- У меня такое впечатление, - сказала Таня, - что я вас не убедила.
- В чем?
- В том, что часовню нельзя сносить.
- Почему нельзя? Потому что вы придумали сказку о мозаичном поле и
каких-то фресках? Я могу такое придумать про любую развалину в этом
городишке.
- Елена Сергеевна еще не все знает об этой часовне, но она уже нашла
документы о ее освящении.
- Елена Сергеевна найдет любые документы, - Мирон Иванович старался
не раздражаться, - потому что ее святая цель превратить Великий Гусляр в
мертвый музей, куда бы приезжали оголтелые туристы, ахали и щелкали
аппаратами.
- Почему же оголтелые?
- Да потому что турист у себя дома живет в нормальном высотном доме,
пользуется водопроводом и ездит по широким улицам. Ему и в голову не
приходит, что здесь тоже живут люди, не менее его склонные к комфорту и
прогрессу.
- Кто вам мешает строить дома не на месте старых, а в стороне?
- А вам известно, Танечка (слово <Танечка> было лишено всякой ласки,
оно было куда официальное нежного - <Таня>), что такое коммуникации? Вам
известно, сколько стоит городское строительство, вы слышали что-нибудь о
транспорте? Знаете что, - наконец-то Мирону Ивановичу удалось распалить
себя справедливым негодованием, - занимайтесь своей генетикой и не мешайте
тем, кто строит вам дома. Если каждый будет лезть в чужие дела, мы ни
черта не сделаем!
- Это не чужое дело, - сказала Таня и чуть улыбнулась при этом. - Это
наше общее дело.
- Если вы намерены читать мне лекцию, можете сэкономить время и
усилия. Я все читал. Я все знаю. Я не меньше вас берегу природу и
культурное наследие. Но нельзя же держаться за это культурное наследие,
как за соску. Мы выросли из колыбели!
- Ах вот вы какой! - сказала Таня заинтересованно. - А на вид
кажетесь мягким, даже растяпой.
- Спасибо.
- Вы знаете, что будет на месте этой часовни?
- Знаю. Стоянка для автомобилей. К тому же мы наконец-то сможем
спрямить улицу.
- А палаты, которые стояли раньше за часовней, вы уже снесли.
- Какие, к черту, палаты? Там стоял барак.
- Не надо мне врать, - сказала Таня учительским голосом. - Вам
удалось их снести, потому что вы вместе с вашими новыми друзьями смогли
доказать, что реставрировать их обойдется дороже, чем построить заново. И
вы победили Елену Сергеевну.
- Вот видите! - сказал Мирон Иванович.
Такая осведомленность девушки была безобразной, потому что решение о
сносе каменных бараков, которые Елена Сергеевна упорно именовала палатами,
не было обнародовано.
- Ну вот и ваш дом, - сказала Татьяна.
Они дошли до трехэтажного типового дома, в котором у Мирона Ивановича
была небольшая квартира. А он и не заметил, как дошли.
- Тогда спокойной ночи, - сказал Мирон Иванович.
- Может, посидим на скамеечке? Или вам уже расхотелось?
- Мне спать пора.
- Чтобы завтра браконьерствовать?
- Не надо громких слов. Завтра мы едем на рыбалку.
- Знаю я эту рыбалку, - сказала Таня и села на скамеечку. - Садитесь.
- Нет.
- Я вам сказала - садитесь! Пока вы надеялись, что будете со мной
целоваться, вы никуда не спешили.
- Пять минут, - сказал Мирон Иванович.
Он сел.
- Знаете что, - сказала Таня, - если вы согласитесь не сносить
часовню, я вас поцелую. Честное слово.
- Дешево цените мою принципиальность, - сказал Мирон Иванович.
- Да поймите же, принципиальный архитектор. Я знаю куда больше вас. Я
знаю, что часовню вы не снесете, мы вам этого не позволим. Я знаю, что вы
не поедете завтра на рыбалку, потому что в шесть утра вам позвонит этот
толстяк - ну как его, заместитель директора, и все отменит.
- Не думайте, что вы меня заинтриговали. - Мирон Иванович в самом
деле не был заинтригован. Он клял себя за слабость - надо было сразу резко
сказать ей - ухожу! - и уйти.
- Я не интригую. Неужели вы думаете, мы будем тратить время и силы,
для того чтобы я сидела с вами на лавочке или гуляла под луной?
- Тогда идите спать.
- Последний раз обращаюсь к вашему разуму - спасите часовню.
- Глупости. Часовня нам мешает. Она никому не нужна. Мы возводим
города будущего, башни из стекла и сборного бетона.
- Я вам гарантирую, что эта часовня переживет ваши шедевры из
сборного бетона, потому что они, в сущности, времянки. Стандартные
времянки, собранные за неимением лучшего. Пройдет совсем немного времени,
и строительство снова станет созданием прекрасного.
- У нас с вами разные вкусы.
- Не сравнивайте, потому что у вас нет никакого вкуса. Откуда быть
вкусу у человека, лишенного корней?
- Все, - сказал Мирон Иванович. - Мне это надоело.
- Если бы вы знали, как вы мне надоели, - сказала девушка. - Ведь
такие убогие люди, как вы, думающие только о сегодняшней выгоде, о том,
чтобы посидеть в ресторане с заказчиком и выполнить план, - это они снесли
в этом городе шесть церквей, гостиные ряды и не счесть сколько старых
домов, созданных людьми, которые знали, что такое красота.
- Зачем же обвинять меня в перегибах тридцатых годов? - удивился
Мирон Иванович. - Это нечестно. Я сам выступал за реставрацию крепостной
башни.
- К счастью, ваше поколение - последние истребители русской культуры.
- Вы надеетесь, что придут другие? Лучше?
- Я убеждена.
- Что ж, подождем, - сказал Мирон Иванович. - Спокойной ночи. - Он не
знал, надо ли прощаться за руку, потом решил, что не надо, кивнул и пошел
к подъезду.
Таня догнала его в дверях.
- Погодите, - сказала она. - Я вам только покажу один снимок.
Надеюсь, это останется между нами.
Она протягивала ему цветную фотографию размером в открытку. В
подъезде было светло, и Мирон Иванович явственно разглядел картинку -
небольшую приземистую белую церквушку, с куполом, двумя узкими
стрельчатыми, в глубоких нишах, окошками и низкой дверью под тяжелым,
будто витым из ветвей порталом.
- И что? - спросил он.
- Это она, - сказала Таня. - Нравится?
Мирон Иванович сразу догадался, что если иначе сделать окна,
восстановить портал да еще восстановить барабан и купол, то из сапожной
мастерской получится памятник архитектуры.
- Пришлось снять метр земли, - сказала Таня, - ведь культурный слой
здесь довольно толстый - зато сразу изменились пропорции, правда?
Мирон Иванович заметил, что за часовней, там где должен возвышаться
корпус заводоуправления, видны только зеленые деревья.
- Липа, - сказал он уверенно.
- Почему?
- Здания нет. Рисуете, так соблюдайте историческую правду. Где
заводоуправление?
- Снесли, пока совсем не развалилось.
- Снесли? В прошедшем времени?
Почему-то Мирон Иванович подумал о том, какие тонкие в доме стены, и
соседи услышат, как он поздно вечером беседует с девушкой, причем на
странные темы. Поэтому конец вопроса он произнес шепотом.
Девушка ничего не сказала, в руке у нее было еще две фотографии. Одна
изображала какой-то довольно грубый орнамент, вторая - белесую картинку с
наивными волнами и кораблем, полным примитивных человечков.
- Это мозаичный пол, - сказала девушка, - и фреска. Как видите, я вас
не обманывала.
- Я не знаю, зачем вы все это нарисовали, - сказал шепотом Мирон
Иванович, - но на мое решение эти фальшивки не окажут никакого влияния.
Он чувствовал себя оскорбленным судьбой заводоуправления. Совсем
неплохое получилось здание, с просторными кабинетами, столовой, залом
заседаний - такое здание не стыдно построить и в крупном городе.
- Это не фальшивки, - сказала Таня, - фотографии.
- Тогда они не могут существовать.
- Почему?
- А когда же, простите, их сделали? Где, простите, - Мирон Иванович
не скрывал сарказма, - вы увидели купол над сапожной мастерской?
- Через сто двадцать лет, - сказала Таня.
- Элегантно.
- Эти фотографии будут сделаны через сто двадцать лет.
Неестественность и в то же время окончательность этого ответа
заставила Мирона Ивановича забыть, что он не хочет терять ни минуты на
пустые разговоры. Если допустить совершенно невероятное, если счесть, что
ты не жертва дурного розыгрыша, а очевидец невероятного события...
впрочем, в самом облике этой девушки с самого начала виделось нечто
неземное и совершенно необыкновенное, иначе почему Мирона Ивановича,
человека сдержанного и никак не влюбчивого, потянуло к ней, как мотылька к
яркому свету?
И пока эти спутанные и неосознанные мысли прыгали в мозгу, как
кузнечики в высокой траве, Мирон Иванович так и стоял с фотографиями, не
желая глядеть на них и в то же время не смея поднять глаз на Таню, и
потому Архипов, его сосед по этажу, который в этот поздний час шел из
гостей, очень удивился, столкнувшись с городским архитектором в слишком
юной компании, и вынужден был подвинуть Мирона Ивановича, так как тот не
ответил на приветствие и был похож на человека, парализованного горем.
Когда Мирон Иванович привел в порядок мысли и поднял голову, Архипов
уже прошел к себе в квартиру, кинув сверху лестничного марша оценивающий
взгляд на Таню.
- Что же вы предлагаете? - спросил Мирон Иванович.
- Не сносить часовню.
- Но ведь ее и так не снесут.
- Правильно. Но мы еще не знаем, какой ценой.
Таня поглядела в пустые от шока глаза Мирона Ивановича, взяла его за
руку и вывела в летнюю ночь. Мирон Иванович покорно сел на лавочку.
- Я отказываюсь понимать, - сказал он наконец, возвращая фотографии.
- Вы все понимаете.
- Так чего же вы раньше ждали?
- Все очень просто - мы на пределе проникновения.
- Проникновения к нам? - догадался Мирон Иванович.
- Да, глубже мы опуститься в прошлое не можем - сто двадцать лет -
предел.
- И вы столько всего упустили?
- Сегодня нас очень мало, - сказала Таня. - Единицы. Завтра будет
больше. Пока на это уходит три четверти энергии всей Земли.
- Ну зачем так много! - потрясение боролось с недоверием в душе
Мирона Ивановича.
- Неужели вы не поняли? Мы живем в мире, который сделан вами. Сделан
вами вчера и сегодня. Построен или разрушен. Облагорожен или загажен. Если
мы можем остановить дурное - мы будем это делать. Завтра, послезавтра,
каждый день. Сегодня - один из самых первых дней.
Таня положила узкую ладонь на руку Мирона Ивановича, как бы
успокаивая его.
- Вы не волнуйтесь, - сказала она. - Мы вообще стараемся не говорить
людям прошлого. Но вы были такой упрямый.
- Впрочем, эта часовня - пустяк, - оживился Мирон Иванович. Он вдруг
не только поверил - внутренне, искренне, окончательно, что именно его
избрали в качестве интеллигентного доверенного собеседника, но и понял,
что они поступили верно. - С ней вы справитесь. Я вам должен сказать, что
есть куда более важные проблемы. Беспрерывно загрязняются водоемы, леса -
знаете, как идет рубка и сплав леса? А загрязнение атмосферы? Вам же этим
надо дышать. Или вы занимаетесь только культурой?
- Мы занимаемся всем.
- Вот вы и займитесь. Это не терпит отлагательства.
- Мирон, милый, - сказала Татьяна, и глаза ее светились ярче голубого
платья. - Вы, по-моему, не все поняли. Мы вам не няньки. Мы - это вы -
только завтра. Не нам, а вам надо остановиться и не травить себя и нас.
- Конечно, - сказал Мирон Иванович. - Разумеется. Это очень точно о
нашей общей ответственности.
- Я тут всего несколько дней, и меня, честно говоря, потрясает
пропасть между благими пожеланиями и вашими каждодневными действиями. Вы
все согласны не губить лесов и не травить рек. Вы все согласны не сносить
