- Не беспокойтесь. Ничего нового.
- Ну ладно, извини, что разбудил. Ты датчики смотрел?
- В полночь. Все по-старому.
Я не поверил Отару. Я знал, его беспокоило, намерен я совершать
глупости или нет.
- Спокойной ночи, - сказал я. - Скоро рассвет.
Небо над Танги начало светлеть. Связист, проснувшийся от вызова
Отара, снова заснул, закрыв голову курткой от комаров. Я зажег фонарик и
еще раз проверил приборы.
Пленки меня порадовали, как радуют мрачные результаты анализов врача,
поставившего правильный диагноз. Земля вела себя как надо - землетрясение
состоится в шестнадцать часов.
Ну ладно, почти рассвело. У меня тоже хобби - встречать рассветы в
Лигоне. Я спустился к берегу, стараясь не разбудить солдат, потихоньку
отвязал лодку.
Легкая лодочка, которую я с вечера предусмотрительно отвел за скалу,
глубоко осела под моим сравнительно небольшим телом. Разбирая весла, я
дебатировал с собой вопрос, не украсть ли у мирно спящего солдата автомат,
но затем отказал себе в таком соблазне: если что-нибудь случится, для
недругов майора Тильви нет ничего приятнее, как растрезвонить на весь мир
о том, что вооруженный легким стрелковым оружием русский "так называемый
геолог" шлялся по горам мирного Лигона.
Я причалил к кустам на берегу, в полукилометре от деревни, где на
высоком обрыве над берегом виднелись черные на рассвете верхушки
мандариновых деревьев. Привязав лодку, я поднялся наверх, пересек
мандариновый сад и оказался перед воротами монастыря. Я рассчитывал в этих
краях на одного союзника - старого настоятеля.
Я разулся у ворот. Монастырь просыпался. У колодца плескались голые
до пояса, здоровые молодые монахи. Оранжевыми знаменами сушились их тоги
на веревках за колодцем. Я подошел к купальщикам и поинтересовался, где их
наставник. Один из них, совсем мальчишка, побежал в большой серый от
старости деревянный дом, где нас уже принимал почтенный старик.
- Иди, - показал мне появившийся на ступеньках монах.
Солнце еще не вышло из-за гор, и от дальних строений, где жила
монастырская прислуга, в синем воздухе белой змеей полз вкусный дымок.
Стаей пролетели летучие собаки, возвращаясь домой после трудовой ночи.
Старик Махакассапа сидел на циновке. Перед ним горела керосиновая
лампа, отчего сумрак в комнате казался гуще.
- Здравствуйте, пандит Махакассапа, - сказал я. - Простите, что
побеспокоил.
- Садись, - сказал старик. - Что за новости ты принес?
Несколько монахов вошли в комнату, присели на корточках у двери и,
хотя они вряд ли понимали хоть слово по-английски, сразу придали нашей
встрече характер конференции на высшем уровне. Иногда кто-нибудь из них
громко зевал, разгоняя сон, порой они начинали громко перешептываться.
- Землетрясение будет после полудня, - сказал я.
- Люди в деревне предупреждены, - сказал старик. - Они вынесут вещи
на улицу - А вы?
- Я выйду на улицу, не беспокойся, молодой человек.
Что ж, можно переходить к сути дела. Мне надо было сказать об этом
так, чтобы старик не удивился, что я вмешиваюсь не в свои дела.
- Лами, - сказал я, - жила в вашем монастыре.
- Да, - сказал старик, не меняясь в лице, - ее покойный отец поручил
ее мне.
- Покойный?
- Капитан Васунчок умер вчера. Ты не знал об этом?
- Нет... Ему же было лучше! Лами мне говорила.
- Лами не знает об этом, - сказал старик. - Если ей не поведал князь
Урао. Но я думаю, что князь Урао ничего не сказал. Он украл ее, потому что
думал, что капитан жив.
Была пауза. Я прервал ее:
- Вчера солдаты из города и полицейские искали контрабандистов Па
Пуо. Но не нашли их.
- Князь Урао успел перенести груз в другую пещеру.
- Но там Лами...
- Я знаю, молодой человек, что ты выделяешь Лами среди других
девушек, и твоя забота о ней мне понятна. Но не пострадает ли твое дело от
того, что ты побежишь по горам искать девушку?
- Нет, - сказал я. - Люди уже покидают город Танги.
- Князь Урао оскорбил меня, - сказал старик.
- Вас?
- Он оскорбил в моем лице всю сангху. Оскорбление наполнило меня
печалью за участь князя. Он плохой человек и обречен...
За окном, словно по сигналу, запели птицы.
- ...И потому, - закончил Махакассапа, - я беспокоюсь за участь Лами.
Я допил чай, поставил стакан на блюдце.
- Сейчас придет староста деревни, - сказал старик. - Я жду его.
Староста знает, где Па Пуо.
МАЙОР ТИЛЬВИ КУМТАТОН
К тому времени, когда мы заперли визжавшего, перепуганного Матура в
комендатуре, сдали медикам обожженного сторожа, расставили посты у
механических мастерских, лесопилки и в других важных точках города, чтобы
грустные события не повторялись, ночь уже перешла через экватор. Город
немного притих. Я доплелся до кабинета и, не раздеваясь, прилег на диван.
Я лежал с открытыми глазами.
Мне показалось, что по коридору кто-то идет. Медленно, осторожно.
Шаги остановились у двери. Я знал, что люди, которые пойдут на все, чтобы
помешать мне, могут решиться меня убить. Это не значит, что я трус, но
позорно погибнуть, лежа на диване!..
Я вскочил, стараясь не поднимать шума, взял со столика кобуру и на
цыпочках отбежал к двери, так, чтобы, когда она откроется, оказаться за
ней.
В дверь тихо постучали костяшкой пальца, словно проверяя, здесь ли я.
Я молчал. Я видел, как медленно опускается ручка двери, и это напомнило
мне кадр из какого-то фильма ужасов. Я вынул пистолет из кобуры.
Я не сразу узнал человека, потому что свет от настольной лампы почти
не достигал двери. Этого человека я меньше всего ожидал увидеть здесь,
ночью. Меня охватил стыд за то, что я, комиссар округа, прячусь за дверью,
словно царь, опасающийся заговорщиков.
Отец Фредерик сделал шаг внутрь и остановился, осматриваясь.
- Вам не спится, святой отец? - спросил я, выходя на середину
комнаты. Надеюсь, он не догадался, что я прятался за дверью.
- О, господин майор, вы меня так испугали.
- Как вы прошли мимо солдата?
- Солдат спал, я не стал его будить.
- Хорошо, - сказал я, проходя за стол и указывая миссионеру на другой
стул. - Что привело вас, святой отец, ко мне в такое необычное время? Если
вы беспокоитесь за участь вашей школы, детей вывезут с утра.
- Я знаю, знаю... я очень благодарен. Я пришел совсем не за тем.
Я осторожно выдвинул ящик письменного стола и положил пистолет
внутрь. Лишь важное дело могло заставить миссионера заявиться ко мне в
четыре часа ночи. Как странно, думал я, разглядывая его белое, длинное
лицо. Вот я был мальчишкой, бегал по улицам, мы дрались с учениками
миссионерской школы, а отец Фредерик разнимал нас, и он был точно таким же
старым. Прошло двадцать лет, появились новые государства и города, сколько
людей умерло и родилось, а миссионер все шагает по улицам Танги,
направляясь к белой, словно сложенной из детских кубиков церкви с острым
длинным шпилем. Враг ли он мне? Враг ли он моей стране? В университете мы
устраивали демонстрации, чтобы изгнать из Лигона миссионеров. Они пришли
сюда с англичанами, даже раньше, чем англичане, и воспитывали рабов,
которые потом служили новым хозяевам. Я это понимал, но отец Фредерик
настолько сросся с нашим Танги, что трудно было считать его колонизатором
и создателем рабов.
- Вы знаете, майор... - сказал отец Фредерик глубоким грудным
голосом. Он говорил по-лигонски не хуже меня, я как-то видел написанную им
грамматику лигонского языка. - Я провел в этом городе большую часть жизни.
И я люблю эту страну и надеюсь, что похоронят меня здесь, у церкви.
Миссионер на несколько секунд замолк. Потом продолжал, без связи с
предыдущим:
- С возрастом становится все меньше и меньше друзей, как воды в реке
к концу засухи. Моим самым близким другом был капитан Васунчок, хотя мы с
ним никогда не афишировали эту дружбу.
- И семейство князей Урао, - добавил я.
- Что же, вы правы. Я много лет знаком с вдовствующей княгиней. И в
свое время возлагал большие надежды на князя Као. Мне хотелось бы, чтобы
он вырос полезным для своей страны человеком. Но, к сожалению...
Я посмотрел на часы. Четверть пятого. Мне так и не удастся поспать.
Отец Фредерик заметил мой взгляд.
- Я буду краток, - сказал он. - Ведь я пришел не для воспоминаний. Я
давно знал, что князь имеет дополнительный источник доходов, чтобы
финансировать свою политическую деятельность. Он, в сущности, большой,
избалованный, сорокалетний ребенок, воображающий себя генералом,
премьер-министром, диктатором.
Я не перебивал отца Фредерика.
- С моей точки зрения, контрабанда наркотиков - самое низменное из
человеческих занятий, ибо они отнимают у человека не только тело, но и
душу. Я долгое время не хотел в это верить, несмотря на доказательства,
которые приводил мне покойный капитан Васунчок, но, когда я убедился,
наконец, в этом, я пришел к единственно возможному для меня решению. Я
решил сделать все, чтобы пресечь торговлю наркотиками. И спасти этим не
только тех людей, которым предназначается опиум, но и самого князя. Я знал
лишь одного человека, обладавшего смелостью, чтобы бороться с князем. Это
был капитан Васунчок. И с тех пор я передавал ему все, что мог почерпнуть
из разговоров с князем или из тех слов, которыми князь и его приближенные
обменивались в моем присутствии. С моей помощью капитану удалось узнать,
когда с севера прибывает очередной груз опиума, и Васунчок попытался
перехватить его. Это было за две недели до вашего прилета. К сожалению,
капитана постигла неудача. Он был ранен. Затем мне удалось узнать еще об
одном грузе. Вчера отряд солдат уезжал к сосновой роще, но я не знаю, чем
это кончилось. Думаю, что ничем, потому что во главе отряда был капитан
Боро, который вряд ли посмел что-либо предпринять без разрешения князя.
- Вы правы, - сказал я.
- Вчера Васунчок умер. Я глубоко убежден, что виновником его смерти,
как ни тяжело это говорить, был князь Урао.
- Да.
- Тогда я решил прийти к вам. Вы здесь новый человек, и вряд ли князь
успел опутать вас, как других.
- Нет, - сказал я не улыбаясь, хотя, конечно, был некоторый мрачный
юмор в том, что мы обсуждали мою собственную продажность, - он даже и не
пытался этого сделать.
- Я позволил себе говорить долго, чтобы вы поняли меня и поверили
мне. То, что я скажу, - правда, но вам придется делать усилие над собой,
чтобы поверить в нее, так как эти сведения исходят от меня, белого
миссионера.
- Я верю вам, отец, - сказал я. - Я ведь сам из Танги. И мой отец был
с вами в одном японском концлагере.
- Да, я помню его. Он погиб там... Довольно давно, может, полгода
назад, в доме князя было совещание с другими сепаратистами. Я никогда не
вмешивался в их дела, так как полагал, что каждый народ сам избирает себе
правление и в случае, если правительство ему не нравится, некого винить,
кроме самих себя. Тогда, может, вы помните, была вспышка сепаратистских
настроений в связи с очередной попыткой правительства лишить князей их
привилегий. Князья готовились к восстанию, которое сорвалось из-за их
разногласий, но когда обсуждалось, как обороняться от лигонских войск, они
решили заминировать некоторые дороги и здания в Танги...
- Что! Вы знали об этом и молчали?
- Я думал тогда, что это пустая похвальба князей. Об этом открыто
говорилось на обеде, который давал князь Урао своим сторонникам. На этом
обеде, кроме меня, был и тогдашний губернатор и капитан Боро. Они даже
