кресла, а генерал Грай -- чуть погодя, потому что нашел в себе силы пожать
руки своим штатским собеседникам.
Когда шаги генералов смолкли и наступила тишина, которая наступает на
большой, покрытой брусчаткой площади после прохода военных колонн, Гарбуй
спросил: -- Что они все-таки задумали?
-- Пока я знаю об этом только в общих чертах, -- сказал президент. --
Как только узнаю подробности, обещаю вам рассказать. -- А не будет поздно?
-- Надеюсь, что не будет.
-- Господин президент, -- проникновенно произнес Гарбуй. -- Мы сейчас
уподобляемся стае обезьян, которая разбирает ракету дальнего действия. Если
ракета рванет, то не останется обезьянки, чтобы рассказать всем, какую гайку
мы зря выворачивали.
-- Я постараюсь запомнить ваши слова и при случае донести их до
сознания военных, -- ответил президент. -- Вы неискренни со мной.
-- А почему я должен открывать перед вами душу? -- удивился президент.
-- Не исключено, что нас сейчас подслушивают. Люди того же генерала Грая. Я
держусь лишь до тех пор, пока устраиваю группировки, ненавидящие друг друга.
Я не даю вам сговориться за моей спиной. Но соблазн ограбить богатую Землю
может оказаться слишком сильным для страны, которая вместо колбасы питается
в основном самой передовой в мире идеологией.
-- Жители вашей страны, президент, -- ответил на это Гарбуй, -- не
получат желанной колбасы. И погибать придется тоже им -- я полагаю, что у
генералов есть надежные бомбоубежища?
-- Лучше, чем у меня, -- сказал президент. -- И даже на дачах, и даже
под сортирами.
-- Тогда скажите мне, почему ваши генералы так уверены в себе?
-- Не могу. Честное слово, не могу, -- сказал президент. -- Мое
преимущество перед вами и перед генералами заключается лишь в том, что я
знаю больше, чем каждый из вас в отдельности. Так что я обязан в интересах
нации и нашей самой передовой в мире идеологии трех благоденствий и шести
достоинств хранить собственные и чужие секреты. Вы свободны, профессор
Гарбуй. -- Что же мне делать? -- крикнул Гарбуй вслед президенту. -- У меня
не хватает людей, моя жизнь в опасности! Я не уверен, что мне дадут
проводить исследования и дальше.
-- Постарайтесь, -- ответил президент от двери. -- Я мало чем могу вам
помочь. Но ваша сила в том, что они тоже не уверены, что смогут сделать
что-нибудь без вашей помощи. Так что я не беспокоюсь за вашу жизнь... Пока.
Президент покинул зал, а толстый бородатый мальчик сел в кресло,
оставленное фельдмаршалом, и положил голову на руки. То ли заплакал, то ли
задремал. -- Мы пойдем? -- спросила Кора. -- Разумеется, -- ответил Эдуард
Оскарович. -- Нам здесь нечего делать.
Большую часть пути до лагеря Кора и Эдуард Оскарович прошли молча.
Стояла тяжкая жара, ни один листочек не шевельнулся, жужжали слепни, и
оводы эскадрильями кружились над путниками. С площади футбольного поля возле
виллы один за другим поднимались вертолеты. Только когда тропинка стала
пошире и пошла вниз, Кора спросила:
-- Эта встреча ни к чему не привела? -- Ты рассчитывала, что узнаешь
все секреты мадридского двора?
-- Янина что не рассчитывала и рада тому, что узнала. А что у них за
передовая идеология?
-- В истории человечества было немало передовых, лучших в мире,
единственных, неповторимых идеологий. Чаще всего их излагали в маленьких
книжечках для рядового идиота. Здесь тоже нечто подобное. Передовая
идеология позволяет правительству прибегать к самым жестоким мерам против
собственного народа, объявляя любое недовольство подрывом основных
идеологических принципов, а это уже пахнет костром. Эдуард Оскарович был
расстроен. И он сам объяснил причину своего расстройства: -- Я так и не
понял, что же будет завтра. Я боюсь, что президент сразу же кинет Гарбуя,
как кость, своим псам, если запахнет жареным. -- Но разве они смогут все
делать без него? -- Кое-что смогут. Он же работал эти полгода не один и был
окружен помощниками. Наука здесь примерно на том же уровне, что и у нас, а
лучшие умы идут в оборонку.
Эдуард Оскарович оборвал себя, и губы его шевельнулись. Он считал про
себя.
-- Но в конечном счете он прав: его задача сейчас -- не допустить
генералов до машины перехода. -- А она существует?
-- Да, она существует, и это довольно простой механизм, -- сказал
Калнин. -- Здесь переход между мирами существует объективно. Задача машины
заключается лишь в том, чтобы следить за этой точкой пространства и в
случае, если некто сорвался со скалы, успеть подхватить его и перенести к
нам. -- И она может перенести человека обратно? -- Не надейся, что сможешь
это сделать сама, -- усмехнулся Эдуард Оскарович. -- Тебе потребуются
помощники. Если соберешься бежать, обязательно предупреди меня. Я или
Отговорю тебя, или составлю тебе компанию. -- Зачем тогда откладывать дело в
долгий ящик? --А я не спешу убежать отсюда, -- ответил профессор. -- И
должен сказать тебе, что, насколько мне подсказывает жизненный опыт, ты тоже
не спешишь. Тебя попросили побыть здесь подольше. -- Почему вы так думаете?
-- Потому что я давно наблюдаю людей и вижу, когда они ведут себя
естественно, а когда притворяются. -- А я?
-- Ты не очень умело притворяешься. -- Я еще только учусь, --
попыталась отшутиться Кора. -- Это очень опасное учение, -- сказал Эдуард
Оскарович. -- Мне не хотелось бы, чтобы ты потеряла на этом голову.
-- Вы очень мрачный, -- сказала Кора. -- К сожалению, у меня есть к
этому основания. Они вышли к склону, под которым располагались бараки их
лагеря. Кусты расступились, и в лицо повеяло свежим морским ветром. Море
было недалеко, и над ними проходило медленное, все нарастающее движение
воздуха, как бы раскачивание его, отчего обеспокоились и перестали атаковать
путников слепни и мухи, и, как бывает, когда отпускает зубная боль, вдруг
сменились мысли -- надежда на то, что все кончится хорошо, пришла с морской
свежестью.
-- Конечно, -- попыталась выразить сочувствие Кора, -- вы попали сюда,
когда в России было трудное время. Даже моего образования хватает, чтобы
знать это.
-- И что же вы знаете? -- спросил профессор. Он уселся на болыиом
плоском камне, вдыхая свежесть морского воздуха, и Кора была благодарна ему
за эту передышку. Лагерь казался тихими безлюдным -- по плацу медленно
прошла медсестра, прижав к животу медный бак, да солдат у ворот закричал на
бродячую собаку.
-- То, что учили в школе, -- сказала Кора. -- А потом однажды мне
пришлось путешествовать по Кольскому полуострову. Там есть специальная
железная дорога для туристов, там все сделано так, как было при Сталине.
-- Именно на железной дороге? -- удивился Эдуард Оскарович.
-- У нас есть специальные исторические дороги, гостиницы, туристические
маршруты и даже курорты. У нас все помешаны на истории. Моя лучшая подруга
Вероника на прошлых каникулах участвовала в штурме Иерусалима.
-- Арабами? -- спросил Эдуард Оскарович. -- Какими арабами? Что там
штурмовать арабам? Нет, конечно же, крестоносцами. У нее даже контузия есть.
Им всем выдали кольчуги и шлемы, и сухой паек -- представляете? А потом надо
было лезть в свою гостиницу по приставной лестнице. А какой-то придурок эту
лестницу оттолкнул.
-- Наверное, сарацин, -- предположил профессор. -- Наверное, --
согласилась Кора, которая не знала, кто такие сарацины.
-- Так что же ты увидела на Кольском полуострове? -- спросил профессор.
-- Там есть большой маршрут. Вместо гостиниц -- лагеря, вместо спальных
вагонов -- теплушки и вместо обслуги -- ВОХР. Вы знаете, что такое ВОХР?
-- Я знаю, что такое ВОХР, -- сказал профессор. -- А интересно вам в
таких путешествиях?
-- Ужасно интересно, там дают спирт и соленые огурцы. Только мне было
не до развлечений. Мы ловили одного преступника. Поэтому мы в эту игру не
играли.
-- Странно, -- сказал профессор, дразня соломинкой тарантула, который
выглядывал из щели между камней, -- как история издевается над нашими
трагедиями. Ужас, убивший столь многих, для вас, наших потомков, становится
только цирком.
-- Ну, вы совсем не правы, -- возразила Кора. -- Никто не издевается.
Люди хотят помнить и хотят понять, как нашим предкам приходилось жить на
свете. Мы же привыкли, что обед не бывает без компота и мороженого. Так надо
же иногда увидеть, что это еще не закон.
-- Как в зоопарке... -- Эдуард Оскарович не слушал Кору.
-- Но почему вы тогда не переживаете за тех, кто штурмовал Иерусалим?
-- спросила Кора. -- Они же тоже погибали?
-- Почему мне нужно переживать за них? -- В жуткую жару, без воды,
голодные, оборванные, все в язвах, они лезли на эти стены и потом, если не
погибали в страшных мучениях, начинали убивать и грабить тех, кто жил в
городе. Это что, не страшно? -- Откуда ты знаешь? Вы изобрели машину
времени? -- Машина времени есть... в институте. Туда трудно попасть. Да и
действует она только на несколько лет. -- Можно отправиться в прошлое или в
будущее? -- Конечно, в прошлое. Ведь будущего еще нет! -- А если ты нарушишь
что-то в прошлом? -- Поэтому у нас такие строгости... Я не все знаю, но нас
учили, что если ты вмешаешься в ход времени, то просто исчезаешь... как
будто тебя не было. Иначе бы пропали .все мы.
Тарантул все-таки вырвал соломинку из пальцев профессора и утащил ее к
себе в норку мучить и убивать. Кора молчала.
-- В конце концов, -- сказал после паузы профессор, -- эти крестоносцы
добровольно отправились в поход. Никто их не тащил.
-- Еще как тащили! Вы бы посмотрели, как их обрабатывали на митингах и
собраниях, какие там были агитаторы и пропагандисты в каждом соборе, в
каждом монастыре, на каждой площади. Люди думали, что идут к светлому
будущему... Так что, если вы хотите сказать, что крестоносцы знали, на что
идут, а вы, соратники Сталина или Гитлера, ничего не знали, я вам не поверю.
Вы же уничтожали друг друга.
-- От страха, -- сказал профессор. -- Нельзя судить человека перед
лицом смерти. И вообще это пустой спор. Не может принц понять нищего, пока
не побудет в его шкуре.
Кора пожала плечами. Ей было трудно согласиться с нищим.
-- Полторы сотни лет назад вы догадались, что этим путем можно сбежать
в параллельный мир? -- Да, -- сказал профессор.
-- Но как же вы могли? Ведь даже в мое время там, в Симеизе, работает
целый научный институт, который старается понять, как это происходит.
-- Если ты специалист и тебя посетило вдохновение, то в науке может
произойти прорыв. -- Яблоко упало на Ньютона.
-- Да, не хватало лишь последней точки. Теоретически существование
перехода между параллельными мирами можно было высчитать даже на уровне
теоретической физики середины двадцатого века. Ньютон не имел аппарата --
Эйнштейн уже мог бы дойти до этой мысли. -- И вы дошли?
-- Не только дошли, но и сделали выводы... Внизу, у ограды лагеря, их
перехватил незнакомый, из новеньких, офицер, который начал кричать на
профессора и грозил расстрелом -- видно, сам не знал толком ни своих
функций, ни степени свободы пришельцев -- черт их знает -- может, лучше их
держать в подвале или, наоборот, не обращать на них внимания? Последний
вариант не удовлетворил бы никакого военного и был отметен с порога, а
нарушителей, несмотря на ворчание профессора и требования вызвать самого
полковника Рай-Райи, загнали в тюрьму.
Под одноэтажным бараком, где содержались пришельцы с Земли,
располагалось бомбоубежище, которое полностью повторяло наземную постройку.
Вместо) столовой там обнаружилась камера о железной дверью, каменным полом и
