- Мастер Энтльбух, а священник придет окурить рудник от кобольдов? - с тревогой спросил Фарель.
- Нет, - буркнул мастер Энтльбух.
- Они там совсем обнаглели. Вчера опрокинули два фонаря. А цепь водяного насоса, она не просто от ржавчины лопнула...
- От ржавчины, - сердито ответил надзиратель. - Потому что кто-то смазал ее кое-как, не иначе. Ну а фонари - можно сказать "кобольд", а можно "косорукий", и второе, на мой взгляд, вернее будет. Так что отправляйтесь вниз и отыщите нынче хорошую руду, пока мы все с голоду не поумирали. Вы двое начинайте в верхнем забое.
Тейр и Фарель уложили свои инструменты в ведро и начали спускаться по деревянной лестнице.
- Нынче он что-то лютует, - шепнул Фарель над головой Тейра, едва они спустились на несколько перекладин в обшитом досками стволе. - Об заклад побьюсь, не хочет раскошелиться священнику на ладан.
- Скорее не может, - вздохнул Тейр. Немногие жилы, которые они теперь выламывали, становились из месяца в месяц все беднее, и руды вымывалось столько, что плавильня мастера Кунца работала не больше двух раз в месяц. Не то Тейр был бы сейчас в плавильне, чистил бы остывшие печи, подбрасывал топливо в ревущий огонь и следил бы, как мастер Кунц превращает черные куски в чистый дышащий жаром жидкий металл. Работай он у мастера Кунца, так не стучал бы зубами от холода. Не наняться ли к углежогам? Да только раз плавильня простаивает, так и древесный уголь мало кому требуется. Управляющий грозил закрыть рудник, если добыча не вырастет. Потому-то, сказал дядя Тейра, надзиратель так злится. Ну что же.., надо просто остерегаться кобольдов.
Они добрались до низа, и Хенци спустил ведро с инструментами. Тейр натянул капюшон на светлые волосы, чтобы в них не набилась каменная пыль, и надежно укрыл затылок и шею. Они пошли по наклонной штольне в оранжевом мерцании фонарей, и на уши Тейра навалилось тягучее безмолвие камня. На многих эта тишина наводила жуть, но Тейр ощущал в ней что-то утешительное, терпеливое, неизменное, материнское. Другое дело неожиданный шум, внезапный стон смещающейся каменной глыбы - вот они были страшны.
Шагов через пятьдесят штольня разделилась на две уводящие в недра горы кривые галерейки, оставшиеся от выработки богатых медных жил. Одна круто уходила вниз, и Тейр обрадовался, что сегодня не будет таскать по ней вверх корзины с рудой. Чернели дыры, из которых после выработки жилы забрали крепежные стойки. Тейр с Фарелем пошли по верхней горизонтальной галерке. Вскоре она уперлась в каменную стену.
Фарель аккуратно поставил фонарь так, чтобы его не могли задеть летящие осколки, и взял кирку.
- Ну давай, малый.
Тейр встал так, - чтобы при размахе не задеть Фареля, и они принялись долбить тусклые пятна на камне - остатки медной жилы. Через полчаса такой работы оба начали задыхаться.
- Неужто олух Энтльбух еще не запустил мехи? - Фарель утер мокрый лоб.
- Пойди покричи, - предложил Тейр, сгребая в корзину отбитую руду, чтобы Фарель захватил ее с собой. И половины не набралось. В наступившей тишине Тейр уловил отголоски стука кирок в нижней галерейке. Порода была твердой, жилы узкими, и за последние три месяца они продвинулись на какие-то пятнадцать футов. Тейр надел сшитые ему матерью кожаные наколенники и начал долбить стенку внизу, пока не задохнулся. Тогда он разогнул ноющее тело, встал и оперся на кирку, чтобы немного отдышаться.
Фарель еще не вернулся. Тейр огляделся, потом подошел к стене забоя и прислонился к ее выщербленной иззубренной поверхности. Он прижал растопыренные пальцы к пятну руды и закрыл глаза. Гомон его мыслей растворился в неясной тишине, единой с тишиной камня. Он стал камнем. Он ощущал прожилки руды, словно сухожилие, тянущееся в его руке. Истончающийся через десять футов, сходящий на нет.., и все же в нескольких футах дальше.., словно косой удар меча - богатейшая жила, самородная медь, будто застывшая ледяная река, молящая о свете, чтобы она могла засиять...
- Этот металл зовет меня, - прошептал про себя Тейр. - Я его чувствовал. Я чувствую!
Но кто ему поверит! И откуда эти видения? Или они - ложь, приманки дьявола? Штуси, кожевник, когда-то в горячке бормотал о видениях, а потом у него из носа выполз длинный червяк, и он умер. Видение Тейра пульсировало опасностью, мучительно смутной, исчезающей, как туман, едва его пустоту заполняла неясность именно этого вопроса. Что?.. Его руки вцепились в камень.
Уголком глаза он уловил какое-то движение - гаснет фонарь? Или возвращается Фарель? Он, краснея, отпрянул от стены. Но шарканья сапог не было слышно, а фонарь мигал не больше обычного.
Вот оно! Тень в колеблющихся тенях.., этот странной формы камень зашевелился! Тейр застыл едва дыша.
Камень распрямился - смахивающий на бурую корягу человечек, высотой фута в два с чем-то вроде кожаного фартука рудокопа на чреслах. Он хихикнул и отпрыгнул в сторону. Черные глазки блестели в лучах фонаря, точно отполированные камешки. Он подскочил в корзинке Тейра и словно положил в нее кусок руды.
Тейр сохранял неподвижность. Впервые за все время, проведенное в рудниках, он увидел гнома так близко и так ясно, а прежде - только уголком глаза вроде бы движение, но стоило ему повернуться туда, и оно как будто сливалось со стеной. Человек снова хихикнул и наклонил острый подбородок к плечу с комично вопросительным видом.
- Доброе утро, малыш, - прошептал Тейр завороженно, надеясь, что того не спугнет звук его голоса.
- Доброе утро, мастер-металльщик, - ответил кобольд дребезжащим голоском.
Он впрыгнул в корзинку, посмотрел через край на Тейра и выпрыгнул. Его движения были быстрыми и дергающимися. Тощие руки и ноги завершались длинными приплюснутыми пальцами с суставами, как узлы на корнях.
- Я не мастер. - Тейр улыбнулся, присел на корточки, чтобы не возвышаться угрожающе, и нащупал на поясе фляжку, в которую его мать перед зарей налила козьего молока. Осторожно он протянул руку к бато - широкому деревянному блюду, на которое укладывались куски лучшей руды, перевернул его, потряс, стряхивая грязь, а потом налил в него молока и приглашающе придвинул к человечку.
- Пей, если хочешь.
Тот снова захихикал и подскочил к краю. Он не поднял блюда, а наклонил голову и принялся лакать, будто кошка, - острый язычок так и мелькал. Но его блестящие глазки не отрываясь смотрели на Тейра. Молоко было выпито быстро. Кобольд сел, тоненько, но вполне внятно рыгнул и утер губы похожей на веточки кистью.
- Вкусно!
- Матушка наливает его на случай, если мне до обеда захочется пить, - машинально ответил Тейр и тут же почувствовал себя глупо. Уж наверное ему следовало схватить эту нечисть, а не пускаться с ней в разговоры. Сдавить хорошенько: пусть скажет, где скрыто золото, или серебро, или клад. Однако лицо, морщинистое, как печеное яблоко, выглядело скорее почтенным, а не злым или угрожающим.
Человечек бочком подскочил к Тейру. Тот напрягся. Медленно прохладный узловатый палец вытянулся и прикоснулся к запястью Тейра. "Вот сейчас и схватить его!" Но он не мог, не хотел пошевелиться. Кобольд проскакал по неровному полу и потерся о пятно жилы в стене. Он расплылся, словно бы таял... "Удирает!" - Мастер Кобольд, - с отчаянным усилием прохрипел Тейр, - скажи мне, где я найду свое сокровище?
Кобольд задержался, его полуприкрытые веками глазки уставились прямо на Тейра. Ответом был скрипучий полунапев, словно ворот запел, поднимая тяжелый груз:
- Воздух и огонь, мастер металльщик, воздух и огонь. Ты земля и вода. Иди к огню. Ледяная вода тебя погасит. Холодная земля закроет твой рот. Холодная земля хороша для кобольдов, а не для мастеров-металльщиков. Могильщик, могильщик, иди к огню и живи!
Он втаял в жилку, оставив после себя только замирающее хихиканье. Загадки! Задай проклятущему гному прямой, простой вопрос, а в ответ услышишь загадку. Мог бы заранее знать! А голосишко звучал так, что слова получали двойной смысл. Могильщик! Хмурый рудокоп? Или человек, который сам себе вырубает могилу? И о ком это? О нем, о Тейре? От стынущего на коже пота его до костей пробрал озноб. Дрожа, он упал на колени. Сердце у него колотилось, в ушах стоял рев, точно в печи мастера Кунца, когда работают мехи. И в глазах потемнело... нет, огонек в фонаре стал маленьким, тусклым... Но ворвани же было вдосталь!
В уши режуще ворвался голос Фареля:
- Богоматерь, ну и смердит же здесь! - А потом:
- Эй, малый, э-эй!
Сильные пальцы сомкнулись на плече Тейра и грубо подняли на ноги. Тейр зашатался. Фарель выругался, закинул руку Тейра себе на шею и повел по штольне.
- Дурной воздух, - сказал Фарель. - Вентиляционные мехи вовсю работают. Наверное, трубу засорило. Черт! Может, кобольды закупорили.
- Я видел кобольда, - сказал Тейр. Сердце у него стучало все так же, но в глазах прояснялось, хотя что можно толком увидеть среди теней в сердце горы?
- Камнем в него швырнул? - сказал Фарель с надеждой.
- Напоил молоком. Ему как будто понравилось.
- Олух! Господи помилуй! Мы стараемся очистить рудник от нечисти, а не приваживать новых! Покорми его, так он заявится опять со всей своей братией. Понятно, почему от них тут деваться некуда!
- Да я в первый раз увидел кобольда. И он вроде был очень приветлив.
- Брр! - Фарель покачал головой. - Скверный воздух, вот что. От него всякое привидится.
Они вышли к началу развилки. Воздух тут был достаточно свежим. Фарель посадил Тейра возле деревянной трубы, через которую мехи гнали воздух в нижние штольни.
- Посиди тут, а я сбегаю за мастером Эптльбухом. Потерпишь, а?
Тейр кивнул, и Фарель скрылся в туннеле. Тейр услышал, как он, стоя у ствола, орет, перекрикивая скрип и стоны деревянных механизмов. Тейра все еще бил озноб. Он покрепче обхватил руками грудь и поджал ноги под себя. Фарель забрал фонарь, и вокруг сомкнулась чернота.
Наконец вернулся Фарель с мастером Энтльбухом, который поднес фонарь к лицу Тейра и с тревогой вгляделся в него. Он расспросил Тейра, что он чувствовал, и пошел назад по штольне с Фарелем, стуча палкой по деревянной трубе. Потом вернулся Фарель с фонарем и инструментами Тейра.
- Обвал проломил трубу. Мастер Энтльбух сказал, чтоб в верхнем забое сегодня не работали. Как оправишься, спустись в нижний, поможешь подносить корзины.
Тейр кивнул и встал на ноги. Фарель открыл свой фонарь, чтобы Тейр мог взять огня для своего. "Воздух и огонь, - подумал Тейр. - Жизнь".
Теперь ему стало заметно легче, и он спустился по нижней галерейке в поисках других рудокопов. Он осторожно ступал по крутому наклону, чтобы не расплескать ворвань, и еще более осторожно слезал по приставной лестнице вниз еще на тридцать футов. Эта нижняя галерейка осталась после выработки извилистой жилы, сначала уходившей вниз, а затем повернувшей вверх. В дальнем конце четверо парами посменно рубили породу и сортировали отколотые куски, что заодно служило и отдыхом. Они поздоровались с ним обычным тоном - Никлаус бодрым, Бирс унылым, а остальные двое не слишком бодро и не слишком уныло.
Тейр наложил отобранную руду в корзину, поднял ее на плечо и пошел вниз-вверх по галерейке к стволу. Там ссыпал руду в кожаное ведро, взобрался по перекладинам, повесив корзину на локоть, воротом поднял ведро, пересыпал руду в корзину, отнес ее к стволу клети, опрокинул руду в большую деревянную бадью и крикнул Хенци, который взялся за большой ворот, и бадья исчезла из вида в стволе. А Тейр пошел насыпать корзину еще раз, а потом еще раз, пока не потерял счет. Он совсем изнемог от работы и голода, когда Хенци наконец спустил ведро с хлебом, сыром, пивом и ячменной водой. Всему этому рудокопы в нижнем забое оказали куда более приветливый прием, чем прежде Тейру.
После обеденного перерыва к ним присоединился Фарель.
- Мы с мастером Энтльбухом выпилили разбитый кусок трубы, и он пошел за новым целым, отпиленным по мерке.
