тельно, и я направляюсь к машине.
- Ну, наконец-то, слава Богу! - говорит женщина
голосом Людмилы и распахивает дверцу. - Садитесь
же!
Торопливо и неловко я собираю свой зонт, стряхи-
ваю с него воду и всовываюсь вовнутрь, натыкаясь
длинной палкой зонта то в переднее сиденье, то в ка-
кие-то предметы, которыми завален до отказа вну-
тренний багажник "Жигулей"-пикапа.
- Осторожней, пожалуйста, я ведь вам не шаш-
лык!
Это, конечно, Людмила. Она в черном парике, бро-
ви ее подведены и затемнены, кажется, еще какие-то
косметические наложения присутствуют на ее лице,
так что узнать ее невозможно. Только голос...
- Давай! - кричит она шоферу впереди нас, он
лишь на мгновение оборачивается, и это, конечно,
Валера. еще более неузнаваемый, потому что грим его
выполнен с исключительным профессионализмом.
Кондовый славянин стал породистым кавказцем.
Машина срывается с места, и мы несемся сквозь
дождь. Зонт по-прежнему не пристроен и весьма опа-
сен из-за острен? наконечника. Людмила зло вырыва-
ет его у меня из рук и ever куда-то за спину.
- Вы что, ограбили антикварный магазин
Нет, это не юмор. Это мимоходом. Лицо ее напря-
жено, и я не могу оторвать от нес глаз, потому что,
отвернувшись, затем вынужден настраиваться, чтобы
узнать ее, и что-то неприятное есть в этой необходи-
мости вглядываться в изменившиеся черты, чтобы
восстановить образ и отношение к нему.
Мы уже за чертой городи, по в машине молчание.
Признаюсь, мне немного не по себе от той лихости,
с которой Валера гонит машину сквозь ливень, но
Людмила спокойна, успокаиваюсь и я. Нужно привы-
кать к сюрпризам моих друзей, а на сюрпризы (щи не
скудеют, и будь я проклят, если это мне не нравится.
Все-таки в глубине души я не принимаю их всерьез
и словно присутствую при играх детей не моего поко-
ления и потому для меня любопытных. Любопыт-
ство это небезопасно, о чем и свидетельствует царапи-
на на моей скуле. Но игры детей всегда небезопасны
для взрослых.
Город позади. Нарушая правила, Валера выкручи-
вает руль влево, и мы оказываемся в небольшом
тупичке под скалой. Справа от нас сплошная завеса
дождя, а мы будто в полупещерс. Валера выключает
зажигание и поворачивается ко мне. Пауза чуть-чуть
затягивается. На загримированных лицах трудно уга-
дать выражение, и я все пне нахожусь в стадии
узнавания, ведь передо мной совсем другие лица.
к каким я уже привык, я ловлю себя на желании
активно разгримировать их, чтобы предугадать харак-
тер предстоящего разговора.
- Вы, конечно, считаете нас подонками?
Это Людмила. Она нервничает, и это мне нравится.
- Валерка. он известная свинья, он хотел, чтоб
мы смотались без обч.яснсний. Но вы мне нравитесь.
Вы мне очень нравитесь. Валерка не Лист соврать.
Будь вес по-другому...
- Но нес не по-другому.- мягко одергивает ее
Валера .
- А ты вообще... Это ты должен говорить,
а я молчать.
- Давай, я буду говорить.- вяло предлагает он.
- Нет уж! Я знаю, ты будешь говорить, как ро-
бот.
Валера пожимает плечами, но продолжает сидеть,
облокотившись на спинку своего сиденья, и смотрит
на меня своим типичным взглядом, в котором
в искуснейшей пропорции замешаны любопытство
и равнодушие. А мне кажется, что я имею дело не
с двумя, а с четырьмя человеками, потому что на
каждую фразу, чтобы откликнуться сознанием, мне
нужно условно разгримировать каждого, и только
тогда фраза полностью доходит до меня. Это, однако
же, утомительно и неприятно. Решаюсь брать ини-
циативу в свои руки.
- Давайте-ка по порядку. Деньги сдали?
Людмила смотрит мне в глаза. А я смотрю в ее
глаза, и будь, как она сказала, все по-другому, я бы
решил, что люблю эту женщину. Но я не люблю ее.
потому что взгляды наши хотя и ладонь к ладони, но
не рукопожатие...
- Мы не собирались этого делать.
Ну, вот. А я вовсе не в школе. Где-то в глухих
запасниках мозга, значит, уже вызрела догадка,
а я лишь упорно навешивал замки.
- А мать? - спрашиваю.
- Понимаете, у вас, конечно, свой большой жиз-
венный опыт. Но в нашей жизни вы ничего не пони-
маете. Не обижайтесь. Если бы мы сдали все, что там
рзяли, то это те самые улики, которые нужны мен-
там, чтобы законопатить мамашу до старости. Если
она будет молчать и не назовет боссов, они вытащат
ее из лагеря года через два и устроят прилично. Это
же мафия. Они скоты, но своих в обиду не дают.
И никакие перестройки не справятся с ними, потому
что все хотят жить, как хотят, а не как это нужно
каким-то там идеологиям.
- А если все-таки ваша мама по каким-то сообра-
жениям назовет и боссов, и про деньги...
- Про деньги? - На лице Людмилы улыбка.- Да
она понятия об этом не имеет! Ни где, ни сколько...
- А как вы узнали?
И снова она смотрит мне в глаза прямым и чистым
взглядом серо-зеленых, а может, голубых глаз. По-
том вдруг срывает парик. Ее чудесные русые волосы,
словно освободившись от пут, распадаются по плечам,
и кажется, будто они жмутся, прижимаются к ним,
обиженные насилием парика.
- Для того чтобы узнать, где их тайник, милый вы
мой человек, мне всего лишь пришлось переспать кое
с кем.
Машинально кидаю взгляд на Валеру. Но он невоз-
мутим и смотрит на меня, как на подопытную лягуш-
ку, которую только что начали искусно препариро-
вать. А скорее всего это не он так смотрит, а я себя
так чувствую.
- Значит, вы украли эти деньги для себя.
- Конечно,- быстро отвечает Валера, и, по-мое-
му, он несколько разочарован моим поведением.
Я должен сказать нечто весомое, это весомое где-
то на подходе, а на языке какая-то ерунда.
- Теперь у вас есть деньги, и теперь вы брюнеты...
- Только до послезавтра,- говорит Людмила со
значением в голосе.
- Людка! - о чем-то предупреждает ее Валера.
- Замолчи ты, ради Бога! Ты ни черта не понял,
что он за человек.
И кивок в мою сторону.
- А вы,- спрашиваю,- поняли, что я за чело-
век?
- Конечно! - восклицает.
Боже, и что это за порода такая! Взгляд чист, как
у мадонны!
- Вы марсианин или венерианец, и у вас там на
деревьях синие листья. Если бы я была сейчас, как
в пятнадцать лет, я побежала бы за вами, как бездом-
ная собачка.
- Врешь,- комментирует Валера,- в пятнадцать
уже не побежала бы. Я же помню, ты и в пятнадцать
была такая же стерва.
Ожидаю взрыва, но нет, она смотрит на Валеру
внимательно и отвечает будто только ему.
- Может, и так. Тебе виднее. Как мне было не
стервозиться, если ты спал с моей матерью за перего-
родкой, которая даже до потолка не доходила. До
чего ж ты противный с этими грузинскими усами!
Валера трогает наклеенные усы, ухмыляется.
Я решаюсь сузить тему.
- Значит, вы поняли, что я марсианин, и решили
использовать меня в качестве подсадной утки?
Она и не думает отводить взгляд.
- Вы меня послушайте, ладно? Я как-то была на
лекции одного сексопатолога. Модный. Умный. Пять
рублей за вход. Вот он сказал, что любовь-это
реализация инстинкта размножения. Возразить труд-
но, правда? Но все равно он козел! Я ему сказала:
"Размножайтесь, если хотите, а я хочу любить!"
И все мне хлопали. Вы говорите - подсадная утка,
и вы правы. Но если бы и я так думала, то вы б меня
больше не увидели. Я знала, даю вам честное слово,
30
я знала, что с вами ничего не случится. Валерка вот.
он сильней вас, он кии на шее ломает, но у него не
получилось бы, началась бы драка, а тот амбал, он же
бывший чемпион по вольной борьбе, потом бы Валер-
ку пришлось отхаживать.
- Не уверен,- вставляет Валера.
- Молчи! А вы уложили его как-то, Валерка гово-
рит, что он после вас ползал по земле и хрипел, как
свинья.
- Это чистая случайность! - говорю раздражен-
но.- Он мог пристукнуть меня с самого начала.
- Да не мог! В том-то и дело, что не мог! Ему
обязательно было нужно затащить вас в дом, он же
понял, что вы там не случайно, а когда вы свистнули,
он решил, что в саду еще кто-то есть или на подходе,
и потащил вас.
- А там я уже ждал его с дрыном,- беззаботно
смеется Валера.
- Вот! С дрыном - это по твоей части,- язвит
Людмила.
- Если бы я знал, что вы идете на грабеж в лич-
ных целях, я бы в этом не участвовал. Вы обманули
меня.
Я завожусь и не намерен сдерживаться. Но Людми-
ла берет мою руку в свою и сжимает ее крепко, даже
очень крепко, и я теряюсь перед такими приемами,
то есть не могу вырвать руки, это будет откровенной
грубостью, а позволяя ей эту подозрительную неж-
ность, я как бы оказываюсь в роли обиженного, но
сговорчивого соучастника. Только сейчас начинаю до-
гадываться, как она опасна, эта рано созревшая деви-
ца, как необъятен и непредсказуем арсенал ее воздей-
ствия. Еще чуть-чуть - и запахнет серой.
- Ну, пожалуйста, поймите меня, вы же умный,
это же так просто понять! У нас не было другого
выхода. Без третьего человека все пролетало мимо.
Это был единственный шанс на всю жизнь. И снова
вам говорю, я знала, что с вами ничего не случится,
я это поняла, когда вы меня второй раз с лодки
скинули, когда руку мою перехватили и скинули. И во-
обще, о чем мы говорим? Ведь если все получилось,
как я была уверена, значит, я права. Ну, допустите
просто, что я угадала в вас что-то, что вы сами о себе
не знаете!
Это точно! Она угадала, что я олух!
- Вы говорите, что он там хрипел? Может, я что
повредил ему?
Это я говорю, чтобы собраться с мыслями, ведь
должен же я сказать им что-то принципиальное, что-
бы выкарабкаться из роли соучастника или, хуже
того, марионетки...
Валера опять смеется своим беззаботным смехом,
который раздражает меня и обезоруживает.
- Такого амбала только самосвалом повредить
можно, и вообще за него не переживайте, это он
весной пристукнул администратора из "Ривьеры", так
что по нем "вышка" давно плачет.
В хорошенькую компанию я попал!
- Вы хотите сбежать, как я понял, но этим вы
себя выдадите, вас могут искать, и милиция в том
числе. ,,
Они переглядываются. Валера слегка хмурится.
Людмила же снова берет меня за руку, которую
я только что очень деликатно высвободил.
- Вы даже не представляете, как я вам верю,
может быть, и не надо вам всего знать, но вот не могу
не сказать, только вы не волнуйтесь и постарайтесь
понять нас, я считаю, что любого человека можно
понять, если захотеть, а мне, понимаете, очень нуж-
но, не знаю, зачем, но очень нужно, чтобы вы меня
поняли. Может, я немножечко влюбилась в вас?
Меня ведь еще никто не выкидывал за борт...
Ухмыляется. А я перестаю понимать оттенки ее
голоса, потому что вес время слежу за этими оттенка-
ми, как следил бы за острием рапиры противника
в поединке.
- Дело в том, что мы с Валеркой... с вашей помо-
щью... мы грабанули кассу мафии, не главную, конеч-
но, а так называемую "оборотную". Это не рубли. Мы
обманули вас. Это валюта, хотя рубли там тоже
оказались. Касса мафии - вы понимаете, что это
значит?!
Почему-то очень крепко сжимает мне pуку, но
я уже, не церемонясь, высвобождаю. Почти ре-
флекс: если жмет, значит, меня ждет еще сюрприз.
- Куда бы мы ни убежали, понимаете, они найдут
нас. Именно с помощью милиции. Наша страна только
на карте очень большая, а на самом деле она вся
в кулаке. Это кулак большой, а страна маленькая.
- Но вы же бежите... И эти дурацкие парики...
Она говорит, паузами разделяя каждое слово. Ее
глаза совсем рядом, я даже вижу, где к со русалочьим
бровям пристроился карандаш и, конечно, попортил их.
изменив и цвет, и линию.
- Завтра мы с Валеркой будем в Батумн. а после-
завтра в Турции.- Видимо, она производит именно
тот эффект, на который рассчитывала, и теперь с от-
кровенным любопытством ожидает моей реакции.
А я и вправду потерял дар речи.
- А что,- бормочу.- это так просто?' Раз -
и в Турцию?
- Непросто. Но послезавтра мы там будем.
Странно, тон ее голоса не оставляет во мне сомнения
относительно того, что послезавтра они там будут,
в Турции! Что-то очень похожее на уважение возникает
