"Хайль!" его изначальный смысл - наделение властью!) по сравнению с вечно
юным и столь телесным приветствием-отношением кафиров: "Я вижу тебя!" или с
его американским вариантом, забавным и вместе с тем по-своему изысканным:
"Чуешь меня!"
Можно предположить, что отношения и понятия, а также представления о лицах
и предметах выделились из представлений об отношениях как о процессах и
состояниях. Стихийные, будоражащие ум впечатления и раздражители
"естественного человека" берут начало в процессах-отношениях, в переживании
пред-стоящего и в состояниях-отношениях, в жизни с этим пред-стоящим.
Луна, которую он каждую ночь видит на небе, вообще не занимает его мысли,
пока однажды, во сне либо наяву, она не предстанет перед ним телесно, пока
она не приблизится к нему, завораживая его своим неверным мерцающим ликом и
навлекая на него зло либо благо касаниями своих лучей. В его памяти
сохраняется не зрительное впечатление о блуждающем по небу светящемся диске
и не представление о демонической сущности, которая как-то связана с этим
небесным телом, но прежде всего - моторный, пронизывающий все тело
образ-стимул лунного влияния, и лишь потом, на этой основе, постепенно от
нее отдаляясь, оформляется личностный образ луны, оказывающей воздействие:
только теперь воспоминание о еженощно ощущаемом и еще не осознанном
начинает приобретать все более яркие и волнующие черты, пока наконец уже
достаточно воспаленное воображение не переплавит воспоминание в чувственное
представление о виновнике и носителе воздействия, и тогда его можно
представить в качестве объекта. Так Ты, изначально недоступное никакому
объективному опыту, но выстраданное всем телом, всем существом человека,
превращается в Он или Она.
То, что начало всякого сущностного явления носит характер отношения,
сохраняющего свою действительность в течение долгого времени, позволяет нам
яснее уразуметь тот духовный элемент "примитивной" жизни, который
современные исследователи, уделяющие ему много внимания, пространно
обсуждают и все же не могут постичь до конца. Мы говорим о том таинственном
могуществе, представление о котором в том или ином виде содержится в
верованиях или начатках науки (то и другое здесь еще составляет одно целое)
многих "примитивных" народов; мы говорим о Мана или Оренда, от которой
ведет путь к брахману в первоначальном значении этого понятия, а также к
дюнамис и харис "магических папирусов" и апостольских посланий. Это
могущество описывали как сверхчувственную и сверхприродную силу, исходя из
категорий нашего мышления, чуждых мироощущению "дикаря". Границы его мира
определены проживанием таких ситуаций, в которых он присутствует телесно;
так, например, к ним "естественно" принадлежат визиты умерших. Принимать же
нечувственное за существующее должно показаться ему нелепостью. Явление,
которым он приписывает "мистическую силу", суть элементарные
процессы-отношения. т. е. вообще все события, о которых он задумывается,
поскольку они воздействуют на него так, что он воспринимает это воздействие
всем телом, и поскольку в его памяти остается след этого воздействия -
образ-стимул. Такой силой обладают не только луна и покойник, которые
еженощно несут ему муки или услады, но также и солнце, его опаляющее, и
зверь с его угрожающим воем, и вождь, чей взгляд принуждает его к
повиновению, и шаман, чье пение пробуждает в нем силу, необходимую для
охоты. Мана есть то, что оказывает воздействие, то. что превращает лик луны
на небе в будоражащее кровь Ты. И след этой таинственной силы остается в
памяти, когда из образа-стимула выделяется предметный образ, хотя сама она
проявляется только в виновнике и носителе воздействия; с ее помощью
человек, ею обладающий (к примеру, в виде камня с чудесными свойствами),
может сам оказывать такое же воздействие. У "дикаря" - магическая "картина
мира", но не потому, что ее центральным моментом является способность
человека к волшебству, но по той причине, что последняя представляет собой
лишь особую разновидность той всеобщей магической силы, которая есть
источник всякого сущностного воздействия. В этой "картине мира" причинность
не создает непрерывную цепь событий, скорее ее можно представить как
постоянно возникающие вспышки силы, воздействующей на самое себя, как
вулканическую деятельность, без всякой последовательности и взаимосвязи.
Мана - это примитивная абстракция, вероятно, даже более примитивная, нежели
число, но отнюдь не более сверхъестественная. Способность к воспроизведению
в памяти событий и состояний, совершенствуясь, выстраивает
последовательность самых значительных событий-отношений, стихийных
потрясений. То, что представляет наибольшее значение для инстинкта
самосохранения, и то, что наиболее привлекательно для познавательного
инстинкта, выступает на передний план и приобретает самостоятельность.
Незначительное, необщее, изменчивое Ты отдельных переживаний отступает
назад, остается в памяти изолированным от всего прочего. постепенно
объективируется и мало-помалу объединяется в группы и виды. И третьим здесь
предстает ужасающий в своей обособленности, порой даже более призрачный,
чем луна или мертвец, но неумолимо проявляющийся другой, "неизменный"
партнер - "Я".
Сознание Я так же слабо связано с инстинктом "само"-сохранения, которому
изначально принадлежит главенствующее положение, как и с теми целями,
которым служат другие инстинкты: продолжить себя хочет не Я, но тело.
которое еще не ведает ни о каком Я; не Я, но тело хочет создавать вещи,
инструменты, игрушки, тело стремится быть "производящим". В познавательной
деятельности "дикаря" не найти никакого cognosco ergo sum* даже в столь еще
наивной форме, даже в такой еще незрелой концепции познающего субъекта. Я
стихийно выступает из расщепления наипервейших переживаний, насыщенных
жизненной силой наипервейших слов Я-воздействующее-на-Ты и
Ты-воздействующее-на-Я после субстантивации и гипостазирования причастия
"воздействующее".
----------------------
* Познаю, следовательно, существую (лат.). - Примеч. пер.
* * *
Главное различие между двумя основными словами в истории духа
"примитивных" народов выявляется в том, что уже в наипервейшем
событии-отношении, основное слово Я-Ты исходит от человека как бы
естественным образом, еще не оформившись, т. е. еще до того, как он осознал
себя как Я, тогда как основное слово Я-Оно может быть сказано только
благодаря этому сознанию, только через обособление Я.
Первое основное слово разъединяется на Я и Ты, но оно не возникло из их
соединения, оно старше Я; второе основное слово возникло из соединения Я и
Оно, оно младше Я.
Событие-отношение, в котором участвует "дикарь", включает в себя Я - в силу
его исключительности. Поскольку в этом событии-отношении в соответствии с
его сущностью участвуют в полноте их актуальности только два партнера,
человек и его пред-стоящее, поскольку мир в этом событии-отношении
становится двойственной системой, человек уже предчувствует в нем тот
космический пафос Я, хотя само это Я еще недоступно его уразумению.
Но Я еще не включено в естественную данность, которая перейдет в основное
слово Я-Оно, в приобретение опыта, которым поглощено Я, замкнутое на самом
себе. Эта естественная данность есть отделенность человеческого тела как
носителя ощущений от окружающего мира. Тело учится распознавать и отличать
себя в этой своей особости, но его самораспознавание остается в пределах
чистого сопоставления и поэтому не может усвоить скрытого характера Я в его
собственном качестве.
Но когда Я вышло из отношения и стало существовать в своей обособленности,
оно, удивительным образом разрежаясь и приобретая чисто функциональный
характер, погружается в естественную данность отделенности тела от
окружающего мира и пробуждает в ней Я в его собственном качестве. Только
теперь может осуществиться сознательный акт Я, первая форма основного слова
Я-Оно, опыта, которым поглощено Я, замкнутое на самом себе: выделившееся Я
объявляет себя носителем ощущений, а окружающий мир - их объектом.
Разумеется, этот процесс осуществляется не в "теоретико-познавательной"
форме, но в той, которая соответствует "примитивному" мироощущению; однако
же фраза "Я вижу дерево" сказана так, что она передает не отношение между
Я-человеком и Ты-деревом, но устанавливает факт восприятия дерева-объекта
сознанием человека и фраза эта уже установила' границу между субъектом и
объектом; основное слово Я-Оно - слово разделения - сказано.
* * *
- Но тогда та возвышенная печаль нашей судьбы была с нами уже в самом
начале истории человеческого рода?
- Это так постольку, поскольку сознательная жизнь стала нашим достоянием в
самом начале нашей истории. Но сознательная жизнь человека лишь повторяет
бытие мирового целого как человеческое становление. Дух является во времени
как порождение, даже как побочный продукт природы, и, однако же, именно в
нем она вневременно пребывает.
Противоположность основных слов имеет много наименований в мирах и эпохах;
но в своей безымянной истине она внутренне присуща Творению.
* * *
- Итак, значит, ты веришь, что первобытные времена были раем для
человечества?
- Пусть они были адом, ибо, вне всякого сомнения, та эпоха, до которой
способна дойти моя мысль, следуя стезей истории, полна ярости и страха,
мучений и жестокости, но сказать о ней, что она была лишена
действительности, этого сказать о ней нельзя.
Те встречи, которые выпало пережить первобытному человеку, отнюдь не несли
с собой невинных радостей взаимного расположения; но уж лучше насилие над
реальным живым существом, чем призрачное попечение о безликих порядковых
числительных! От одного ведет путь к Богу, от другого - уводит в Ничто.
* * *
Жизнь "дикаря", даже при том условии, что она полностью раскроется нашему
пониманию, может служить нам только подобием жизни действительного
первобытного человека. Поэтому изучение его жизни позволит нам бросить лишь
беглый взгляд на то, как во времени осуществлялась взаимосвязь между двумя
основными словами. Куда более исчерпывающий ответ мы получим от ребенка.
Здесь нам со всей очевидностью открывается, что духовная реальность
основных слов рождается из природной: у основного слова Я-Ты ее источник -
природная взаимосвязь, у основного слова Я-Оно - присущая природе
разделенность.
Жизнь ребенка до рождения есть чистая природная взаимосвязь,
взаимоперетекание, телесное взаимодействие; причем жизненный горизонт
существа, находящегося в процессе становления, уникальным образом внесен в
жизненный горизонт вынашивающего его существа и в то же время не может быть
внесен в него: ибо дитя покоится во чреве не только своей матери по плоти.
Эта связь охватывает весь мир, она обладает столь всеобщим характером, что
когда на языке еврейской мифологии говорится: "пребывая во чреве матери.
человек знает вселенную, рождаясь, он все забывает", то это затрагивает и
будит ожидание, словно не до конца разобранная надпись древнейших времен. И
эта связь остается запечатленной в человеке, как втайне лелеемый образ и
образец подлинной связи. Но его тоска вовсе не означает потребности
вернуться к той изначальной со-общности. как полагают те, кто в духе,
который они путают со своим интеллектом, видят паразита на теле природы.
Нет, в этой страстной тоске говорит стремление существа, в котором
раскрылся цветок духа, к связи со своим подлинным Ты, к связи, которая
охватывает целый мир.
Каждое человеческое дитя, как и все живое, находящееся в процессе
становления, покоится, во чреве Великой Матери - в лоне нерасчлененного,
неоформленного изначального мира. Обособившись от него, ребенок вступает в
личную жизнь, и, ускользая от нее лишь в ночные часы (а это случается с
