следует! Да, я дура, я кокетничала, флиртовала, но он мне не был нужен. Ты
ходил мрачный, злой, ревновал, а я говорила себе: "Гиви меня любит". Только
ты, только ты один существуешь для меня. Ну, почему ты молчишь? Скажи
что-нибудь. Я люблю тебя. Мы будем всю жизнь вместе.
- Эх, Маринэ, Маринэ, что ты наделала. - В тихих словах Гиви прозвучали
и горечь, и тоска, и безнадежность.
Чьи-то шаги послышались в конце коридора. Я опомнился и быстро ушел в
свою комнату.
Долго я лежал в темноте, не зная, что теперь делать. Снова заняться,
холодными логическими выкладками: "Гиви был тут, Виктор шел там?.. Где был
Гиви двенадцать минут?"
- Ты что в темноте? - сказал Олег, входя в комнату и пытаясь ощупью
найти выключатель.
Олег сел, закурил.
- Как тебе удалось разобраться с ботинками Листопада? - спросил он.
Я рассказал о беседах с тетей Лизой и Петей.
- Не было триконей, этим все решается, - закончил я.
- Да, если это действительно так. Но у меня сомнения. Прежде всего
поскользнуться можно и в ботинках с триконями, если ступить на чистый
твердый лед. Маловероятно, но можно. Поэтому свидетельство Пети не вполне
убедительно.
- Но ведь тетя Лиза утверждает то же, что и Петя.
- Это я понял, - продолжал Олег. - Но и тетя Лиза едва ли твердо
помнит, в какой обуви был Листопад. Сейчас поясню. Когда речь шла о
Петровиче, она рассказала, что при звуке сирены он вскочил и опрокинул
стакан с чаем. Это мелочь, но мелочь, которая оставляет след в памяти. В
случае с Листопадом такой яркой, запоминающейся детали не было, поэтому тетя
Лиза могла ошибиться.
- Хватит. Ты уже решил, что Листопад виновен, и слышать ничего не
хочешь. Факты - ты их не видишь. Но Листопад был без шипов, понимаешь - без
шипов. Откуда синяки?
- Не кипятись, Игорь. С фактами, конечно, не спорят. Но, повторяю,
поскользнуться можно и в ботинках с триконями. А тетя Лиза... Постой, разве
не мог Листопад принести на кухню дрова, и лишь потом переобуться?
Видимо, Олег находился под сильным впечатлением истории с защитой
диссертации. Возможно, он примирился с мыслью о виновности Листопада и
недоверчиво воспринимал все то, что ей противоречит. Я же не хотел
расстаться с сегодняшним успехом. Разговор с тетей Лизой я в особенности с
Петей убедил меня в невиновности Листопада. Мне казалось, что остается
сделать один шаг - снять возможные подозрения с Гиви и этим исчерпать дело.
Сомнения, высказанные Олегом, отбрасывали меня назад.
Стук в дверь прервал наш спор. Вошла Марина.
У нее были покрасневшие, заплаканные глаза. Густые, длинные волосы
цвета спелой ржи причесаны наспех. На лице - следы пудры.
Марина молчала, не зная, с чего начать разговор. Ее пальцы нервно
теребили край кофточки. Потом она закурила, тут же с непривычки закашлялась
и с отвращением потушила папиросу.
Наконец Марина заговорила:
- Мальчики, происходит что-то ужасное. Гиви в отчаянии. У всех алиби,
вы его подозреваете, но...
- Почему, - перебил Марину Олег, - почему его, а не Листопада?
Марина посмотрела на Олега, потом на меня. У нее был измученный взгляд.
- Но Андрей Филиппович в тот день был в ботинках без триконей, -
сказала она.
- Откуда ты знаешь? - спросили мы почти в один голос.
- Гиви мне сказал. Он это хорошо помнит.
Мы с Олегом переглянулись. Кажется, одна и та же мысль мелькнула у нас.
"Уж Гиви в этом вопросе верить можно. Листопад - вне подозрений. Но
тогда..."
- Мальчики, послушайте, - продолжала Марина. - Гиви не мог это сделать.
Вы его совсем не знаете. Он не мог... Мы знакомы почтя три года. Он смелый,
честный, благородный. Он не мог ударить ногой, подкрасться и ударить сзади,
в спину... Понимаете, не мог!..
Марина зарыдала.
Мы пытались ее успокоить, говорили, что тоже не верим в виновность
Гиви, дали ей воды. Марина сделала несколько глотков, ее зубы стучали о край
стакана...
- Но если это так, - продолжала Марина, несколько успокоившись, - то
сделайте что-нибудь. Докажите, что он невиновен. Подумайте, вы же умные, вы
можете. Я прошу вас.
Кажется, она считала, что алиби - это любое доказательство
невиновности.
Марина посидела еще несколько минут и ушла.
- Я действительно не могу поверить в виновность Гиви, - нарушил
молчание Олег. - Он мог встретиться с Виктором, вспылить, подраться,
наконец, если хочешь, вызвать его на дуэль, как ни смешно это звучит в наше
время. Но он не мог его ударить в спину... Удар сзади? Нет, это не Гиви!
- Но как это доказать? Как доказать?! - воскликнул я. - Марина влюблена
в Гиви, ее слова никого не убедят, а твои рассуждения о характере Гиви, о
дуэли - подавно...
Было уже поздно, Олег поднялся, чтобы идти к себе.
Неожиданно появился Петрович.
- Не спите, ребята? Так я и думая. Хочу с вами посоветоваться, - сказал
он, тяжело опускаясь на стул.
- Плохо идут дела у нас в лаборатории. Погиб человек, наш товарищ. Это
кого хочешь выбьет из колеи. А тут еще выясняется, что погиб он не случайно.
Вот и получилось - работа стоит, коллектив распался. Кто-то с недоверием
смотрит на Брегвадзе, кто-то на Листопада".
- С Листопадом все прояснилось, - перебил я и рассказал то, что удалось
узнать в течение дня.
- Только непонятно, почему Гиви, зная, что Листопад в тот день не
надевал ботинок с триконями, ничего об этом не сказал.
Петрович задумался.
- Видишь ли, Игорь, - сказал он немного спустя. - Слишком прямо ты
судишь о людях. Если знаешь, то скажи... А люди посложнее будут. Ты
сопоставляешь факты, время, устанавливаешь, кто где был, кто кого видел.
Короче - ты ведешь дознание. Может быть, надо было громко сказать, что тебе
это поручено, но этого мы вовремя не сделали. Брегвадзе считает, что ты сам
прыть проявляешь. Для пего помочь тебе - значит признать твою правоту. Вот
он и молчит.
- Так мне кажется, - добавил он после небольшого раздумья. - Но
вернемся к главному. Я лично уверен, что если Бойченко кто н столкнул, так
только какой- нибудь чужак. Никто из наших этого сделать не мог. Думаю, и вы
со мной согласны.
- Но что же вы предлагаете? - спросил Олег.
- Положение сложное. Конечно, хорошо бы доказать, что и Брегвадзе
совершенно чист, но как это сделать - подсказать не берусь. А в остальном -
с дознанием пора кончать. Что могли - сделали. Теперь же надо в лаборатории
порядок налаживать. Спрашиваете как? О гибели Бойченко постараться не
вспоминать. Со всеми, включая Брегвадзе, восстановить нормальные отношения.
Учтите, он не виноват, никто не доказал его вину. Хватит с этим. Надо делом
заниматься. Вспомните, как было раньше. Работа кипела. Новые идеи
предлагались. Спорили до хрипоты. А сейчас... Нет, с этим пора кончать. И
вы, ребята, должны показать пример.
Петрович попрощался и вышел. Его неровные шаги постепенно затихли в
конце коридора.
- А как же Гиви? - почти одновременно сказали Олег и я.
Действительно, все будут спать спокойно, а он - с тревогой ждать весны,
милиции, следствия. Если сейчас, по горячим следам, ничего не выяснить, то
что можно будет сделать через полгода?
ГЛАВА Х
Рано утром налетел ураган. Дом содрогался и скрипел под ударами бешеных
порывов ветра. Временами доносился грохот снежных лавин. Я проснулся. Опять
те же мысли. Виктор! Какая ужасная, бессмысленная смерть! Гиви? Как доказать
его невиновность? Как это сделать, прекратив разговоры о гибели Виктора в не
получая новой информации?
Когда я вышел к завтраку, почти все уже были на своих местах. Мне
показалось, что климат лаборатории чуть-чуть потеплел. Возможно, это было
следствием усилии Б. В. и Петровича. Быть может, разбушевавшаяся природа
сблизила небольшую группу людей, затерянных в диких, пустынных горах. За
столом шел не очень оживленный, но все же общий разговор об ураганах на
Памире, о снежных лавинах - словом, безобидный разговор о погоде. И это уже
было достижением по сравнению с предшествующими днями. Листопад, вероятно,
знал, что вопрос о триконях на его ботинках теперь для всех ясен. Обычно
молчаливый, в это утро он был оживлен и даже пытался шутить. Гиви же
по-прежнему был угрюм и мрачен.
Тетя Лиза подошла к нему, придвинула перец. Потом принесла из кухни
кусок пирога, оставшийся со вчерашнего ужина, и положила на тарелку Гиви.
- С вареньем. Попробуй, какой вкусный.
Кажется, тетя Лиза подавала пример, как нужно себя вести.
После завтрака я подошел к Гиви и спросил об усилителе, который он
должен был отремонтировать.
Трудно было рассчитывать на вполне дружелюбный разговор, но того, что
произошло, я не ожидал.
Гиви покраснел, его глаза стали совсем круглыми, усы топорщились.
- Тебе зачем усилитель? Ты разве про усилители думаешь? - воскликнул
он, все более повышая голос и энергично жестикулируя. - Если хочешь
спрашивать, где я бил, что дэлал, сразу говори. Зачем притворяешься? Ты
угадал - это я, я, Гиви Брегвадзе, подкрался к Бойченко сзади и ударил его!
Теперь ты доволен, да?
Гиви оттолкнул Олега, который во избежание худшего хотел встать между
нами, и выскочил из столовой.
Начало вашего разговора осталось незамеченным. Но возбужденный голос
Гиви в жестикуляция привлекли к вам общее внимание. Последние слова "я, Гиви
Брегвадзе, подкрался к Бойченко сзади и ударил его" слышали все.
- Выходит, товарищ признался, - нарушил молчание Харламов.
Эти слова, неожиданно прозвучавшие среди полной тишины, поразили всех,
как удар грома. Вера и Б. В. недоуменно переглядывались. Петя смотрел на
меня в ждал, что я скажу. Марина закрыла лицо руками.
- Ничего он не признался, - громко сказал Петрович, - понимать надо
человека. Да если б и признался, то надо еще доказать, что он и впрямь
виноват.
В этот день из-за урагана Б. В. запретил выходить из лаборатории.
Работы на Альфе и Бете были отменены, и я поплелся в свою комнату.
Мои невеселые мысли были прерваны появлением Пети. Он был возбужден,
глаза блестели, на щеках розовел румянец.
- Игорь! Я придумал. Надо проверить след.
- Какой след? Сколько дней прошло. Давно все следы снегом замело.
- Ты не повял. След на спине, синяки. Ведь ты фотографировал. Надо
посмотреть, подходит ботинок Гиви или нет.
Я представил себе все трудности. Пленка заперта в сейфе. Как ее
получить? Потом надо увеличить изображение до натуральных размеров,
раздобыть ботинки Гиви, сравнить... И тем не менее это была идея. Идея,
которая имела хоть какую-то перспективу.
Через несколько минут я был у Б. В.
- Борис Владимирович, я, кажется, недостаточно тщательно обработал
пленку с фотографиями. Понимаете, волновался, торопился. Боюсь, что к весне
она станет некачественной, покроется пятнами. Хорошо бы сейчас сделать
увеличенные изображения. Тогда к нам не будет претензий.
Я говорил нарочито спокойным, деловым тоном, стараясь не выдать своих
истинных планов.
Б. В. с сомнением посмотрел на меня, потом, после недолгого колебания,
все же пленку достал.
- Только будьте предельно внимательны и аккуратны. Пленку вернете лично
мне.
Вскоре мы с Петей заперлись в фотокомнате, установили на столе
увеличитель и заложили в него пленку.
- Включаем? - спросил я.
- Чего тянешь, включай.
Раздался щелчок тумблера, и перед нами появилось негативное
изображение: на темном фоне группа светлых пятен. Я отрегулировал
фокусировку, начал менять увеличение. Изображение росло и сжималось, пятна
