- Товарищи, я понимаю ваше настроение и даже ваше... ваше отношение ко
мне. Не буду сейчас оправдываться. Поверьте, мною руководят самые добрые
намерения. Важно другое. В течение вчерашнего дня и сегодняшнего утра мне
удалось многое выяснить и хотелось бы сейчас с вами поделиться.
Я кратко изложил содержание своих бесед с тетей Лизой, Петровичем и
Петей. Потом рассказал про утренний эксперимент.
- Итак, - закончил я, - теперь остается доказать непричастность Гиви и
Андрея Филипповича. Я уверен, что и здесь все будет хорошо. Тогда станет
окончательно ясным, что в гибели Бойченко виновен кто-то посторонний.
Реакция на мои слова была совсем не такой, как я ожидал. Никто не
проявил радости, не подбодрил меня. Увлеченный успехом, я в тот момент не
понимал, что чем шире круг лиц с твердыми доказательствами непричастности к
гибели Виктора, тем более сгущаются тучи над остальными. Но Листопад,
по-видимому, понимал это предельно четко. Он сидел за столом угрюмый,
неподвижный, опустив голову на руки. Затем откинулся на спинку стула и
каким-то злобным голосом сказал:
- Понял, все понял. Прикрыли заведующего и парторга. Потом и Брегвадзе
прикроете. Все свалите на Листопада, нашли козла отпущения.
Он встал и, как-то сгорбившись, направился к двери.
- Андрей Филиппович, вы не встречались ранее, лет пять назад, с
Бойченко? - неожиданно спросил его Олег. Листопад только махнул рукой и
вышел из столовой.
Я с удивлением посмотрел на Олега. У него было необычное выражение
лица. Казалось, что под маской равнодушия он что-то скрывает. Олег
перехватил мой взгляд и чуть заметным движением головы предложил выйти.
- С чего ты это? Разве они раньше встречались? - кинулся я к Олегу, как
только мы оказались одни.
- Потерпи. Сначала хочу рассказать некую историю.
- Какую историю? При чем тут истории? Я тебя про Листопада спрашиваю.
- Молчи и слушай. Лет пять назад в повестке дня очередного заседания
ученого совета одного московского НИИ, - с некоторой торжественностью начал
Олег, - значилась защита кандидатской диссертации. Об этой диссертации
говорили во всех лабораториях института и даже в других организациях. Ходили
слухи, что диссертант сделал открытие, обнаружил новый эффект, что ему
собираются сразу присвоить доктора наук.
К началу заседания ученого совета конференц-зал был переполнен. Все шло
как положено. Ученый секретарь совета огласил характеристику и основные
биографические данные диссертанта. Затем тот кратко изложил содержание
работы, методику эксперимента, подчеркнул новизну результатов.
Было много вопросов. Диссертант отвечал спокойно и обстоятельно. Затем
выступили оппоненты.
- ...Разработан новый экспериментальный метод... высокая
чувствительность... обнаружен новый эффект... трудно переоценить...
результаты работы вполне соответствуют требованиям, предъявляемым к
докторским диссертациям... И далее в таком же духе.
- К черту диссертанта я оппонентов, - не выдержал я, но Олег
невозмутимо продолжал:
- В обсуждении диссертации приняли участие члены совета: академик и
профессор, фамилии которых я не помню. Оба дали ей весьма высокую оценку.
Словом, не защита, а триумф.
- Есть ли еще желающие выступить? - обратился председатель к
присутствующим.
- Есть, - сказал кто-то из зала.
Председатель поморщился: - Ну, если вы настаиваете, то пожалуйста.
Только прошу сосредоточиться на недостатках работы. Комплиментов мы сегодня
наслышались предостаточно.
И, представляешь, на трибуну вышел парень лет двадцати с небольшим,
белобрысый, в ковбойке, подождал, пока в зале установится тишина, и, слегка
заикаясь от волнения, заявил, что в действительности никакого эффекта нет,
что диссертант фальсифицировал результаты эксперимента...
- Я проходил преддипломную практику в лаборатории, где выполнялась
работа, - сказал он. - Диссертант произвольно смещал некоторые
экспериментальные точки вниз, другие вверх, в результате чего и родился
"новый эффект". В журнале, где велись записи результатов измерений, имеются
подчистки...
Что началось, передать не могу. Председатель тщетно пытался установить
тишину. Наконец, когда шум несколько стих, встал один из членов совета.
- Разрешите задать вопрос диссертанту. Надо полагать, что ваша
экспериментальная установка в полном порядке и при желании можно легко
опровергнуть странное заявление, которое мы только что слышали. Не так ли?
Диссертант сидел, уставившись в одну точку, и молчал.
- Вам задан вопрос, прошу ответить, - обратился к нему председатель.
Диссертант встал. Он был бледен.
- Установка сейчас не совсем в порядке, - начал он прерывающимся
голосом. - Я хотел повысить точность... разобрал... хотел
усовершенствовать... Но эффект существует. Я уверен...
Наступила зловещая тишина. Председатель растерянно смотрел то на
одного, то на другого члена совета. Кто-то предложил отложить защиту и
создать комиссию для проверки поступившего заявления.
- Не знаю, каковы оказались конкретные результаты деятельности
комиссии, - продолжал Олег, - но повторная защита не состоялась. Через
некоторое время диссертант уволился по собственному желанию и куда-то уехал.
Олег рассказывал очень образно, чуть ли не в лицах изображая
диссертанта, председателя, оппонентов.
- Все это очень интересно, - сказал я, глядя на Олега с недоумением, -
и рассказываешь ты, как будто сам присутствовал на защите, но какое это
имеет отношение к нашим делам?
- Я действительно случайно оказался на защите и был свидетелем
скандала. К нам эта история имеет некоторое отношение. Фамилия диссертанта -
Листопад, да, Андрей Филиппович Листопад. А разоблачил его Виктор Бойченко.
Олег смотрел на меня с любопытством, слегка прищурив глаза, наклонив
немного голову набок. Ему, видимо, было интересно, как я прореагирую на
фамилии Бойченко и Листопада, которые он произнес нарочито спокойным тоном.
А на меня эти фамилии подействовали, как удар электрического тока.
Листопад и Бойченко!.. Так вот что между ними произошло! И тут же я начал
сомневаться.
- Но, позволь, позволь, Олег. Как Листопад мог на такое решиться?
Неужели он не знал, что результаты любой работы, а уж тем более открытие
нового эффекта проверяются в десятках лабораторий и у нас и за рубежом.
Любая фальсификация обречена на провал и притом очень скорый, физика знает
несколько таких случаев, и все они окончились позором. Разоблачение
фальсификаций неизбежно.
- Я сам об этом думал, - ответил Олег. - Дело в том, что года за два до
защиты в одном малораспространенном журнале появилась теоретическая статья,
в которой предсказывалось существование нового эффекта. Листопад, видимо,
прочел эту статью и поверил в нее, не заметив грубой ошибки. Думаю, что свои
измерения он обрабатывал как бы под гипнозом этой статьи. Обрабатывал
необъективно, так, чтобы эффект получился, веря, что он действительно
существует.
- Хорошо, это еще можно допустить. Но есть другой вопрос. Почему
Виктор, когда заметил подлог, подтасовку вольную или невольную, все равно,
не сказал об этом сразу, до защиты?
- Вот тут и проявилась полностью его "милая" натура. Просто сказать -
неинтересно. Куда привлекательнее выступить на ученом совете, оказаться в
центре внимания академиков, профессоров... Упустить такую возможность
Бойченко не мог.
- Вот так история, - сказал я растерянно.
Прошло несколько минут. Я не мог собраться с мыслями. История с защитой
меня потрясла. Фальсификация, подтасовка результатов эксперимента... Какая
мерзость!
- Олег, почему же ты раньше об этом не рассказал?
- Понимаешь, вначале, когда Бойченко приехал, я не хотел осложнять
отношения в лаборатории. Потом, когда Виктор погиб, рассказать - означало
обвинить Листопада...
- А сейчас? Что изменилось? Олег, давай начистоту, ты... ты допускаешь,
что Листопад мог это сделать?
- Сейчас? Сейчас доказано, что все, кроме Листопада и Брегвадзе,
непричастны к гибели Виктора. А ведь у Листопада были все основания
ненавидеть Бойченко. Тот его опозорил, всю жизнь ему сломал. Листопад уже
нежился в лучах славы, видел себя доктором наук...
Я сидел потрясенный, а Олег продолжал говорить медленно,
останавливаясь, как бы размышляя вслух.
- ...Заранее обдуманное убийство? Нет, это я отвергаю. Но Листопад мог
встретить Бойченко на дороге. Нахлынули воспоминания, вспыхнула старая
ненависть. Он импульсивно, не думая, ударил ногой...
- Нет, не верю, он не мог это сделать!
- Правда, отношения Брегвадзе и Бойченко, - продолжал Олег, - также
оставляли желать лучшего...
- Чепуха! Ты имеешь в виду ревность? Может быть, ты и Гиви
подозреваешь?
- Гиви? - переспросил Олег. - Давай рассуждать вместе. Гиви по уши
влюблен в Марину. Ради нее он бросил в Москве интересную, перспективную
работу. Приехал сюда в горы. Работает здесь не по специальности, по
существу, лаборантом. И тут появляется Бойченко - красивый, остроумный,
веселый. Оказывается, Марина с ним давно знакома, они на "ты". На глазах у
Гиви Марина кокетничает с Виктором, бродит с ним по горам. Гиви обижен,
оскорблен в лучших чувствах. Если думать в этом направлении, то легко себе
представить, как Виктор и Гиви встретились на дороге, повздорили. Гиви
вспыльчивый, горячий... Конечно, это не было заранее обдумано...
Олег умолк.
- Нет, не хочу, не могу поверить, что Листопад или Гиви могли это
сделать, - сказал я немного погодя.
- Мне тоже не верится, - ответил Олег, - но "верю - не верю" - плохие
аргументы. Ты не веришь, я не верю, а кто-то третий возьмет и поверит. Как
ты будешь ему возражать? Что ты скажешь? Что знаешь Листопада полтора года,
а Брегвадзе я того меньше - полгода. Скажешь, что оба добросовестно
относились к своим обязанностям, не совершали за это время аморальных
поступков? Напишешь каждому положительную характеристику? Олег помолчал с
минуту, потом встал.
- Уже поздно, спать пора. Пойду-ка я к себе.
- Погоди, успеешь. У меня еще один вопрос. Почему ты именно сегодня
спросил Листопада, не встречался ли он раньше с Бойченко? Ведь если он
действительно виновен, то твой вопрос мог только насторожить его.
- Не совсем так. Допустим, что завтра или через несколько дней
выяснится какое- нибудь обстоятельство, которое снимет все подозрения с
Гиви, и останется один Листопад. Но это еще не доказательство его вины.
Будут только подозрения - есть мотив преступления, нет другой версии, но все
это еще не доказательство. Свидетелей не было. Доказательств преступления
нет и не будет. Что тогда делать?
- Ну, а что может дать твой вопрос?
- Не торопись. Если Листопад и виновен, то он тем не менее не является
опытным преступником. Человек он слабый, нервы шалят. Вспомни, как он вел
себя сегодня после ужина - настоящую истерику закатил. Вопрос, который я
задал, показал, что его прошлые взаимоотношения с Бойченко известны. Тем
самым он попадает в центр внимания, все вот-вот должно открыться. В этой
ситуации нервы могут не выдержать, и он совершит какой-нибудь необдуманный
поступок, выдаст себя или, может быть, попросту признается. Вот на это я и
надеялся, да и сейчас еще надеюсь.
- Олег, я тебя не понимаю. Только что ты говорил, что не веришь в
