похожа, но на кого?.. Маша, вернувшись к столу, поинтересовалась у Атоса,
кто это была, но тот ответил, что впервые ее видит: попросила прикурить.
Потом Маша в порыве хмельного умиления возжелала вдруг выпить на
брудершафт с вредным дядькой Копченым (которого она почему-то немного
побаивалась) и, подойдя, случайно подслушала обрывок его разговора с
молодым и патологически жадным головорезом Али-Бабой.
- ...Да с какой радости? Какая, к черту, благотворительность? -
говорил Али-Баба. - Это же деньги в задницу! Сиротки какие-то,
понимаешь...
Маша с рюмкой в руках стояла за его спиной, и он не видел ее,
Копченый же не видел ее всегда.
- Сынок, - отвечал он Али-Бабе презрительно, - работай ты в другом
месте, все равно больше ты бы не имел, а здесь - риска нет. За два месяца
- двести пятьдесят штук, где ты видел? А с Марусей - еще и побольше будет.
Это дело верное.
- А может, нет сироток-то? Может, все - Шахине в карман? ("Это они
меня так прозвали", - умилилась Маша).
- Молчи, сука, - зашипел Копченый, - ты что, забыл? - И он понизил
голос до шепота: - Нет Шахини, понял? Нету.
"Не ясно, - подумала Маша, - как это - меня нету?"
А Копченый сказал снова в полный голос:
- А если и в карман, тебе-то что за забота? Чего ты в чужом кармане
считаешь?
- Ей-то не жалко, заслужила. А вот Киса - Кис-Кис-Киса... Кто пахан?
Он пахан? Это ж чистый шестой номер. Я таких давил, как клопов в щели на
нарах...
- Тупой. Тупым тебя мама родила. Завалишь ты все. Это же театр. Без
Кисы нет Маруси...
"Опять меня почему-то нет", - совсем запуталась Маша и влезла в
разговор:
- Кто тут Марусю вспомнил?
Спорщики подпрыгнули от неожиданности, а она полезла к Копченому
обниматься, хватая его за усы:
- Ну, Копченый, ну, почему ты меня не любишь? Все меня любят, а ты -
не любишь. Давай на брудершафт?
- С привидениями не пью, - огрызнулся тот, - уйди отсюда.
Но в конце концов разомлел и выпил-таки с ней "за дружбу".
Потом Атос забашлял музыкантам, и они, вместо однообразной попсы,
заиграли битловское "Let It Be", и Маша с Атосом пошли танцевать и
целоваться. И случился маленький, но забавный эксцесс. Неожиданно перед
ними выросла большая, похожая, благодаря габаритам и толстому слою белой
пудры, на памятник самой себе, женщина и заявила:
- Немедленно покиньте наш ресторан. Как вы себя ведете? У нас -
культурное учреждение. В театре вы себя так же ведете? Отправляйтесь домой
и делайте там все, что вам угодно. К тому же женщин в штанах мы вообще
сюда не допускаем. Тем более - в таких старых и рваных.
Атос хотел ответить ей что-то резкое, но Маша стала нашептывать ему
на ухо, он сперва запротестовал, но она на чем-то настаивала, и он,
засмеявшись, сказал: "Ну, ладно. Давай." Затем обернулся к администраторше
Софье Львовне (а это была именно она):
- Где вы видите женщину в штанах?
- А это что, - почти радостно возопила та, вперив в Машу толстый
морщинистый палец с массивным перстнем. А Маша внимательно и протяжно
посмотрела ей в глаза. И Софья Львовна увидела, как пьяная девочка в
старых джинсах тихонько растворилась в душном воздухе полутемного зала.
- Извините, - сказала Софья Львовна и с огромными, как блюдца,
глазами решительным шагом прошла в свой кабинет. Чтобы запереться и
просидеть там до конца вечера, уныло таращась в стену. Армагеддон
продолжается. На кого ж ты нас покинул, Деев Сергей Ильич?..
- ...Слушай, давай смоемся отсюда, - шепнул Атос Маше.
- Давай, - согласилась она. Эта толстая тетка была у нее третьей за
сегодняшний день, и, хоть с утренних инкассаторов прошло уже много
времени, в ушах у нее звенело, а голова побаливала. И она уже пожалела о
своей выходке.
Чтобы заглушить головную боль, она, вернувшись с Лешей к столу,
налила себе полный фужер коньяку (Леша пытался остановить ее, но не успел)
и залпом жахнула его.
Она не помнила, как Атос садил ее в машину, как вез. Она очнулась уже
на хате, в ванне с прохладной водой. И она услышала неразборчивые голоса -
Атоса и женский. Кое что она сумела разобрать; видимо, говорили прямо за
дверью. Атос: "Нет, нет, ничего не выйдет. Она здесь..." Голос: "О! Я хочу
посмотреть, как это в воде..." После чего дверь, как будто чуть-чуть
приоткрылась, но Маше уже было не до того: ее вдруг дико затошнило, и она
наполовину вылезла из ванны, чтобы не превратить в помои воду, в которой
сидит...
Появился Атос и долго и нежно приводил ее в норму. И она спросила:
"Кто у тебя был?" "Никого". "Но я же слышала. И кто-то заглядывал сюда".
"Тебе привиделось". И Маша поняла, что это действительно была
галлюцинация.
Потом ее рвало еще и еще, и она плакала, а Атос ухаживал за ней.
Потом он вытер ее огромным полотенцем и укутал в свой махровый корейский
халат. Потом он заставил ее проглотить две таблетки аспирина и напоил
крепким-прекрепким чаем, от которого во рту стало горько и вязко. И, хоть
ее и начало знобить, ей стало намного лучше. А потом он налил себе и ей по
пятьдесят граммов коньяку. Она пить не могла, но Атос сказал, что нужно, и
она выпила. И вправду ей снова стало совсем хорошо, и перестало знобить. И
Атос включил тихую музыку.
От выпитого сегодня алкоголя и пережитой психической нагрузки все ее
чувства были слегка притуплены; но, несмотря на это, с ними случилась
такая сумасшедшая, такая красивая ночь, после которой женщина может
чувствовать себя счастливой целую неделю.
4
И она чувствовала себя счастливой целую неделю. К тому же после этой
ночи было еще и утро, и была еще следующая ночь, а за ней - другая. Они
отдыхали на всю катушку, но без напряжения, которое, случается, возникает
у того, кто решает отдохнуть "на всю катушку". Они объехали все лучшие
питерские рестораны, они гуляли по ночному городу и курили, кидая огоньки
окурков в темную маслянистую Неву. Они взахлеб рассказывали друг другу о
своих чувствах, делясь маленькими секретами собственной физиологии. А
после - проверяли все это на практике, занимаясь любовью в самых
неожиданных местах, где, всегда врасплох, заставал их щекочущий магнетизм
взаимного влечения.
Легко на душе у нее было еще и потому, что Атос, не особенно
утруждаясь, решил ее проблему с отцом. Неизвестно где и за какую цену
добыл он бумагу, с солидной подписью и круглой печатью, в коей
удостоверялось, что Маша является работником совместной франко-советской
фирмы "Кристиан Диор в России". Наиболее охотно люди верят самым
беспочвенным и невероятным выдумкам.
- Шеф говорит, что мой папа - ювелир, - объявила она отцу, вручая
бумагу; самое удивительное, что при этом она испытывала искреннюю
гордость, - на моей внешности фирма зарабатывает миллионы. Ну и мне
кое-что перепадает.
- Что только они находят в такой кобыле? - откликнулся отец, вертя в
руках фирменный бланк. - Я так понимаю, что натурщица или, как сейчас
говорят, "фотомодель" должна быть сексуальна. А ты?.. Клубника со
сливками. - Но было видно, что ему приятно, да он и сам знал, что дочь у
него красивая. - Тебя уже где-то печатали?
- Да, они только после этого платят гонорар.
- Ты бы хоть фото принесла, что ли. Или, еще лучше, результат -
журнал или, там, плакат, что вы делаете-то?
- О, папочка, их еще и в Союзе нету. И вообще, в твоем возрасте такие
вещи смотреть вредно.
- Ты что там - голая?!
- Нет. В пояске.
Услышав это, отец принял, в воспитательных целях, чопорный вид и
прошествовал в свою комнату; а Маша кричала ему вслед:
- Да шучу, я, шучу! Принесу я тебе фотографии, сам посмотришь!
"Так, так, так - подумала она, придется Атосу попыхтеть еще и с
фотографиями..." И тут же вспомнила про фотографа - дружка Лизы Деевой. И
подумала: "Какого черта Атос не позволяет мне поработать с ней?"
...В эти же дни она, не имея теоретического знания законов
диалектики, на практике познала абсолютную верность во всяком случае
одного из них: закона перехода количества в качество. Их с Атосом деньги
перестали быть деньгами, а стали чем-то совершенно иным, как бы новым их
ЛИЧНЫМ КАЧЕСТВОМ, превращающим их в полубогов или волшебников. Когда у
тебя в кармане - мелочь, ты можешь выпить стакан газировки; когда рубль -
несколько стаканов... Но когда у тебя по карманам рассовано тридцать
тысяч, которыми ты не особо и дорожишь, для тебя нет закрытых дверей, нет
дефицитных товаров, нет ГАИ, нет проблем с комнатой "на часок" в любой
гостинице, нет проблем с транспортом, нет проблем со связью... НЕТ
ПРОБЛЕМ. И кажется уже, стоит лишь захотеть, как следует напрячься, и ты
взмоешь в небо и полетишь безо всяких глупых приспособлений.
...В субботу, часа в четыре телефон на журнальном столике у Атоса
зазвонил, он, не одеваясь, спрыгнул с дивана, снял трубку, что-то в ней
услышал, бросил беглый взгляд на нежащуюся на пуховой перине Машу, сказал
в трубку - "Минуточку", - взял аппарат в другую руку и прошлепал с ним за
дверь комнаты. До того у него от нее секретов не было, и она, слегка
обидевшись, старалась не прислушиваться к бормотанию за стенкой; но не
могла не разобрать слова "бабки", произнесенного дважды, громко и
отчетливо.
Атос с телефоном вернулся в комнату.
- Черт, - сказал он, - срочное дело. Часа через полтора надо
выезжать.
Она не стала спрашивать - куда; хотел бы, сказал бы сам. Но обиделась
еще сильнее и отвернулась носом к стене.
- Ну, перестань, - стал уговаривать он, забираясь на постель, - потом
я тебе все расскажу. А пока - это не моя тайна. - Говоря, он губами
касался ее шеи, плеч, спины, ягодиц... И они пробарахтались в постели
почти час, и на смену утоленной приходила новая жажда, а на смену той -
новая...
- Ты надолго? - крикнула Маша из ванной одевающемуся Атосу.
- Да. Мне сначала в контору надо заехать, взять кое-что, а потом уж -
по делам. Ты здесь будешь?
- Нет. Ты домой меня сможешь закинуть?
Он глянул на часы:
- Давай, тогда, бегом! - и хлопнул входной дверью.
Маша выскочила из ванны, наспех вытерлась, натянула
паутиново-шелковые плавочки (не имея возможности разнообразить свой
верхний туалет, она брала реванш на белье), ковбойку, джинсы, свитер,
кроссовки, схватила сумку (в ней - лишь почти пустой уже баллончик и
трубка-передатчик) и бегом скатилась вниз, где, сидя за рулем, ее ждал
Атос.
Возле ближайшего цветочного ларька он тормознул, вышел на минуту и
вернулся с огромным букетом роз. Он вручил ей цветы, чмокнул в щечку и
продекламировал экспромт: "Ты не плачь, моя Маруся, я к тебе еще вернуся".
- Ты мне позвонишь завтра? - спросила она; не потому, что
сомневалась, а потому, что ей было приятно услышать утвердительный ответ.
И она услышала:
- Хорошо, часов в двенадцать.
"Что я буду делать до завтрашнего полудня?" - подумала она.
Настроение у нее сейчас было хорошее, и омрачал его лишь этот вопрос - как
убить сегодняшний вечер? Ведь она уже напрочь отвыкла жить без Атоса.
И вдруг появилась отличная идея.
- Атос, не надо меня домой, выруливай сразу в контору. А меня по
дороге высадишь, я тебе скажу, где остановиться.
- Семь пятниц на неделе, - констатировал он. - Куда это ты
намылилась?
- Я потом тебе все расскажу, - мстительно передразнила она его
интонацию, - а пока это - "не моя тайна".
Атос хмыкнул, а она добавила:
