каким- то до неистовства пугающим меня бешенством. Лунный свет по очереди
скользил по ним, показывая их рты с поблескивающими зубами.
В последний раз призвав к себе Клер, я лишился чувств...
Почему же смерть не приняла меня в этот момент в свое лоно? Она бы
помогла мне избежать множества испытаний - ведь самое страшное было мне
уготовано позже. И оно не замедлило обрушиться на меня.
Когда я раскрыл глаза, было темно. Я лежал в огромной кровати и,
повернув голову, заметил слева от себя деревенский шкаф, а справа - комод с
зеркалом. У моего изголовья в медном подсвечнике горела свеча. Вокруг царило
молчание. Где я нахожусь? В гостинице? Но почему тогда меня не отнесли в мою
Комнату? Внезапно я вспомнил то, что со мной произошло, и я, убитый этим
воспоминанием, повернулся на бок. И чуть было вторично не потерял сознание.
Я становился сумасшедшим или же оказался жертвой какого-то ужасного
кошмара... Клер!.. Клер!.. Даже в бреду я произносил ее имя. И вдруг
какая-то тень пересекла комнату и подошла ко мне. Свет свечи позолотил ее
светлые волосы и зажег две сверкающие точки ее зрачков.
- Я здесь, - прошептал призрак. - Спите. Отдыхайте.
Нежная и мягкая рука опустилась на мой лоб и вытерла пот, выступивший у
меня на висках.
- Клер!.. Вы ли это?
Девушка улыбнулась.
- Конечно, Орельен. Это я... Я вас больше не покину...
- А где ваши родители?
- Они продолжают путешествие.
- Вы в этом уверены?
- Абсолютно уверена.
- А они не... больны?
- Больны?.. А почему они должны быть больны?
В изнеможении я закрыл глаза.
- А я? - спросил я. - Я болен?
- Вы переутомлены, - пробормотала Клер. - Не говорите больше, спите. -
И она оставила свою руку в моей руке, а я погрузился в черную бездну.
Кем бы ты ни был, читатель, я не желаю больше ни злоупотреблять твоим
вниманием, ни вызывать жалость обстоятельным рассказом о своих злоключениях.
Я лишь желал точно передать основные моменты моей исповеди, которая
покажется тебе невероятной, но которая, тем не менее, полностью правдива.
Все о чем я рассказал мне довелось пережить, и под подобными жестокими
ударами не устоял бы никто. Но будь столь любезен выслушать меня еще немного
- ведь я рассказал пока что не все. Мне осталось рассказать самое печальное
и самое худшее и я чувствую, что, по мере того как я приступаю к
заключительной части своего рассказа силы начинают покидать меня.
Благодаря своему мощному телосложению я относительно быстро поправился.
По- моему, даже слишком быстро, так как этот короткий период выздоровления,
среди стольких таинственных и ужасных событий, походил на настоящий оазис
счастья. Клер по-прежнему находилась подле меня, проявляя сострадание словно
добрый ангел, и ее нежная рука быстро согнала с моего лба меланхолические
мысли, которые иногда все же посещали мои рассудок, словно грозовые тучи, и
пытались разрушить мою любовь и счастье угрожающим шквалом. Мы молча
наслаждались несказанными радостями. Ведь я получил ее обещание! Я уже был
уверен, что она навсегда останется со мною. Будущее рисовало перед нами
самые радужные перспективы. Почему же я не спешил идти ему навстречу? Потому
что, несмотря на все усилия моей любимой, несмотря на мое желание забыться,
прошлое упорно жило в моей памяти. Оно отметило нас обоих своими несходящими
царапинами, и я без труда различал их на лице Клер опущенные глаза и
бледность, которой не переставали вызывать во мне беспокойство. Но с каждым
днем улыбки все чаще освещали наши лица. И, несомненно, разгорающийся огонь
страсти все чаще сверкал в наших глазах и соединял наши сердца. Но как могли
мы принадлежать друг другу, не зная друг о друге всего? Итак, я ждал, что
Клер заговорит первой и согласится объяснить те загадочные происшествия,
свидетелем которых я стал. Готов поклясться, что она должна была испытывать
сходные чувства. Впрочем, я множество раз видел, как откровение вот-вот было
готово сорваться с ее уст. Однако какая- то щепетильность может, тайный стыд
или непобедимый страх мешали ей открыться мне. Вот так, несмотря на
соединенные руки и нежные взгляды мы чувствовали, как между нами возникает
определенное расстояние, и наши души перестают соприкасаться, вновь впадая в
прежнее одиночество.
Вскоре я мог уже вставать и, понимая, что пришло время определить наше
совместное существование, выразил ей свое желание написать ее родителям. Она
похоже, удивилась и даже рассердилась.
- Но моя дорогая, - сказал я, - щекотливое положение, в котором мы
находимся, не может длиться так долго. Ваше присутствие подле меня уже
противоречит общепринятым нормам морали. Возблагодарим же небо за то, что
моя болезнь настигла меня в этой маленькой деревушке, где нас никто не знает
и мнение которой нас особо не волнует. Однако же ваши родители имели бы
полное право считать меня презренным соблазнителем, если бы я все еще медлил
просить у них вашу руку и сердце.
- Я совершеннолетняя - ответила она мне, - и могу свободно
распоряжаться своей судьбой.
- Но ведь приличия...
- Мне достаточно лишь предупредить их о замужестве. Вряд ли они станут
возражать.
- Должен ли я это понимать так, что вы не очень-то ладите с ними?
- Наши вкусы действительно не совпадают.
Я не стал допытываться и не только потому, что не хотел выглядеть
нескромным, но главным образом потому, что я чувствовал как ступаю на зыбкую
и опасную почву. Я надеялся, что полное доверие, вызванное совместной жизнью
и нежностью, сопровождающими всякую страсть, рассеет сдержанность Клер.
Итак, мы обсудили детали нашей свадьбы, и я заставил ее согласиться не без
труда, правда, жить со мной в замке, в котором я поклялся обосноваться. Она
поняла, что я буду мучиться тягостными угрызениями совести всю свою жизнь,
если уступлю ей в этом, и согласилась с моими доводами, скорее устав от
спора, чем, повинуясь мне. С этого момента в ее поведении и даже в разговоре
появилось небольшое изменение. Она стала настолько покорной, что однажды я
даже рискнул спросить у нее:
- Я думаю, что вид замка вызывает в вашей памяти какое то тягостное
воспоминание. Но его легко перестроить. Скажите, что бы вы желали изменить в
нем?
Она убедила меня в своем желании оставить замок в первозданном виде, в
каком он и есть и заверила, что он не вызывает в ее памяти никаких
болезненных воспоминании. Будучи юной, она любила мечтать. Как и у всех
девушек, а также в силу склонностей, присущих ее натуре, мечты Клер были
несколько болезненными, однако все это постепенно осталось позади. Подле
меня она чувствовала бы себя вполне счастливой и спокойной. В то же время
пока она пыталась успокоить меня, ее щеки побледнели еще больше, и даже
самый непроницательный наблюдатель догадался бы, что она скрывает от меня
часть истины. Сам же я по мере того как силы возвращались ко мне, увлекался
размышлениями, которые, тем не менее, запретил себе, но оставаясь в
одиночестве, я невольно приоткрывал дверь в недавнее прошлое, словно дверь
склепа полного мрачных останков. Из этих экскурсов в проклятое прошлое я
выходил глубоко потрясенный и уверенный что Клер хранила в себе живую тайну.
Более того - horresco referens (11) - иногда я думал, что это чистейшее
создание содержало в себе, помимо своей воли, какое-то слишком грустное
начало, действие которого я начал ощущать. Но я старался быть веселым водил
свою любимую на очаровательные прогулки делился с ней воспоминаниями о
пребывании в Англии. Страна эта, похоже, возбуждала ее любопытство. А
однажды вечером она даже воскликнула.
- Вот где нам следовало бы жить. Там я бы чувствовала себя в полной
безопасности!
- В безопасности от чего, душа моя?
В ответ она лишь положила мне на плечо свою голову. Вместе с тем дата
нашей свадьбы приближалась, и мы, наконец, прибыли в Мюзияк. Нотариус,
которого я поставил в известность о наших планах, очень хотел принять нас у
себя. Он был готов сопровождать по поселку ту, которая через несколько дней
должна стать моей женой. Это стало бы для меня подлинным испытанием, которое
я хотел во что бы то ни стало встретить безболезненно. Как поселок воспримет
эту новость? Как примут будущую графиню де Мюзияк? Пусть будут благословенны
наши бретонцы. В данном случае они выказали пример незабываемого
великодушия. При посредничестве метра Меньяна я дешево купил нечто похожее
на тильбюри (12), что позволило ездить во всех необходимых случаях из замка
в поселок. Некоторые благоустройства, которые я поклялся провести на втором
этаже замка, вскоре были завершены. Для церемонии бракосочетания все было
готово.
Иногда я по пальцам пересчитывал разделяющие нас дни и видел, как Клер
закрывает глаза, но не знал, делает ли она это от удовольствия или же от
страха. Она отвечала на все мои ласки то страстно то рассеянно, так что я
все время мучился вопросом, действовал ли я разумно или же готов был
совершить какую-нибудь непоправимую ошибку. Накануне нашей свадьбы я решил
осмотреть замок сверху донизу. Я испытывал какой-то смутный страх, который
даже затрудняюсь описать. Но я хотел осмотреть все детально, в частности,
склеп, единственное место, куда я пока не спускался. С опасением, граничащим
с отвращением, я осторожно ступил на первые ступеньки ставшие от влажности
скользкими. Сдвинув алтарный камень и вытянув руку с факелом я попытался
проникнуть в темноту, хранящую останки моих предков, однако удалось мне это
не сразу. Пламя замерцало и наполовину погасло от зловония. Лестница
углублялась в кромешную тьму и взволнованный с сильно бьющимся сердцем,
держа перед собой агонизирующий огонь, я продолжал погружаться в до ужаса
молчаливое спокойствие склепа. Вскоре мои ноги ступили на липкую почву, и я
начал различать каменные ниши, в которых покоились останки Мюзияков ожидая
воскрешения. Медленно опустив факел, я обратил к своим умершим предкам одну
из бессловесных молитв, в которых охваченная дрожью душа полностью
доверяется божественному милосердию. Мои жизненные бури стихли на пороге
этого склепа. Сумасшествие людей, похожее на бешеный океан кончалось здесь у
подножия этой обители, которую оно осквернило своей пеной, прежде чем
отступить. Я же, путник, качающийся на волнах ссылки возвращался, наконец, в
свою родную гавань, но не увенчанный цветами, как античные возницы из
преисподней после удачной переправы а уставший постаревший несчастный,
изнеможенный подстерегаемый бурей даже в этой спасительной гавани которой я
так мечтал достичь. Я не смог сдержать горячих слез и мои размышления
продлились столь долго, что светящий мне факел почти весь сгорел, когда я
решил, что пришла пора покинуть эти печальные места. Выйдя на свет, я
обнаружил множество следов на липкой поверхности каменных ступенек, а также
каплю воска, что меня немало удивило. Впрочем, я тут же вспомнил рассказ
барона Эрбо о том, как он однажды уже спускался в подземелье.
Выяснив для себя этот вопрос, я поставил камень на место, давая себе
обет потратить часть своих доходов на сооружение нового склепа лучшего,
нежели этот. Затем под суровыми взглядами предков взирающих на меня из
потускневших золотых рам я прошелся по просторным залам замка. Две прислуги,
которых я устроил в крыле замка, украсили цветами комнаты, где мы должны
были жить. Солнце заливало своими лучами все залы. Замок, в котором я
готовился встретить Клер уже не выглядел печальным, несмотря на некоторую
