заметь! Если его нет, его выдумывают, лепят хотя бы из дерьма,
чтобы только был! Вы просто рветесь посадить себе кого-нибудь
на шею, следовательно вы обречены повиноваться, обречены на
рабство. Таково предначертание судьбы для всей Рутении.
-- Ты лжешь! -- гневно вскричал Санечка, вскакивая.
-- Может быть... -- неопределенно заметил Ослепительный, не
шелохнувшись. -- Ты знаешь, кто ты такой? -- неожиданно спросил
он, подавшись вперед, едва не стекая с трона.
-- Н-нет, -- снова запнулся Санечка.
-- Не помнишь прошлого, не догадываешься о будущем? -- в голосе
Ослепительного послышалось ехидство.
-- Нет, -- убито ответил Санечка, опускаясь на ковер.
-- Рыцарь Льва... А также Тигра, Барса, Леопарда... Угадал?
-- Хотя брюхо Ослепительного и заплыло жиром, голова у него
работала отлично.
-- Да.
-- Но тебя никто не называл... Рыцарем Рыси?
-- Нет.
-- Зря. Я сразу узнал тебя, царь Линх.
Санечка едва не опрокинулся на спину. Он царь?!
-- Не может быть!
-- Может и есть! Обратное превращение из рыси не прошло для
тебя даром, ты все напрочь забыл. Но память о твоих деяниях
люди старательно сохранили, о царь. И потому меня совершенно
не удивляет твое превращение в слугу Красного Колокола. Хищный
нрав царя Линха приводит в трепет даже нас.
Санечка мучительно пытался вспомнить, кто такой царь Линх.
Какая-то греческая легенда... Людоед он был, что ли?
-- Нет, -- решительно отказался Санечка.
-- Мне лучше знать, -- твердо сказал Ослепительный, махнув
рукой. -- Только поэтому ты сидишь рядом со мной, а не на колу.
Разве я позволил бы простому нечестивцу приблизиться к своему
шатру? Пусть сейчас у тебя нет своего города, за тобой не
стоит войско, но мы, владыки, верны священному долгу. И я
помогу тебе, царь. А придет черный день -- и ты поможешь мне.
Санечка был польщен. А может и вправду при попадании в
компьютер с ним случилось нечто, чего он не заметил? Может его
аналог в этом мире действительно царь Линх? Ведь зачем-то
подсунули ему именно рыцарские доспехи, а не бронь витязя?
Видя его колебания, Ослепительный улыбнулся.
-- Я прошу совсем немного, царь. Сущий пустяк.
-- Какой?
Вождь степняков дрожащим от ненависти голосом произнес:
-- Ты пришел в степь с моим злейшим врагом, князем Гремиславом!
Трижды проклятый витязь, все силы ада на его голову! Помоги
мне справиться с ним, и мое войско вернет тебе твои законные
владения.
-- Почему же твое войско не поможет тебе справиться с князем?
Ослепительный вскочил, потрясая кулаками.
-- Его ведет клятва мести! Я спалил его город, убил его жену,
детей продал в рабство. И он поклялся отомстить. Хозяин железа
сделал ему заколдованную саблю, в рукояти которой капли крови
его родных. Пока эта сабля не познает моей крови, Гремислав не
успокоится. С ним постоянно странствует злобный лесной колдун.
Мои воины бессильны против черного ведовства, которое бережет
их в лесных чащобах, да и в степи тоже. Я не могу постоянно
жить под висящим топором.
Санечке словно по щекам надавали. Однако, стараясь выглядеть
невозмутимым, он спросил:
-- И как я могу помочь тебе?
Ослепительный фыркнул, словно лошадь.
-- Очень просто. Я не прошу у тебя голову Гремислава. Царь,
тебе достаточно подсыпать ему в питье щепотку порошка из
Чинской земли -- и все кончится. Чины великие мастера
составлять различные зелья. А леший меня не беспокоит, один он
ничего не сделает.
-- Ты хочешь отравить Гремислава, -- медленно повторил Санечка.
-- Да, -- жестко подтвердил Ослепительный. -- И не говори, царь,
что это тебе не по силам. Все знают, что на тебе лежат грехи
куда более страшные.
Санечку словно кипятком обдало.
-- Но не предательство.
-- Предательство едва ли не самый легкий из них.
-- А если я откажусь?
Ослепительный шумно вздохнул.
-- Тогда я отдам тебя Гимпарсу. Дурак жаждет отомстить за свое
позорное поражение и будет очень изобретателен. Мы не жестоки,
тебя не убьют. Но ты сам будешь звать смерть, как
избавительницу. И не дозовешься.
Санечка усмехнулся.
-- У меня небогатый выбор.
-- Боюсь, что так.
-- Но подумать я могу?
-- Не слишком долго, царь. Твое отсутствие может вызвать
тревогу в лагере.
-- Я не буду думать слишком долго, Ослепительный. Но как тебя
зовут? Неудобно обращаться к тебе, не зная имени. Я даже лица
твоего не вижу, а ты знаешь обо мне все.
Ослепительный снова захохотал.
-- Зачем тебе мое имя? Чтобы получить тайную власть надо мной?
Нет. А лицо... Я ведь Ослепительный, черви у моих ног
недостойны лицезреть его. К тому же мое сердце полно жалости,
они могут ослепнуть от сверкания, подобного солнечному.
Санечка глубоко вздохнул и встал.
-- Мне нет нужды думать, мой ответ короток: нет.
-- Нет? -- не веря собственным ушам переспросил Ослепительный.
-- Нет.
-- Подумай. Ты же царь. Тебя ждет золотой венец и власть.
-- Все равно нет.
-- Ты чужой в этой стране, тебя не должны волновать ее заботы.
Думай только о себе!
-- Ты снова ошибся. Я не чужой в этой стране.
-- Линх! Ты... -- По твердому выражению лица Санечки
Ослепительный понял, что все уговоры бесполезны, и трижды
хлопнул в ладоши. -- Гимпарс! -- крикнул он появившемуся
сотнику. -- Забери пленника, он твой. Если передумает -- пришли
ко мне. И еще. Если он умрет раньше, чем через двое суток, ты
заплатишь своей шкурой. А ты, Линх, запомни, что убивает не
только железо, но и слово. Слово! Ты ведь все равно умрешь
предателем.
Потом был огонь, было железо, была кровь.
Очнулся Санечка от того, что добрые, нежные руки осторожно
вытирали ему голову влажной холодной тряпкой. Перед глазами
по-прежнему плавал багровый туман, пронизанный желтыми языками
пламени. Санечка вскрикнул и забился, но его мягко придержали
и уложили обратно.
-- Спокойно, лежи.
Туман помаленьку рассеялся, и Санечка различил встревоженные
лица Гремислава и Древолюба, склонившиеся над ним.
-- Где я?
-- Все в порядке, -- успокоил Древолюб. -- Ты в безопасности.
Выпей отварчику.
Теплая душистая жидкость омочила распухшие искусанные губы.
Санечка с наслаждением хлебнул. Боль сразу куда-то отступила,
и тело заполнила звенящая легкость.
-- Он выздоровеет? -- спросил Гремислав.
-- Конечно, -- успокоил леший. -- Отвар семи трав...
Но Санечка уже уснул.
Проснувшись, он почувствовал себя почти нормально. Мучил
только лютый голод. Санечка приподнялся, откинул плащ, которым
был укутан с головой и вскрикнул. Грудь и руки были покрыты
полосками нежной розовой кожи, от страшных ожогов и ран не
осталось и следа.
-- Проснулся, гуляка? -- добродушно заворчал леший, услыхав его
голос. -- Лежи пока, герой.
Не улавливая насмешки, Санечка смутился.
-- Ну уж... герой...
-- Во всяком случае ты вел себя достойно, -- сказал подошедший
Гремислав. -- Я потом _убедил_ Гимпарса рассказать, что там
произошло. Ты настоящий витязь, Александр, хотя осторожности
тебе следует поучиться.
Санечка зарделся от удовольствия.
-- Я только говорил "нет".
-- Это тоже надо уметь, -- подхватил леший. -- И раньше, во время
схватки с волками, ты показал себя молодцом. Тебе еще многое
следует узнать, но я полагаю, что кузнец видел дальше нас. Он
предсказал ведь... А сейчас выпей еще отварчику. Тебе нужно
набраться сил, впереди у нас трудная дорога.
Позднее Древолюб рассказал, что произошло. Встревоженный
долгим отсутствием Санечки, Гремислав бросился на поиски.
Степняки оставили после себя множество следов, разобрать их
было просто, несмотря на темноту. И Гремислав вышел к лагерю
Ослепительного. Каким колдовством бусурманы укрылись от глаз
Зорковида -- неведомо, да и не важно. Витязь змеей прополз мимо
дозоров, зарубил охрану и, воспользовавшись суматохой,
ускакал, перекинув бесчувственное Санечкино тело через седло.
Больше того, он прихватил с собой оглушенного Гимпарса. Леший
занялся Санечкой, а Гремислав -- Гимпарсом. Тот рассказал все.
-- Ты пытал его? -- спросил Санечка у Гремислава.
-- Да, -- без тени сожаления ответил витязь.
-- Но как ты мог?!
-- Не тебе говорить это. Добавь еще, что жалеешь мертвого
волка.
-- Конечно нет. Однако следовало как-то иначе... Нельзя
уподобляться врагу.
-- Каждый получает то, чего заслуживает. Идет жестокая война, в
которой нет места жалости. Древний поэт сказал: "Все то
хорошо, что к победе ведет; война есть война, остальное не в
счет". Теперь я знаю все, что мне нужно.
Санечка неожиданно понял, что любые слова бесполезны, он не
сумеет убедить Гремислава ни в чем. И если он сам собирается
остаться здесь, ему поскорее следует избавиться от некоторых
предрассудков. Собирается? Или должен? Почему вдруг пришел в
голову этот вопрос? Должен, потому что это его земля. Его!
Кажется Гремислав уловил Санечкины колебания, так как сказал:
-- Ремесло воина жестоко. Но долг перед Родиной выше сомнений.
Его должно исполнять, хотя бы ценой жизни. Все, что во благо
Родине -- оправдано и справедливо. Если ради нее придется
пожертвовать честью -- я не дрогну. Мы не требуем
благодарностей и хвалы. Исполненный долг -- высшая наша
награда, запомни это, Александр.
День спустя раны Санечки затянулись настолько, что они смогли
двинуться в путь.
Дорога возникла ниоткуда. Только что ее не было -- и вдруг
появились истертые каменные плиты. Они были источены временем,
дождями и бесчисленными ногами путников, прошедших по ним.
Переход был таким незаметным, что Александр спохватился только
когда копыта Грома уже с полчаса цокали по дороге.
-- Что это?
-- Дорога аримаспов, -- ответил Гремислав.
-- Аримаспов? -- неприятно поразился Александр. Он всегда считал
Геродота фантазером и выдумщиком.
-- Да, одноглазых, -- подтвердил Гремислав. -- Лучше бы нам с
ними не встречаться.
-- Отчего?
-- Довольно своеобразные создания, -- уклончиво пояснил
Гремислав. -- Слишком трудно предсказать, как они поступят в
следующий момент. Я предпочел бы объехать их город стороной.
-- Я тоже, -- подтвердил леший, сидевший на крупе его коня. --
Только вряд ли нам это удастся.
-- Почему? -- хором спросили Александр и Гремислав.
-- Полюбуйтесь, кто нас догоняет.
Они обернулись как по команде и увидели стремительно
приближающееся облако пыли. Немного приглядевшись, уже можно
было различить отдельных всадников.
-- Ослепительный не захотел выпускать добычу из рук, --
меланхолически пояснил Древолюб.
-- Ходу! -- крикнул Гремислав, ударяя коня плетью.
Гром не заставил себя подгонять и без понуканий рванулся
следом. Тугой ветер хлестал в лицо, трепетали и развевались
плащи, как крылья гигантских птиц. Однако погоня настигала их.
Легкие кони степняков может и не слишком подходили для боя, но
для погони -- как нельзя лучше.
-- Ходу! -- бешено кричал Гремислав. -- Их слишком много, чтобы
принимать бой. Смелость -- это вовсе не безумная отвага!
Вокруг уже начали посвистывать стрелы, но к счастью точно
прицелиться во время такой неистовой скачки было просто
невозможно, и степняки стреляли больше для того, чтобы
напугать беглецов, чем чтобы поразить их.
Дорога обогнула крутой холм, и потому Александру показалось,
что сторожевые башни буквально прыгнули навстречу. Он заметил
какое-то мельтешение на верхних площадках, но разглядывать
толком возможности не было.
-- Ходу! -- взревел Гремислав, и они пронеслись между двумя
башнями словно камни, выпущенные из катапульты. И сразу же
витязь перестал пришпоривать коня, перейдя на спокойный шаг.
Александр последовал его примеру. Очевидно, в городе они в
полной безопасности. Только сейчас он заметил запутавшуюся в
складках плаща стрелу.
-- К добру ли, к худу ли, уж и не знаю, но судьбе угодно было
загнать нас в город аримаспов, -- задумчиво заметил Гремислав.
-- Сам я предпочел бы взять восточнее, чтобы выехать прямо к
землям грифонов, но выбор сделали за нас. И да поможет нам Бог
вырваться отсюда благополучно. Будьте всегда начеку, не
расслабляйтесь ни на миг.
