прорваться удалось бы, лишь пустив в ход убойные боевые приемы, оставив за
спиной не одного серьезно покалеченного, а такое он вряд ли мог себе
позволить...
Заходившуюся от ярости собаку оттащили. К Мазуру протолкался кто-то,
рявкнул:
- Что здесь делаешь?
- Да вот просто шел мимо...- сказал Мазур, щурясь от яркого света.
И понял, что эта сказочка не пройдет,- беглого взгляда на себя хватило,
чтобы оценить, во что превратилась куртка. Как будто его долго и старательно
возюкали в грязи.
Из прохода вылетел тот, которого Мазур легонько обидел. Заорал
обрадованно:
- Взяли? Ну, я ему щас... Рука не гнется, так врезал, гад...
- Отставить! - рявкнул тот же голос.- Обыскать, живенько!
Мазуру ловко заломили руки, ткнули физиономией в капот милицейского
"уазика" и проворно принялись шарить по карманам. Он покорно обмяк,
поскольку глупо было бы сейчас что-то доказывать. Прижатый щекой к теплому
железу, видел, как под луч фонарика подносят его документы.
- Не, я ему щас...
- Отставить, сказал! Лучше сбегай быстренько, узнай, что там у Сёмы...
- Ага, тарищ капитан!
- Все?
- Ничего больше нету.
- Ну, поднимите мне его...- распорядился невидимый за светом фонарей
обладатель капитанского звания.- Так откуда такой вид? Вроде не пахнет
спиртягой...
- Заблудился,- сказал Мазур.- Пока выбирался со двора, ухнул в какую-то
дрянь...
- А сержанта зачем ударили?
- Я же не знал, что это сержант,- сказал Мазур.- Начался вдруг переполох,
забегали, черта тут поймешь....
Из прохода вылетела собака, кольцо вокруг Мазура в одном месте
разомкнулось - отскочили перед разъяренной овчаркой, а она, друг человека
долбаный, кинулась так, что до Мазура долетела пена.
- Был он там, тарищ капитан! - азартно-обрадованно заорал проводник,
пытаясь оттащить расходившуюся собаку и перекрикивая ее лай.- Рекс по следу,
как по ниточке...
- В машину,- распорядился капитан. Мазура чуть ли не бегом протащили по
двору, затолкнули в крохотный кормовой отсек "уазика", представлявший собой
мини-камеру - вокруг решетки, ручки с внутренней стороны нет. Сквозь мутное
стекло он видел, что стоявшая на противоположной стороне улицы машина Кацубы
вдруг взревела и на хорошей скорости унеслась.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В ТЕМНИЦЕ СЫРОЙ
"Уазик" ехал целеустремленно, нигде не задерживаясь. К Мазуру никто из
троих не обращался ни разу, меж собой они тоже не разговаривали, оставалось
таращиться на полутемные улицы, пользуясь редкой возможностью обозревать
внешний мир из зарешеченных окошек милицейской машины.
Он не испытывал особой тревоги, полагаясь во всем на Кацубу,-
профессионалы своих не бросают и в более безнадежной ситуации. Однако в
глубине души было чуточку неуютно - можно за здорово живешь угодить в
хитросплетение ведомственных интриг, где иногда гораздо хуже оказаться не
виноватой ни в чем разменной монеткой, нежели последним душегубом...
Приехали, кажется. Машина остановилась у двери без вывески, дверцу
отперли, Мазуру велели выметаться и шагать вперед без лишних фокусов. Он
поднялся по трем выщербленным бетонным ступенькам и оказался в небольшой
обшарпанной дежурке, где с одной стороны сидел за пультом усталый старшина,
а с другой размещался "телевизор" - клетка из толстых железных прутьев,
занимавшая добрую половину помещения.
Туда Мазура запихнули без всяких церемоний, заперли, двое конвоиров,
сержант и капитан, удалились куда-то в глубины здания. Капитана Мазур успел
рассмотреть - в годах, худое апатичное лицо старого служаки, повидавшего все
на свете и выслушавшего от клиентов все сказки, какие только может измыслить
распаленное воображение.
Обилием постояльцев "телевизор" не мог похвастаться - там, кроме Мазура,
куковали только двое. Один, вроде бы абсолютно трезвехонький, одетый чисто и
неброско, зыркнул на Мазура, но общаться не пожелал, сидел, напряженно
шевеля губами, кося глазом на каждое шевеление вокруг,- напряженный,
собранный, лихорадочно думавший свою неизвестную думу. "Пожалуй, есть что-то
за душой,- определил Мазур,- вон как ерзает..."
Второй, в отличном, но испачканном и заблеванном костюме и сбившемся под
мышку галстуке, общаться не мог по причинам чисто технического характера -
лежал на грязном полу, вольготно разметавшись, навзничь, похрапывал, выдыхая
лютый перегар. Время от времени он начинал беспокойно ворочаться - видимо,
вот-вот должен был очухаться. Судя по плачевному состоянию физиономии, он
основательно проехался левой стороной фейса по асфальту, но все уже успело
подсохнуть.
Мазур опустился на узенькую скамеечку, стараясь обрести полное
хладнокровие. Лежащий что-то громко, внятно забормотал. Прислушавшись, Мазур
поднял брови.
Старшина, не обремененный срочными делами, вылез из-за стойки, подошел,
заинтересованно склонился:
- Что он там?
- Просит Эвелину подоткнуть одеяло, а то очень уж жестко,- сказал Мазур.-
По-английски просит, что характерно.
- Ну?
Пьяный забормотал громче.
