мне подробно рассказать историю своей жизни.
- Боже мой!.. Боже мой!.. - то и дело повторял он в то время как я
описывал ему плачевную картину нашего существования в Англии. Потом, сняв
очки, он стал рассматривать меня своими близорукими глазами, в которых
читалась беспредельная доброта. Когда же я окончил свой рассказ, он горячо
сжал мои руки.
- Господин граф, - воскликнул он, - еще никогда в жизни я не слышал
столь волнующего рассказа, и вы видите, насколько я потрясен услышанным! Я
весь к вашим услугам - располагайте мною по своему усмотрению.
- Прежде всего, - сказал я, - мне бы хотелось оставаться инкогнито - по
крайней мере до моего очередного указания. Малейшего намека будет достаточно
для того, чтобы зародить у барона подозрения и обречь мои планы на провал. И
еще бы мне хотелось, чтобы вы поговорили с ним и выяснили его намерения.
- Увы, - вздохнул нотариус. - Увы, господин граф.
- Что это значит?
- Да то, что барон Эрбо не болтливого десятка, и, признаюсь, я никогда
не видел его.
- Как же так? Даже в день составления купчей?
- Контракт составлял не я, а мой предшественник - метр Керек, это
произошло буквально за несколько дней до его кончины. Господь принял его
бедную душу!
- Но неужели с тех пор?..
- С тех пор я часто видел ландо барона в поселке и даже беседовал с
Антуаном - его слугой, но вот поговорить с его хозяином случая не выпадало.
- Как?! Вас ни разу не пригласили в замок?
- Ни разу. Эрбо не принимает у себя никого.
- Отчего же?
- Оттого, что они знают, господин граф, что этот замок принадлежит не
им. Между нами говоря, они купили его за бесценок, но все же в Мюзияке они
чувствуют себя чужаками. Появись они в поселке, с ними бы никто даже и не
поздоровался. А к их кучеру Антуану здесь тоже относятся с недоверием. Наши
люди не любят его и всякий раз дают ему понять это.
- Но.
- Да нет же, господин граф! Здесь дело ясное. Все вас только и ждут,
как мессию, да и сам барон уже долгие годы живет в страхе, опасаясь вашего
возвращения. Стоит вам только появиться, как он сразу же уберется отсюда.
- Спасибо, - пробормотал я, весьма смущенный простотой и откровенностью
этого доброго малого. - Однако в мои намерения вовсе не входит выгонять
этого господина. У него, вероятно, семья.
- Да, он женат, - подтвердил нотариус. - И у него есть дочка... похоже,
прехорошенькая. Иногда, по вечерам, ее видят прогуливающейся в глубине
парка.
- А сколько ей лет?
- Двадцать, и зовут ее Клер.
- Однако она не виновата в том, что отец нажил состояние на службе у
Бонапарта.
- Разумеется, нет!.. И все же чувства, испытываемые нашими согражданами
по отношению к ее семье, не являются тайной и, я полагаю, даже доставляют ей
страдания. К ее изголовью уже неоднократно призывали врача. Рассказывают,
что она несколько... странновата. Все это весьма печально.
- Быть может, это из-за нее, - предположил я, - Эрбо живут столь
уединенно.
- Нет, господин граф. Они замкнулись потому, что прослышали о
проявлениях враждебности, жертвами которой стали предыдущие владельцы замка.
Его первый покупатель - некий Мерлен, - выйдя покрасоваться в поселок,
вызвал своим появлением даже небольшой бунт. Его чуть было не забросали
камнями, и ему пришлось окопаться за водяным рвом. А когда он выходил
прогуляться в парк, то на нижних ветвях дубов висели манекены с дощечками на
шее и надписью: "Смерть члену Конвента!" Затем кто-то отравил его собак. И
тогда, побежденный одиночеством и страхом он повесился. Несколько месяцев
спустя ему на смену появился некий Леон де Дерф, которому сразу же устроили
настоящую травлю. Я не в силах перечислить все оскорбления, которым он
подвергался. Дошло даже до того, что он вообще не высовывал носу из замка
без своего ружья. Мало-помалу он начал худеть, одичал и, в конце концов,
лишился рассудка. Пришлось его увезти в карете и когда она проезжала через
поселок, было слышно, как он внутри воет и стучит кулаками. Затем многие
годы замок стоял бесхозным. Эрбо купил его тогда, когда Бонапарт уже отрекся
от престола. Возможно он желал найти себе убежище вдали от Парижа, где
власти начали преследования сторонников Императора. Наши люди оставили семью
барона в покое, увидев что новые хозяева замка ведут себя крайне скромно.
Чтобы вы господин граф, могли представить себе, как они ведут себя, скажу
лишь, что когда им изредка случается проезжать через поселок, то занавеси
кареты всегда тщательно задернуты, так что даже профиль сидящих внутри
невозможно различить.
- Знаете ли вы - воскликнул я, - какую вы вызвали во мне жалость по
отношению к этим людям?! Я хочу немедленно написать им письмо и предложить
выгодную сделку ибо я вовсе не из тех людей, которые пользуются чьим-либо
затруднительным положением извлекая при этом для себя максимальную выгоду.
Я, увы, уже не столь богат, но никто не посмеет сказать.
Нотариус возвел обе руки к небу, словно священник перед алтарем.
- Позвольте уведомить вас, что ваше состояние по-прежнему значительно.
Мои предшественник, метр Керек весьма удачно поместил ценности покойного
графа де Мюзияка. Я тоже в свою очередь, сделал все от меня зависящее. Мы
еще поговорим о ваших делах поподробнее, но знайте, что отныне и навеки,
каковы бы ни были притязания барона вы сможете выкупить замок!
- Хвала господу! - воскликнул я. - И да будете вы благословенны. Итак,
я не хочу медлить...
Нотариус - поклонился и, вызвав клерка, приказал принести мне бумагу и
чернила. Он почел за честь самому заточить перо при помощи которого я одним
махом составил письмо настолько любезное что лучшего и желать нельзя. Но у
меня никак не выходила из головы несчастная девушка, ставшая, как и я,
жертвой сумасшествия людей и ненастных времен. Предложенная мною сумма
представляла собой несравненно большую, чем барон мог того ожидать. И все же
в своем письме я дал понять, что в случае отказа мои гнев не уступит по
величине моей щедрости. В то время как я писал, метр Меньян отошел к
амбразуре окна, откуда рассеянно наблюдал за рыночной площадью.
- А вот, кстати, и слуга барона тот самый Антуан о котором я вам только
что говорил, - сказал он в то время как я осушал чернила песком. - Он,
вероятно приехал за какими-нибудь покупками. Я полагаю господин граф, что
вам лучше было бы отдать письмо ему в руки.
Согласившись с метром, я предложил ему просмотреть написанные мною
строки. Увидев предложенную сумму, он вздрогнул и закачал головой.
- Господин граф весьма щедр, однако позволю себе усомниться в том, что
барона можно убедить подобными доводами!
- Ну что ж! Попытка не пытка.
Этот добрый малый проявлял величайшую любезность, он проводил меня и,
показав на слугу барона Эрбо, распрощался со мной Антуан покупал свечи и
коноплю, однако я не стал задерживать свое внимание на его покупках так как
тут же узнал наше старое ландо стоящее на площади, и мое сердце учащенно
забилось. Улисс в свое время вернувшись с Итаки, был встречен верным псом.
Меня же встретил лишь этот древний, изъеденный годами экипаж, словно
трогательный остаток нашего бывшего великолепия, - ведь даже кобыла уже
давно околела. Подойдя к нему я положил руку на деревянную дверцу, на
которой уже полустерся наш герб: крест, окаймленный золотом, на
небесно-голубом фоне. И вот здесь перед этим экипажем пахнущим кожей и
потом, я вновь увидел графа, моего отца, причем с такой поразительной
отчетливостью, что даже застонал от ужаса и отступил на несколько нестройных
шагов.
"Будьте покойны, - подумал я в этот миг, - ваш сын решительно намерен
сдержать свою клятву, так что ваши останки вернутся в ваше родовое имение".
Но тут показался слуга нагруженный множеством пакетов.
- Эй! - крикнул я. - Будьте любезны передать это господину барону Эрбо.
- От кого? - недоверчиво буркнул грубиян.
- От графа Мюзияка дю Кийи, - бросил я гневно.
Стоило только этому неотесанному мужлану услышать мое имя, как он тут
же поклонившись мне до земли и, побросав кое-как свои покупки на сиденья,
лихо взмахнул кнутом и погнал лошадей понесшихся во весь опор и потрясших
мою бедную карету так, что она чуть было не рассыпалась. Я не мог удержаться
от улыбки. Значит поручение будет выполнено молниеносно, и вскоре барон
задрожит за своими башнями и галереями с навесными бойницами.
Мною овладело непреодолимое желание вновь увидеть обитель своих
предков, и, выйдя за пределы поселка, я быстрым шагом направился к густой
зелени, наполовину закрывшей стену парка. Еще несколько мгновений, и я уже
шел вдоль ограды замка. Она, слава Богу, не пострадала от страшных событий,
опустошивших всю местность. Тем не менее то там, то сям сраженные бурей
деревья повредили своим падением верхнюю часть стены. Благодаря
выкорчеванным корням и переплетенным ветвям я без труда забрался в парк.
Лишенная постоянного ухода зелень разрослась настолько буйно, что
ориентировался я не без труда. Выпутавшись из кустов и кустарников,
обхвативших меня со всех сторон, я неожиданно узнал ведущую к пруду дорожку,
и мною овладело нежное волнение! Я даже не стал сдерживать свои слезы. Мне
хотелось броситься на землю, поцеловать ее, прижать к сердцу мои родные
владения, которыми я дорожил больше, чем своей плотью. Наконец, перед моим
восторженным взором открылась величественная картина мирных вод,
простирающихся до самой стены замка, и у меня из горла сам собой вырвался
возглас "О Мюзияк, твой сын вернулся к тебе!" Пав на колени на тенистый
берег пруда, я возблагодарил небо за свое счастливое возвращение Вечерний
ветер нагибал тростник, развевал мои волосы, он был похож на дуновение
надежды. Уверенный в своей победе, я обратил свой ясный взор к колыбели моих
первых лет. Бросая вызов временам и ненастьям, замок все так же возвышался
всеми своими горделивыми башнями, обвитыми густым плющом вплоть до самой
крыши. Флюгеры, сделанные в виде вставших на дыбы драконов, рассекали
поднимающийся из труб тонкий сизый дым, а заходящее солнце освещало фасад и
окна замка. Неожиданно я заметил на нависающей над клумбой балюстраде
изящный силуэт мечтательной девушки в белом, с букетом цветов в руках.
"Это она", - подумал я, бледнея.
Меланхолический вечер, легкий всплеск бьющейся о берега воды, сплетение
всевозможных волнительных чувств делали эту непредвиденную встречу куда
сладостней, чем первое свидание. Но эта прекрасная девушка была дочерью
вторженца, а я - законный господин этих мест - вынужден был прятаться,
словно какой-то бродяга. В конце концов, любопытство победило возмущение, и,
укротив свою злость, я украдкой, прячась за заросли тростника, дошел до
террасы, вокруг которой летали стрижи. Но меланхолическое дитя даже и не
подозревало о моем приближении. Силуэт ее вырисовывался темным пятном на
фоне пурпурного неба так, что я не мог разглядеть ее лица, а видел лишь
руки, обрывающие розу, душистые лепестки которой, плавно кружась, долетали
до меня. Из окон гостиной доносился томный звук спинета (5), и на какое-то
мгновение я почувствовал мимолетные угрызения совести. Ведь я же невольно
разрушу царящий здесь мир и покой. Ведь из-за меня девушка, черты которой я
мог лишь домыслить, зальется слезами! Нет, нет, дорогая мама! Я вовсе не
забыл о ваших уроках, но я всегда терзался от их безжалостной строгости. В
то время, как я мучился сомнениями, опьяненный этими горькими прелестями,
