держать ухо востро.
-- Кора, -- поправила его она. -- Пожалуйста, называйте меня Корой,
хотя я совершенно теряюсь, как вас мне называть. Просто господином наследным
принцем и вашим высочеством?
-- Я тоже умею шутить, -- ответил принц. -- Вы знаете мое имя --
Густав. Хотя, наверное, вам приятнее было бы называть меня Тесеем.
-- Для этого вам придется полгода качать мышцы, -- бесцеремонно
сообщила принцу Кора, и тот не стал спорить.
-- Что-нибудь выпьете, принц? -- спросил Милодар. -- Пива. -- Принц
поставил футляр на пол. Он был метра полтора длиной.
Малый крейсер "Честь-2", название которого всегда забавляло Кору,
потому что она представляла его как честь второго сорта или разряда,
стартовал без всяких помех через четыре часа с подмосковного поля.
Крейсер был невелик и автоматизирован. Кроме пассажиров на нем
находилось лишь три навигатора и девица-связист, она же оружейник. Девица
была резка в движениях, подчеркнуто сурова, но при этом завидовала Коре и
мечтала стать полевым агентом. Имени ее Кора за несколько полетов на
"Чести-2" так и не запомнила, потому что команде крейсера на каждый полет
выдавали новые фальшивые документы, отчего и сами навигаторы порой не могли
оперативно вспомнить детали своей новой биографии.
Каюты Густава и Коры были невелики, но уютны и славно обставлены,
включая обильно снабженные бары, содержимое которых также тщательно
проверялось и заменялось перед каждым рейсом во избежание отравы. Так что
можно догадаться, что на борту этого крейсера передвигался по Вселенной сам
комиссар Милодар.
Тесея в первый день Кора почти не видела. Сама она диктовала отчет и
отвечала на миллион компьютерных вопросов, касавшихся как альтернативной
Древней Греции, так и особенностей ВР-круиза и, наконец, положения дел на
Рагозе.
Перед обедом Кора отыскала бывшего Тесея в гимнастическом зале, этот
небольшой зал был любимым детищем Милодара. Тесей крутил колеса
тренировочного велосипеда. Кора несколько удивилась, увидев, что, несмотря
на худобу и некоторую сутулость, он хорошо сложен, мышцы его вполне
рельефны, очевидно, на них нет ни капли жира. По типу мускулатуры Кора
скорее отнесла бы принца к стайерам или даже марафонцам, способным к
длительным упорным усилиям. -- Вы будете обедать? -- спросила Кора. Густав
прекратил крутить педали. Бегущая перед ним на экране дорожка погасла. -- Мы
больше не друзья? -- спросил Густав. -- Мне трудно воспринимать вас здесь
как моего старого протеже Тесея.
-- Тот был красив, отважен, непобедим и служил царем, -- сказал Густав,
слезая с велосипеда и накидывая на плечи махровое полотенце, чтобы идти в
душ.
-- Какая чепуха! -- искренне возмутилась Кора. -- Он был милым
человеком, и мне очень хотелось бы, чтобы вы от него что-нибудь
унаследовали.
-- К сожалению, я все помню, -- сказал Густав. -- Всю свою ту жизнь.
Поэтому я ощущаю себя очень старым.
Кора внутренне согласилась с ним. Старость Густава была в тоне его
голоса, во взгляде, в том, как он осторожно и выверенно двигался и даже
поворачивал голову. В отличие от Коры Густав не сохранил ни загара, ни мышц
-- они были им как бы получены в начале Игры, как бутсы или теннисная
ракетка. И теперь сданы бутафору. Раны и шрамы Коры были внешними, Густав же
получил свои на всю жизнь, только для этого надо было заглянуть ему в душу.
-- Скажите, вам субъективно понятно, сколько времени мы с вами там
прожили? -- спросила Кора уже за обедом.
-- Я жил там дольше, чем вы, потому что вырос в Трезене. -- Вы помните
и это?
-- Смутно. Я думаю, что это программа, как бы предварительные условия
игры, заложенные в мою память в момент входа в роль.
-- Тогда у вас нет оснований чваниться годами и веками. Я же тоже
прилетела вслед за вами, как только стало известно, что на вас готовится
покушение. -- И тогда познакомились с моей тетей? -- И вашей будущей
супругой, -- позволила себе улыбнуться Кора. Ей было любопытно, как
воспримет ее слова Густав. Что он успел узнать после возвращения? Что он
помнит? Что он понимает?
-- Я ознакомился с вашим отчетом, -- сказал Густав. -- И внутренне
сравнил его с собственными воспоминаниями. -- И не совпало?
-- Отчет -- это как медицинское пособие. Скелет. -- А факты -- кости?
-- Факты совпадают, -- улыбнулся Густав и поправил указательным пальцем
дужку очков. Совсем как царь Тесей. -- Меня спасло то, что вы, госпожа Кора,
побывали на Рагозе и знали их всех в лицо.
-- Не всех. Для меня загадочен четвертый член бригады.
-- Не узнали? -- спросил Густав. -- Может быть, вы его не видели в
Рагозе? -- У него тоже династические соображения? -- Мне давно следовало бы
догадаться, -- сказал Густав. -- Я никуда не годный глава государства. Я не
разбираюсь в людях!
-- Неправда! -- возмутилась Кора. -- Я наблюдала за вами много лет! Вы
отлично разбираетесь в людях!
Густав замер с ложкой в руке. Он смотрел на Кору так, как царям не
положено смотреть за обедом на своих охранников.
-- Я в тебе никогда не разбирался, -- произнес он после того, как Кора
увидела и впитала этот взгляд, ощутив щекотание под ребрами.-- Но во мне
всегда сидело опасение, что ты намерена кинуть меня через бедро.
-- Ну вот и все испортил, -- расстроилась Кора. -- Мы чуть было не
перешли на лирическую ноту.
-- Тебе это было неприятно? -- Нет, царь Тесей.
-- Не надо. Мне грустно сознавать, насколько я жалок после обратного
превращения.
-- Глупости! -- заявила Кора. -- Пустые выдумки. Я видела, как ты
работал в тренировочном зале. У тебя нормальное мужское тело. Даже смотреть
приятно,
-- Если бы ты не была древней гречанкой, -- сказал Густав, -- я бы
наверняка растерялся от такого замечания.
-- Я не только древняя эллинка, -- сказала Кора. -- Но есть подозрение,
что я -- воплощение Персефоны, хранительницы царства мертвых.
-- Чепуха! -- рассмеялся Густав. -- Это тебя пугали глупцы, а ты,
наверное, как и положено полевому агенту, не любишь читать. Кора-Персефона
-- покровительница цветения, расцвета жизни. Именно поэтому каждую осень
мрачный Аид затягивает ее обратно в царство мертвых. До весны.
Они перешли в маленькую кают-компанию. Кора споткнулась о футляр с
контрафаготом. Густав открыл горячий бар и извлек из него две чашечки кофе.
Кора -- хороший коньяк из другого бара. -- Твой Милодар -- сибарит, --
сказал Густав. Они сидели на небольшом диване, невероятно мягком и
расслабляющем. И Кора никак не могла понять, почему она оказалась на этом
диване, когда ей можно было бы сесть в кресло по другую сторону низкого
столика.
-- Тебя не стесняет наша одежда? -- спросил Тесей. -- Еще как стесняет!
-- призналась Кора. -- А кто тот человек. Бронзовая Маска?
-- Мы его увидим... Я тебе его покажу. Нет смысла называть его имя
сейчас, если оно ничего не говорит.
-- Жаль. Это как в плохом детективе -- главный убийца появляется в
последний момент со стороны, потому что автор не придумал, кому отдать
пальму первенства.
-- Обычно это бывал дворецкий, -- напомнил Густав.
Он чуть-чуть подвинулся к Коре. И замер, как бы проверяя реакцию птицы
глазами кота.
-- Тебе было лучше, -- сказал он. -- Подумай, ведь ты все видела и всех
узнавала. Для меня же вокруг существовали лишь мои современники, мои древние
современники. Я видел тебя, я видел тупицу Кларенса и охотницу за троном
Клариссу. Но иными, чем мы. Я же не подозревал, что где-то существует страна
Рагоза и в ней трон, который мне, вернее всего, не суждено занять. И все мои
надежды на то, чтобы омолодить мою страну, рухнут... Понимаешь ли ты, что
прожила несколько субъективных лет рядом с самым настоящим Тесеем. Я помню,
как я боялся ворожбы Медеи, как внутри весь дрожал. -- Внешне это не было
заметно. Рука афинского героя потянулась за чашечкой кофе, но на полдороге
зависла над коленом Коры, словно вертолет, заблудившийся в плохую погоду.
Кора не обратила на вертолет никакого внимания, а спросила:
-- И совсем ничего не отзванивало в твоем сознании, или, скажем,
подсознании? Ведь твоему мозгу объективно эти люди были более чем знакомы!
-- Больше того... ты будешь смеяться. -- Густав отвел вертолет к
летному полю -- к плоскости стола, откуда он забрал пассажиров, то есть
чашечку с кофе. -- Ты будешь смеяться, но до того, как я выслушал твой
рапорт, я не до конца осознавал всю серьезность положения. Я видел, как ты
сидишь в какой-то комнате и с равнодушным лицом рассказываешь, что в
такой-то ситуации такая-то герцогиня Рагоза приняла ВР-облик Ариадны и
передала объекту охраны клубок ниток... Я слушал тебя и в мозгу что-то
щелкало. И я вспомнил ситуацию: и ревущую толпу перед входом в Лабиринт, и
глаза Ариадны, а потом -- как я рубил этого несчастного урода.
-- Минотавра?
-- Конечно. Но тогда он не показался мне несчастным уродом. Он был
зловещим чудовищем, символом угнетения моих родных Афин, пожирателем
девушек! Я сражался с ним... потом слушал тебя и понимал: О боги! Ариадна же
и на самом деле моя помолодевшая тетка Рагоза, которая сочла за самое
разумное в интересах сохранения кланов присоединиться к моим врагам. Хотя я
думаю, ей пригрозили... -- Кто?
-- А потом я слушал твои слова о Пирифое и думал: идиот, как же ты мог
не узнать братца Кларенса! -- Братца?
-- Это было его прозвище в школе для особо одаренных детей, в которой
мы учились. В Рагозе все князья и принцы по рождению получают звание "особо
одаренных детей" и отправляются в особую школу. Это демократично и в то же
время дает возможность не толкаться в обществе плебеев. На самом деле это
ужасное лицемерие!
-- Разумеется, -- сказала Кора, с надеждой глядя на то, как рука
Густава вновь поставила чашку на столик и на этот раз по-братски опустилась
ей на дальнее плечо, так что Коре пришлось чуть податься к принцу. Что она и
сделала весьма покорно.
-- И тогда мне стала ясна структура заговора, -- сказал Густав. -- И я
догадался, кто же тот, четвертый, главный организатор моего устранения! --
Когда вернешься, ты их всех повесишь? Густав так удивился, что, к сожалению,
снял руку с плеча Коры.
-- Почему я должен их вешать? Я же намерен строить демократическое
государство! -- И тебе позволят? -- Пусть только попробуют возразить! --
Тогда положи мне руку на плечо, как было! А то здесь что-то прохладно!
-- Тебе зябко? -- удивился Густав. -- Ты же всегда любила холод. Дай-ка
я подниму температуру в отсеке.--Ион потянулся через Кору, чтобы достать до
выключателя...
Кора чуть-чуть сдвинулась с таким расчетом, чтобы Густав не удержал
равновесия и вынужден был дотронуться ухом до ее груди.
Сладкий электрический ток пронзил все ее тело, а этот идиот тут же
вскочил с дивана и принялся извиняться.
-- Тесей, -- сказала тогда Кора, -- мне это надоело. Мы сможем с тобой
наговориться о делах и даже подорваться на мине, которую нам подложат в
Космопорте завтра. Но уже десять или пятнадцать лет я хочу, чтобы меня
поцеловал настоящий древнегреческий герой. Он же совершенно не обращает на
меня внимания.
-- Честное слово? -- спросил Тесей. Нет, конечно же, он глуп!
-- Я тебе лгу, я над тобой издеваюсь, я над тобой смеюсь -- что тебе
еще надо? Или ты хочешь, чтобы я... чтобы я...
И тут она поняла, что не знает, как и чем ему угрожать, как его задеть,
обидеть, расшевелить и уничтожить, потому что ей хотелось всего
