Обербюргеру это было невдомек. Поначалу он собирался использовать большую
комнату только как лабораторию, но вскоре понял, что гораздо удобнее спать
тут же в углу, на койке (если он вообще когда-либо спал), и готовить
незатейливую пищу на той же газовой горелке, на которой плавились
золотистые зернышки TNT. Этот опасный суп профессор солил, заправлял
необычными приправами, но никогда не ел.
- А тепер мы наливайт это в трубки и видим: если первый трубка
взорвет второй, когда первый трубка...
В ту ночь Митки уже почти решил переселиться с семьей в более
надежное жилище, которое бы не раскачивалось и не пыталось сорваться с
фундамента. Но все же Митки так и не покинул этот дом, потому что перед
ним здесь открылись дополнительные возможности.
Всюду появились новые мышиные норки и - о счастье! - большая щель в
стенке холодильника, где профессор наряду со всяким добром держал и
продукты.
Конечно, трубки были размером не толще капиллярных сосудов, а то бы
дом вокруг мышиной норки уже исчез. И конечно, Митки не мог ни
предугадать, что произойдет, ни понять профессорский английский (впрочем,
как и любой другой вариант английского), иначе он бы не позволил себе
соблазниться даже щелью в холодильнике.
Для профессора то утро было настоящим праздником.
- Топливо работаль! Второй трубка не взорваль! И первый всасывайт! И
она более мошный, и будет много свободный место для отсек.
Ах, да, отсек! Вот тут и появился Митки. Сказать по правде, профессор
еще не знал об этом; он просто не ведал, что Митки живет на свете.
- А тепер, - говорил он своему обожаемому слушателю, - нужен
комбинаций, чтоб топливный трубка работаль в режиме противотока.
Вот тут-то взгляд профессора впервые остановился на Митки. Точнее, он
уставился на пару серых усиков и черный блестящий носик, высунувшийся из
дыры в плинтусе.
- Ну и ну! - сказал ученый, - кто это к нам пошаловаль? Митки-Маус
собственная персон. Как, вам будет угодно совершийт путешествий на
следующая недель? Ну, будем посмотрет.
Когда профессор послал в город за продуктами, он заказал не
мышеловку, чтобы убить мышонка, а обыкновенную клетку из проволоки. Как
только ее установили, острый носик Митки почуял запах сыра, положенного в
клетку, и так из-за своего носика мышонок добровольно сдался в плен.
Нет, такой плен не назовешь тягостным. Митки был уважаемым гостем.
Профессор водрузил клетку на стол, где он по большей части работал, и в
изобилии проталкивал сыр сквозь решетку. У профессора теперь был
собеседник.
- Понимайт, Митки, я хотель посылат за белый мышь в лабораторий в
Хартфорд, но зашем я должен это делайт, когда есть ти? Я уверен, ти умней
и здоровей и лутше будешь сам чувствоват долгий путешествий, чем
лабораторный мышь. Ах-ха, ты покачиваль усики, это знашит - да? Нет? И ты
привык темный норка и меньше будешь страдайт глаустрофобия, а?
И Митки жирел, и чувствовал себя счастливым, и даже не пытался
выбраться из клетки. Боюсь, что он забыл и о покинутой им семье. Правда,
он знал, если он вообще что-либо знал, что о них ни в малейшей степени не
стоит беспокоиться. Во всяком случае, пока профессор не обнаружит и не
залатает дыру в холодильнике. А голова профессора была занята отнюдь не
холодильником.
- А тепер, Митки, мы будем поместить этот стабилизатор вот так. Он
будет работайт для приземлений в атмосфер. Он и вот эти, я полагай,
благополушно и не отшен быстро будут тебя опустит, и твой головка не будет
болит от удар.
Разумеется, Митки не уловил зловещих интонаций этого "я полагай",
потому что он вообще не уловил смысла этих слов. Как уже упоминалось, он
не знал английского языка. Во всяком случае, в то время.
Но герр Обербюргер все равно беседовал с ним. Он даже показывал ему
картинки.
- Видель ты этот мышь, в чест этот мышь тебя называйт Митки? Што?
Нет? Смотри, это настоящий Митки-Маус Уолта Диссней. Но я думай, ты
красивей, Митки.
Вероятно, профессор был немного чокнутый, а потому и разговаривал с
маленьким серым мышонком. Он и в самом деле был чокнутый, если строил
ракету для полета. Странно, ведь герр профессор не был настоящим
изобретателем. Как он старательно объяснил Митки, ни одной детали он не
придумал сам. Герр профессор был инженером, он конструировал машины и
заставлял их работать, используя при этом идеи других людей.
Он начал подробно втолковывать мышонку:
- Это только вопрос абсолютная тщательность и математишеская
тошность. И это мы имеем, правда, Митки? Мы просто сделаль комбинаций и
что достигаль? Второй космический скорость. Он отшен необходим преодолеть
земной притяшений. Всюду есть неизвестный фактор. Мы не все знайт про
атмосфер, тропосфер, стратосфер. Мы полагаль, што нам известен тошный
колишеств воздух, и мы расшиталь сопротивлений. Но мы уверены? Сто
процент? Нет, Митки, мы там не бываль. А тошность дольшен бывать отшень
высок, маленький двишение воздух, и все насмарка.
Но это нисколько не заботило мышонка. В тени конуса из алюминиевого
сплава он жирел и был совершенно счастлив.
- День добрый, Митки, день добрый! Не буду врать и давать фальшивый
заверений, Митки. Путешествий опасный, мой маленький друг. Ты имеешь
равный шанс. Не Луна или взрыв, а Луна и взрыв или благополушно вернешься
на Землю.
Понимаешь, мой бедный маленький Митки, Луна сделан не из зеленый сыр,
а если бы он быль из сыр, ты не смог бы на нем жить и его кушать. Там
пошти нет атмосфер, чтобы ты со своими усики мог прилуниться цел и
невредим.
И тогда ты спрашиваль, зашем я посылай тебя? Ракет мошет не набрайт
второй космишеский скорость, это только эксперимент, но другой род. Если
ракет не улетит к Луна, он упадет на Земля, нет? Все равно другой аппарат
даст еще информаций о явлениях там, в атмосфера. И ты дашь нам информаций,
так или инаше; если ты станешь живой, знашит, сила амортизаторов хватит
для атмосфера земного типа. Понимай?
И когда мы будем посылайт ракет к Венера, у нас будет много
информация и мы расшитаем размер крыл и амортизатора, нет? Возможно, мы не
встретимся, но ти будешь самый знаменитый мышонок! Ти первый выходишь за
предель земной атмосфера, в космос.
Митки, люди будут называйт тебя Звездный мысш. Я тебе завидуй! Как бы
я хотель быть такой маленький-маленький, как ты, и лететь вместе!
И вот настал день, когда дверь отсека открылась.
- До свидания, маленький Митки-Маус!
Тишина.
Темнота.
Шум.
И только об одном думал теперь герр Обербюргер: "Если ракета не
улетит на Луна, она упадет на Земля, нет?"
Но и прекрасно разработанные планы не всегда осуществляются у людей и
у мышей. Даже у звездных мышей.
И все из-за Прксла.
Профессора не покидало чувство одиночества. Без Митки беседы с самим
собой казались пустыми и бессмысленными.
Возможно, найдутся люди, которые скажут, что маленький серый мышонок
в качестве собеседника - плохая замена жены, но другие могут с ними не
согласиться. Так или иначе, жены у профессора никогда не было, а вот
мышонок для бесед был; итак, герр Обербюргер упустил одно, а если упустил
и другое, ему об этом не было известно.
Пока ракета набирала скорость, профессор всю ночь не отходил от
любимого телескопа, восьмидюймового рефлектора, следя за ее курсом.
Крохотную мерцающую точку света от выхлопных газов можно было разглядеть,
только если знаешь, за каким участком неба наблюдать. Следующий день,
казалось, нечем было заполнить. Сколько профессор ни пытался, он не мог
уснуть - был слишком взволнован. Все же герр Обербюргер пошел на
компромиссный вариант - занялся домашним хозяйством. Он усердно начищал
горшки и кастрюли и был весь поглощен этим делом, как вдруг услышал
настойчивое, пронзительное попискивание и увидел в клетке еще одну
маленькую серую мышку. Ее хвостик был короче, чем у плитки, а усики - не
такими большими.
- Отшен гут, отшен гут! - сказал профессор. - Што мы имеем здесь?
Минни? Это Минни ишет свой Митки?
Профессор не был биологом, но он оказался прав. Это была Минни,
дражайшая половина Митки. Какая неведомая причуда ума побудила ее прийти в
клетку без приманки, профессор не только не знал, но и не интересовался
этим. Восхищенный поведением Минни, он немедленно просунул сквозь прутья
большой кусок сыра.
Как видно, Минни решила поселиться в том самом месте, откуда
отправился в далекое путешествие ее супруг - средоточие профессорских
надежд. Тревожилась ли она о своей семье, кто знает? Но ей не стоило
тревожиться. Дети настолько выросли, что могли сами о себе позаботиться,
особенно в доме, где было так легко проникнуть в холодильник и обеспечить
себя едой сверх головы.
- Ах-ха, Минни, а тепер стал темно и мошно искать твой муш, его
огненный след на небо. Правда, это маленький-маленький след, астрономы его
не увидайт, они не знайт, куда смотрет. А мы знаем.
Он станет отшен знаменитый, этот Митки, когда мы расскашем миру про
него и про мой ракет. Понимаешь, Минни, мы ешо не сказал им ни о шом. Мы
подошдем и скашем все сразу. Завтра к рассвет мы..
Да, вон он, Минни! Вот след, отшен слабый! Я бы поднес тебя к
телескоп и дал смотреть, но телескоп не для твой глаз, и я не знай, как...
Пошти сто тысяч миль, Минни, ускорений пока нарастайт, но этот
нарастайт ешо недолго и прилет конец. Наш Митки летит в расписании шуть
быстрей, шем мы думаль, нет? Тепер тошно, он будет преодолеть земной
притяшение и прилуниваться.
Разумеется, то, что Минни пискнула в ответ, было чистой игрой случая.
- Ах, да, Минни, маленький Минни, я знай, знай! Мы никогда не увидим
снова наш Митки, и я даше хошу наш эксперимент провалиль. Но есть
компенсаций, Минни. Он будет самый знаменитый мышь. Звездный мышь! Первый
шивой существо вышел за предель земной притяшений.
Ночь тянулась бесконечно. Временами из-за высоких облаков видимость
пропадала.
- Минни, я хошу мастерить тебе удобный жилье. Ты будешь думать, что
ты свободный. Без шелезный клетка, как теперь делайт в зоопарк.
Итак, чтобы заполнить время, пока облака закрывали небо, профессор
принялся мастерить для Минни новый домик. Это было днище деревянного ящика
толщиной с полдюйма и площадью в квадратный фут. Профессор водрузил его на
стол и не соорудил никакого барьера.
Покрыв края металлической фольгой, профессор поместил днище на доску
большего размера, которая также была окаймлена фольгой. От двух
металлических полосок к разным полюсам маленького трансформатора были
протянуты тонкие провода.
- А тепер, Минни, ты будешь шить на свой остров, будешь имет
много-много сыр и вода, и ти скашешь, что это превосходный место для
шизнь. Не шагни к край, получишь шок. Это не будет отшен больно, но ты не
будешь захотеть делать это еще раз, нет? И...
Прошла еще одна ночь.
Минни была счастлива на своем острове, она хорошо выучила урок.
Теперь она ни за что не встанет на полоску фольги. Этот островок был
поистине мышиным раем. Гора сыра была больше, чем сама Минни, еда отнимала
массу времени. Мышь и сыр - скоро одно перейдет в другое.
Однако эта проблема не волновала профессора Обербюргера. Его
волновали иные, проблемы. Он в который раз проверял и перепроверял себя и,
настроив восьмидюймовый телескоп, снова направил его в небо сквозь дыру в
крыше.
Да, в конце концов, у холостяка есть свои преимущества. Если
