Стоило ей заснуть, как мертвый корабль оживал и люди, которых она
обрекала на вторую смерть, сходились к ней, приближались вплотную и что-то
пытались сказать. С ними надо было спорить, доказывать, что она лишь
выполняет свой долг, а те не понимали и грозили, хотя лиц их она не
видела, старалась увидеть, но не было лиц... Клавдия в ужасе просыпалась и
старалась не заснуть снова. Ей казалось, что она не спит, и лишь новый
приход тех людей доказывал, что она снова заснула...
К утру эта бесконечная борьба с людьми "Полюса" истощила ее
настолько, что она поняла - убедить их не удастся и придется оставить их в
покое. И эта мысль принесла такое облегчение, что Клавдия тут же заснула
глубоко и без сновидений. Когда она проснулась, было около десяти утра -
станция была, пуста. Павлыш с Салли, улетая, не стали ее будить.
Клавдия поднялась, голову ломило, она старалась восстановить в памяти
кошмар, но он был бесформенным и каким-то глупым. Она поняла, что не
приказывала Салли лететь с Павлышом, хотя, разумеется, лететь вдвоем было
правильнее...
Клавдия умылась ледяной водой, сделала гимнастику, выпила чашку
крепкого кофе - эти действия не исправили тягучего, отвратительного
настроения, но полностью изгнали из памяти кошмары. И она представила
себе, как Павлыш летит, сидя рядом с Салли, и они посмеиваются, вспоминая
о вчерашних спорах, может даже говорят о ней с усмешкой. Разумеется, с
усмешкой, а Салли с готовностью кивает, соглашаясь... Клавдия не стала
вызывать катер. Приказ отдан. Он должен быть выполнен, иначе завтра на
станции воцарится анархия.
В конце концов это эпизод, не более как эпизод. Давно погибший
корабль, давно погибшие люди... Освоение космоса не обходится без жертв. И
если не подчиняться дисциплине, то жертвы утроятся.
И Клавдия попыталась заняться делами.
x x x
Казик спешил, он теперь знал, как надо идти - болото обогнуть повыше,
через гряду холмов, а потом резко взять по лощине к тому месту, где речка
растекается по камням и становится мелкой.
У реки он задержался, отыскал место поспокойнее, где вода была как
зеркало. Не такое, конечно, как то, что Марьяна оставила в поселке, но все
же можно поглядеться. Он даже удивился - лицо стало таким узким и темным,
что только белки глаз не испачканы. И волосы кажутся застывшей кашей.
Причесаться было нечем, но мылся Казик минут пять - и просто водой, и
илом. Он понимал, конечно, что земляне будут им недовольны - Казик
совершенно за собой не следит, не зря его всегда ругает тетя Луиза.
Он перешел через реку вброд, в одном месте было почти по пояс, и
замерз он страшно, так что дальше по лесу он побежал. Лес был негустой,
сосняк, светлые голубоватые стволы отклонялись от него, боялись шума,
хищные лианы он срезал на бегу ножом - хороший нож, может, Дик его потом
подарит, а то Казик остался без ножа... Он обязательно попросит у земных
людей книгу по географии. Первым делом, когда все кончится, он попросит у
них книгу по географии с цветными картинками. Старый говорил, что бывают
книги с объемными и движущимися картинками. Что еще нужно человеку?
x x x
Олегу не было холодно. Снег, сыпавший густо и упрямо, сначала срывал
палатку жесткими струями, а потом, превратив ее в холмик и затихнув,
словно довольный тем, что восстановил чистоту и белизну горной долины,
стал тяжелым, душным и теплым.
Олег устал, ему хотелось спать, мысли двигались лениво и безвольно.
Вчера они шли весь день, они старались идти так, чтобы все время
подниматься. Они уже знали, что заблудились, но не переставали надеяться,
что все же выйдут к перевалу, пускай не в нужном месте, это не так важно -
только бы вырваться за облака, наверх, где нет бесконечной пурги.
Они упали,- сил не было даже на то, чтобы согреть воды,- не
дождавшись темноты. В серой мгле, молча, будто совершали уговоренный
ритуал, они расстелили палатку, удерживая ее, чтобы не унесло вьюгой,
потом закутались в нее и покорно лежали, чувствуя, как полог тяжелеет,
заваленный снегом.
Ночью Олег проснулся,- а может, ему показалось, что он проснулся,- от
жалости к матери. Он уже догадался - именно тогда, ночью, во сне,- что
никогда больше не увидит мать. И ему стало бесконечно жалко ее, потому что
теперь мать, даже если их найдут и привезут на Землю, всеми мыслями
останется здесь, на планете, у нее ничего больше не осталось. И ему стало
стыдно, как часто он грубил ей, не слушался ее и не хотел слышать рассказы
об отце и прежней жизни. Олег заплакал и беззвучно, чтобы не разбудить
тяжело дышавшего Сергеева, просил у матери прощения.
x x x
Клавдия села за стол поработать. И ничего у нее не получилось.
Через несколько минут она поймала себя на том, что тупо глядит в
окно. Лес за эти недели изменился: лето заставило распуститься листья на
деревьях - маленькие зеленые комочки на длинных волосах ветвей; мох
выпустил свежие побеги, которые вздрагивали, когда близко пролетало
насекомое, стараясь схватить добычу; лишайники вспучились и медленно
дышали; в чаще появилось куда больше животных - то ли пришли с юга, то ли
проснулись от зимней спячки. Лес вызывал в Клавдии отвращение, но и
притягивал ее. Это было странное желание, которое овладевало Клавдией как
жажда - выйти в этот лес и пойти по нему, просто так, без скафандра,
ничего не опасаясь.
Нет, так не пойдет, спохватилась Клавдия и заставила себя думать о
работе...
Не хватало еще этого корабля! Гробница Тутанхамона!
Клавдия была легко ранима и впечатлительна, но старалась скрыть это
от окружающих, потому что в ином случае ей нет места в дальней разведке.
Она привыкла за последние годы подавлять чувства, которых стыдилась, и
поддержание репутации вычислительной машины, вызывавшей к ней уважение, но
редко - симпатию, казалось целью ее жизни. Удивительно, но Клавдия не
догадывалась, что Сребрина и Салли работают с ней уже не в первой
экспедиции совсем не потому, что Клавдия методична, работоспособна и
пунктуальна. Наоборот, они любили другую Клавдию, которую та скрывала даже
от себя самой. Видели, понимали ее и привычно игнорировали сухую оболочку
начальницы. Обе они опекали Клавдию, как неловкого сына, которого но любят
соученики по классу, отличника и занудного зубрилу, потому что знают, что
дома, когда никто не видит, он совсем другой и часами возится с больным
котенком, рисует цветы или выпиливает из дерева рыцарский замок.
Клавдия влюбилась в шумного и неправильного Павлыша еще на корабле,
когда и речи не было о том, чтобы взять его в экспедицию. И, влюбившись,
стала относиться к нему резко, холодно и подчеркнуто враждебно. Ей на этот
раз удалось обмануть не только себя, но и проницательную Салли. Когда же
оказалось, что волей случая Павлыш летит именно с ней, ее охватила такая
бешеная радость, что она сама привычно, умея бороться с собой и не понимая
себя, истолковала ее как волнение, потому что именно такой человек, как
Павлыш,- опасность для налаженной экспедиции. Но так как Клавдия была
человеком дела, она тут же доказала себе, что задачи экспедиции важнее
всего и следует пойти на жертвы, чтобы экспедиция не сорвалась. Стиснув
зубы, изнывая от любви к Павлышу, она приняла его на станцию. Когда же
обнаружилось, что Павлыш и Салли, два больших, веселых и добрых человека,
тянутся друг к другу и их сближение лишь дело времени, потому что оно
естественно, Клавдия нашла массу аргументов, заставляющих ее как человека,
ответственного за экспедицию, воспрепятствовать этому сближению.
Может, из-за того, что Клавдия находилась в постоянном возбуждении,
не давая себе возможности разобраться в его действительных причинах, она
прониклась таким активным отвращением к планете. Тем более что планета и в
самом деле была первобытной, опасной и враждебной человеку. Впервые в
жизни Клавдия хотела одного - чтобы экспедиция закончилась и можно было
вернуться в обычный мир камеральных работ и деловой суматохи, мир, в
котором ее никто не понимал, но все считали, что ее понимают.
И в то же время, как бы ей ни была отвратительна планета, как бы ни
возмущала она ее праведную и мятущуюся душу, этот мир ее притягивал и
тревожил.
...Клавдия поднялась. Ею владела тревога, неумолимое желание
действий. Она не могла больше работать. Она даже не могла думать о работе.
Она подошла к плите, хотела поставить кофе, палила воды, но включать
плиту не стала.
Потом прошла в переходник и надела скафандр.
"Я выйду,- повторяла она себе,- я выйду на минутку, дойду до леса. В
конце концов, почему я должна неделями сидеть в этой тюрьме?"
Будь на станции кто-нибудь, кроме нее, она никогда бы не позволила
себе выйти. Сейчас никого рядом не было. И никто не увидит ее. А потому
можно представить себе, что не увидит и непреклонная Клавдия Сун. Нет ее,
Клавдии, улетела тоже в горы. И выходит в лес не она, а то нелегальное,
неосознанное и формально несуществующее естество Клавдии, над которым она
не имеет никакой власти.
Клавдия проверила, герметичен ли переходник - все пункты инструкции
выхода она соблюдала точно,- и шагнула в лес.
До того она бывала снаружи, разумеется, бывала - по делу. То надо
было помочь скауту выгрузить пробы, то сходить в планетарный катер. Но она
ни разу не была в лесу. И когда Павлыш полушутя и весьма осторожно
уговаривал ее отправиться туда вместе с ним, она сухо отказывалась, давая
понять, что необязательными вещами она заниматься не намерена.
Клавдия пересекла поляну, оглянулась. Купола станции и лаборатории
смотрели вслед, не одобряя ее поступка.
Ей казалось, что ветер, колеблющий листву, овевает и ее лицо. Она
даже провела перчаткой по забралу шлема, проверяя, герметичен ли он. Все
было в порядке.
Она вступила в лес, она шла широкой прогалиной, медленно, глядя под
ноги, чтобы не ошибиться и не наступить на какую-нибудь гадость, потому
что ее путешествие по лесу совсем не означало примирения с ним. Это было
испытание для себя - если бы вместо леса перед ней был кратер вулкана,
возможно, она в таком душевном состоянии спустилась бы и в кратер.
К собственному удивлению, Клавдия с каждым шагом обнаруживала в лесу
нечто - то сухой лист, то причудливо изогнутый корень, то пышное движение
лишайника,- что ее привлекало своей первозданной красотой и
естественностью, всплесками красок, необычностью форм... Клавдия
останавливалась, разок даже нагнулась, разглядывая смешного полосатого
жучка на длинных ногах.
Жучок при виде Клавдии поднялся на задние лапки. и подпрыгнул, и
Клавдия не испугалась - она подумала, что он похож на ластящегося щенка,
который хочет лизнуть ее в губы.
Милый жучок промахнулся и обиженно загудел, улетая.
К счастью для Клавдии, она не знала, что яд этого полосатика хотя и
не смертелен, но вызывает глубокие незаживающие язвы и, встретив его в
лесу, надо бежать без оглядки. Впрочем, она была в скафандре и ей ничего
не грозило.
Улыбаясь смешному жучку, Клавдия проводила его взглядом и хотела было
возвращаться, но тут увидела впереди цветы.
Цветы редки на планете - здесь царство простых растений. И чаще всего
цветы - это лишь кажущиеся цветами иные существа, даже не обязательно
растения.
Клавдия остановилась на небольшой поляне. Центр ее был занят кружком
изумрудной травы - травинки блестели, словно намазанные жиром; ближе к
деревьям, под нависающим сверху сплетением ветвей, ютились беспомощные
нежные комочки - одуванчики, только куда меньше земных и нежнее.
