промашка. Чего ойки не имели -- того не имели. Лишь мутная,
противно пахнущая бурда пенилась в золотых кубках.
Александр с неудовольствием увидел, что сидеть ему придется рядом
с Гелаймом. Он предпочел бы держаться подальше от аримаспов даже
на пиру. Или особенно на пиру -- смотри, чтобы он не сыпанул тебе
чего-нибудь в еду.
Эрьта открыл пир многословной цветистой речью. Он еще раз проклял
врагов, восславил героев, погоревал о павших, особо отметил помощь
бородатого... Александра при этих словах передернуло, однако он
успокоился, когда услышал, что в награду за труды большой князь
жалует его двумя сороками отборных соболей.
Когда искрящиеся на солнце шкурки были вынесены для обозрения,
Айзия шумно сглотнул и проворчал:
-- Царский подарок. Отборные меха.
И Александр понял, что несмотря на золотую тамгу с головой тигра,
обратное путешествие не будет спокойным.
Пир продолжался. Лица раскраснелись, разговоры стали громкими и
бессвязными. Мутная жижа имела приличную крепость и три-четыре
кубка могли свалить с ног любого здоровяка. А уж человека
непривычного -- и подавно. Прислужники подливали питье, не скупясь.
Александру приходилось напрягать все силы, чтобы не потерять
голову окончательно. Он отметил, что Гелайм пил мало, больше
выплескивал напиток наземь и мрачнел с каждой минутой. Он то и
дело брал свой кубок и разглядывал его, словно пытался найти
какие-то письмена.
Александр тоже взял стоящее перед ним блюдо и усмехнулся. Конечно,
сделать такую вещь ойкам было не под силу, зато они легко смогли
изуродовать творение великих мастеров. Как сюда попало блюдо из
древней Эллады? Можно было лишь гадать об этом. Искусный чеканщик
изобразил на нем сцену кормления змея. На высоком каменном
пьедестале стоит большой сосуд, из которого выглядывает огромная
змея. Перед нею преклонила колени молодая женщина, почтительно
протягивающая змее чашу. Фигуры казались живыми -- еще немного, и
они сойдут с матового серебра, задвигаются, заговорят... Но... Но
поверх филигранной чеканки была нацарапана фигура мужчины, как бы
сидящего на пьедестале. Голову мужчины украшала шутовская
трехрогая корона, точно такую же надел Эрьта. Женщина поклонялась
этому чучелу.
Александр сплюнул от омерзения. Кощунство! И еще раз посмотрел на
змею. Это простое совпадение или знак судьбы?
А Гелайм все-таки захмелел. Видя отвращение, которое вызвали у
Александра варварски испорченные вещи, он подсунулся прямо к уху и
жарко прошептал:
-- Интересно, как попали к этим мерзавцам сокровища императорского
дворца? Только наследники великого Рима имеют право обладать ими,
а не вонючие оборванцы!
Александр обжег его презрительным взглядом. Гелайм отшатнулся, по
лицу поползла пьяная гримаса.
-- Да, мерзавцы! -- вызывающе повторил он. -- Сердце обливается
кровью, когда смотришь на обломки величия павших Цезарей.
-- Придержи язык, если не хочешь потерять его вместе с головой, --
одернул его Александр.
Но Гелайм только тряхнул кудрями и рассмеялся противным,
дребезжащим смехом. Он еще раз хлебнул из кубка, поднялся,
зашатался и, чтобы не упасть, схватился за стол, уронив кубок на
землю.
-- Скажи мне, князь, -- дерзко обратился он к Эрьте, -- откуда у тебя
так много прекрасных, изумительныой красоты вещей? -- Он взмахнул
рукой и снова чуть не упал. -- Неужели ваш край богат не только
мехами, но и золотом?
И он грузно шлепнулся обратно на скамью. Марг-кок к этому времени
тоже был изрядно на взводе, иначе он обязательно обратил бы
внимание на выходку аримаспа, однако хмель помешал. Эрьта громко
икнул и заплетающимся языком сообщил:
-- Эт-то из кургана каменной бабы.
-- Какой бабы? -- насторожился Гелайм.
Эрьта, поминутно запинаясь, рассказал, что в далекие-предалекие
времена предки ойков жили свободно в диких лесах, охотились за
зверя, ловили рыбу и были счастливы. Однако появились злые люди,
скверные, много хуже нурманнов. Сначала они покорили соседние
племена васинабронков и меренс, заставили их платить дань своему
повелителю Канугу. Непокорных злые люди убивали сразу.
Васинабронки и меренс попытались сопротивляться -- напрасно.
Пришельцы умели хорошо сражаться, имели вдосталь железного оружия.
И они очень походили на бородатых, Эрьта неприязненно глянул на
Александра. Что могли противопоставить им лесные племена? Костяные
стрелы?
После этого злые люди пришли в землю ойков.
Марг-кок рассказывал, не замечая, как буквально почернел Гелайм.
Кулаки аримаспа сжимались и разжимались. Александр на всякий
случай придвинул поближе массивный золотой ковш, прикидывая, как
сподручнее будет хватить Гелайма по голове.
Ойки не смогли отразить пришельцев, им тоже пришлось платить дань.
Так прошло десять или двадцать лет. Но что-то случилось, и злые
люди перестали приезжать за ясаком. До ойков долетели слухи, что
правитель злых людей Кануг умер, и в его державе воцарился хаос.
Злые люди решили получше спрятать могилу Кануга и пришли в здешние
леса. Они насыпали над могилой высокий курган и поставили каменную
бабу.
Гелайм скрежетал зубами и лихорадочно крутил перстень с
александритом.
Шаманы ойков прочитали заклинания на кургане и огнем изгнали из
него зло, а потом раскопали могилу. Ту, самую, до которой так и не
добрался Ингвар.В ней оказалось много красивых и полезных вещей,
которые князья забрали себе. Чтобы новые злые люди не позарились
на них, держат эти сокровища не в городке, а в лесу. Только самые
доверенные ойки знают потайное место. В благодарность Йомалю,
который избавил свой народ от страшной напасти, ойки насыпали
серебряную гору, перемешав землю с бесчисленными кружочками
серебра и золота из могилы. Йомаль строго стережет свою гору,
охраняя ее от всяких посягательств. Каждый год ойки насыпают гору
выше и выше, приносят Йомалю жертвы. Сейчас в горе лежит целая
дружина серебряных людей.
Громкий стон вырвался из груди Гелайма.
-- А что сделали с мертвым королем?!
Эрьта не заметил оговорки аримаспа.
-- Бросили гнилые кости воронам, но и те побрезговали.
Гелайм дернулся, Александр подхватил ковш, но аримасп неимоверным
усилием воли заставил себя сесть на место.
-- Кроме золота там ничего не было?
-- Всякую ерунду, -- отмахнулся марг-кок. -- Железки, разные тряпки.
-- И сохранилось что-нибудь? -- голос аримаспа предательски
задрожал.
Александра удивляло явное пренебрежение Гелайма к неисчислимым
сокровищам могильника и его интерес к неведомым железкам. Раньше
он считал аримаспа (или кто он там на самом деле?) обычным
охотником за сокровищами, хотя вспоминались упорные разговоры о
железной короне. В чем же дело?!
-- Все выкинули, -- равнодушно ответил марг-кок.
Гелайм снова застонал. Лицо его побелело, на лбу выступили
крупные, как горошины, капли пота.
-- Все? -- убито переспросил он.
Даже до пьяненького марг-кока дошло, что происходит нечто не
вполне обычное. Но хмель подсказал ему неправильный ответ.
-- Не огорчайся. Сохранилась какая-то железная загогулина, ее не
смогли перековать в полезную вещь, не поддалась. Бросили и сейчас
валяется где-то в моем доме. -- Он хлопнул в ладоши. -- Принесите
ее, если уцелела!
Прислужник покорно убежал. Спустя малое время на стол перед
Гелаймом лег смятый и перекрученный железный обруч с приклепанными
грубыми лепестками, совершенно потерявший первоначальную форму.
Можно было лишь гадать, как он выглядел раньше. Но Гелайм, видимо,
знал, потому что вцепился в железку с ревом дикого зверя.
-- Я дарю тебе эту безделицу, -- хлюпнул носом Эрьта, на которого
произвели впечатление чувства Гелайма. -- Сегодня радостный день, и
я хочу, чтобы он стал праздником для всех.
Пир зашумел вновь. Но Гелайм больше не пил. Он сидел точно на
иголках, озираясь, скрюченными от жадности руками держал свою
драгоценность. Александр гадал, что бы это могло значить. Он
перехватил ехидную ухмылку Айзии, которой старшина каравана одарил
своего начальника стражи. В который раз Александр встал перед
диким клубком, распутать который не мог. Он задумался и не
заметил... Тихий щелчок пальцами -- и Манайя подсыпал ему в кубок
того самого белого порошка.
А потом золотая посуда закружилась, засверкала таким ослепительным
блеском, что Александр невольно закрыл глаза...
Сначала Александру показалось, что он плывет на корабле --
изнурительная качка буквально выворачивала его наизнанку. Он с
трудом сдерживал стоящий в горле комок. Странно, почему не слышно
свиста ветра и плеска волн. Потом Александр обнаружил, что лежит
вовсе не на корабельной палубе, а висит вниз головой, точно белье
на заборе, на чем-то трясущемся, как корабль в шторм. Александр
попытался приподнять голову, однако вновь накатила волна пряного
запаха и унесла с собой все...
Постепенно до него дошло, что его небрежно бросили животом поперек
седла, и он мчится во весь опор таким довольно неудобным образом.
Александр попытался шевельнуть руками и охнул -- руки были накрепко
связаны, ноги тоже были скручены. Это озадачило Александра. Он
твердо помнил, что недавно сидел на пиру у марг-кока... Что же
произошло? Опять напали какие-то враги, и он попал в плен? Или
стряслось еще нечто ужасное? Пожар, землетрясение, в крайнем
случае потоп...
Эти мысли заставили его бедную голову буквально взорваться, словно
раскаленный докрасна камень, на который плеснули холодной воды.
Очнулся он потому, что скачка прекратилась. Александр осторожно
приоткрыл глаза. Он по-прежнему висел, уткнувшись носом в конский
бок. Судя по чеканному стремени, везли его на собственном коне.
Ситуация вконец запуталась. Александр с трудом приподнял голову и
натолкнулся на торжествующий взгляд Айзии.
-- Очнулся, голубок? -- ласково прожурчал аримасп.
Александр разлепил запекшиеся губы.
-- Что случилось?
Айзия даже хрюкнул от удовольствия.
-- Случилось то, что на праздничном пиру у большого князя ты
изрядно перепил и начал буянить. Нам пришлось тебя связать, потому
что ты слишком уж разбушевался, начал махать саблей и грозил всех
изрубить в капусту. Так что не обесудь, пришлось принять меры.
Айзия подошел поближе и грубо дернул Александра за связанные руки.
Тот мешком рухнул на землю, едва не свернув себе шею.
-- Что ты делаешь? -- зло спросил он аримаспа.
-- Пить меньше надо, -- аримасп назидательно поднял грязный палец. --
Как ты думаешь, насколько затянулось твое похмелье?
Александр растерянно закрутил головой. Он лежал на сухом хрустком
мху. Где-то впереди синели невысокие холмы, поросшие чахлыми
деревцами. По небу ползли неприветливые серые тучи, в воздухе
отчетливо попахивало болотной гнилью. Картина настолько отличалась
от глухой тайги в окрестностях Ит-Самарга, что Александр
зажмурился, надеясь, что наваждение рассеется.
Глядя на него, Айзия весело рассмеялся.
-- Дошло?
-- Сколько дней прошло? -- в ужасе застонал Александр.
-- Неделя, -- внушительно произнес аримасп.
-- Не может быть!
-- Очень даже может. Ты в конце концов бревном укатился под стол, и
мы оставили тебя лежать там до утра. Утром ... Что ты принялся
вытворять наутро, я тебе уже сказал. Ты и вправду ничего не
помнишь? -- Александр заметил тень опасения в глазу аримаспа.
-- Нет.
-- Как тебя везли в лодке, как прощались с ойками, как взвалили
тебя на твоего же коня, пересекли Дикий Лес, добрались до
Рифейских гор и двинулись дальше... Ничего не вспоминаешь?
-- Совсем ничего, -- убито подтвердил Александр.
Злая радость проступила на лице аримаспа.
-- Но теперь ты пришел в себя?
-- Да. Развяжите меня.
-- Мы не будем спешить с этим. Кто знает, может на тебя накатит
снова. Уж больно трудно пришлось нам тогда. Ничего, потерпи еще
немного -- денька два-три.
Александр рывком сел, хотя со связанными за спиной руками сделать
это было непросто, и еще раз осмотрелся.
Судя по долетающим звукам, караван расположился на отдых
невдалеке, возможно за соседним холмом. Но почему-то Айзия
