по ней вниз. Карабкаясь вверх по противоположной стороне, путники время от
времени обменивались репликами.
- Босс, объясни мне, - сказал Хэзлтон. - Я никак не могу понять,
зачем мы полезли на эту планету? Ведь видели, что здесь уже есть жители. А
до этого пропустили несколько весьма подходящих планет. Мы собираемся
изгнать туземцев? Даже если бы это было справедливо и законно, все равно
мы сейчас не очень-то готовы к подобным операциям.
- Ты думаешь, Марк, в Больших Магеллановых Облаках есть полицейские с
Земли?
- Нет, - ответил Хэзлтон. - Но Бродяги тут имеются. Если нужно будет
добиваться справедливости, то я прежде всего обращусь к ним, а не к
полиции. Так каков ответ, Амальфи?
- Возможно, нам придется опросить их немного потесниться, - ответил
мэр, наклонив голову. Оба солнца светили им прямо в глаза. - Главное,
Марк, это знать, куда поднажать. Ты слышал, какую характеристику давали
этой планете жители близлежащих планет, когда мы пролетали мимо них?
- Они ее просто ненавидят, - ответил Хэзлтон, осторожно вытаскивая
колючку из ноги. - Мне кажется, что Прокторы не очень дружелюбно встречали
приходившие сюда экспедиции. И все-таки...
Амальфи, выбравшись наверх, поднял руку, предостерегая управляющего.
Хэзлтон автоматически умолк, карабкаясь рядом с мэром. Всего в нескольких
метрах от них начинался участок обработанной земли. Неподалеку стояли два
существа, уставившиеся на путников.
Один из них - мужчина. Его обнаженное, шоколадного цвета тело венчала
шапка спутанных, черных с голубым отливом волос. Он держался за рукоять
плуга, единственный нож которого, очевидно, был изготовлен из кости
какого-то крупного животного. Только что прорезанная борозда тянулась
рядом со многими другими; позади, в глубине поля, виднелась приземистая
хижина. Мужчина стоял, прикрыв рукою глаза, и смотрел вдаль, на город
Бродяг. Плечи его отличались необычайной шириной и мускулистостью. Даже
сейчас, когда мужчина стоял прямо, тело его, казалось, наклоняется вперед,
толкая перед собой сопротивляющийся плуг. Другая фигура, наклонившаяся
вперед и обтянутая суровыми кожаными ремнями, прикрепленными к плугу,
принадлежала женщине. Руки ее свободно висели, а волосы - такие же черные,
как и у мужчины, только еще длиннее, - ниспадали на лицо, скрывая его.
Хэзлтон от неожиданности застыл на месте. Мужчина, наклонив голову,
уставился прямо на них голубыми цепкими глазами.
- Вы люди из города? - спросил он.
Губы Хэзлтона задвигались. Расслышать серв ничего не мог: управляющий
говорил в свои закрепленные на горле маленькие микрофоны. Слова его были
слышны только в приемнике Амальфи, закрепленном у мэра в черепе.
- О боги всех звезд! Он говорит на английском, босс! Прокторы говорят
на интерлинге. Возможно ли это? Неужели колонизация Облака произошла так
давно?
Амальфи кивнул головой.
- Мы из города, - произнес мэр, отвечая мужчине не том же языке. -
Как вас зовут, юноша?
- Карст, мой господин.
- Не называй меня господином. Я не принадлежу к числу ваших
Прокторов. Это ваша земля?
- Нет, господин. Простите... Я не могу подобрать другого слова...
- Мое имя Амальфи.
- Эта земля принадлежит Прокторам. Я ее обрабатываю. Вы с Земли? Мэр
бросил быстрый косой взгляд на Хэзлтона. Лицо управляющего казалось
совершенно безразличным.
- Да, - ответил Амальфи. - А как ты догадался?
- Вы совершили чудо, - сказал Карст. - Ведь это чудо - за одну ночь
построить целый город. Говорят, что Главным Межзвездным Торговцам на это
понадобилось столько дней, сколько пальцев на руках у девяти людей.
Поставить второй город на Бесплодном Плато за ночь - этого словами не
описать.
Парень отступил от плуга, передвигаясь нерешительно, как будто шаги
давались ему болезненно, словно массивные мускулы причиняли ему страдания.
Женщина подняла голову, оторвав подбородок от ремней и отбросила волосы с
лица. Глаза ее, взглянувшие на Бродяг, смотрели тупо, однако, за кажущейся
тусклостью в них светились искорки безотчетного страха. Она вцепилась в
локоть Карста.
- Это - это ничто, - пробормотала женщина.
Мужчина потряс ее за плечи.
- Вы построили город за одну ночь, - повторил он. - Вы говорите на
анге, как и мы, по праздничным дням. Вы разговариваете со мной словами, а
не хлыстом с маленькими наконечниками. У вас хорошие одежды. Какие
красочные ткани сделали мастера!
Без сомнения, эта речь была самой длинной в жизни юноши. Глина,
налипшая у него на лбу, покрылась морщинками.
- Ты прав, - согласился Амальфи. - Мы прибыли с Земли, хотя и
покинули ее очень давно. Знаешь, что я тебе скажу, Карст? Ты ведь тоже
происходишь с Земли.
- Это не так, - произнес Карст, отступая на шаг. - Я родился здесь,
как и все представители моего народа. Никто из нас не может заявить, что у
него земная кровь...
- Понимаю, - подтвердил Амальфи. - Ты принадлежишь этой планете. И
все же ты землянин. И вот что я еще скажу. Мне кажется, что Прокторы не
являются землянами. Они потеряли право называться этим именем очень давно
на другой планете, на планете зовущейся Тор Пять.
Карст вытер заскорузлые ладони о бедра.
- Я хочу понять. Научите меня, - попросил он.
- Карст! - с мольбой в голосе воскликнула женщина. - Это все ничто.
Чудеса кончаются. Нам пора сеять.
- Научите, - упрямо повторил Карст. - Всю свою жизнь мы пашем поля, а
по праздникам они рассказывают нам о Земле. И вот произошло чудо: за одну
ночь земляне построили город, земляне говорят с нами... - Он остановился.
Казалось, у него перехватило дыхание.
- Продолжай, - мягко сказал Амальфи.
- Научите меня. Теперь, когда на Бесплодном Плато земляне построили
город, Прокторы не могут больше безраздельно владеть знаниями. Даже если
вы уйдете, мы все равно сможем изучить ваш город прежде, чем ветер и дождь
разрушат его. Господин Амальфи, если мы - земляне, то обучите нас так, как
учат землян.
- Карст, - не унималась женщина. - Это все не для нас. Это -
волшебство Прокторов. Все чудеса от них. Эти люди хотят забрать нас от
наших детей. Они хотят, чтобы мы умерли на Бесплодном Плато. Они искушают
нас.
Пахарь повернулся к ней. В движении его огрубевшего, мускулистого, с
потрескавшейся кожей тела было что-то невероятно нежное.
- Тебе идти не надо, - сказал он на каком-то искаженном местном
диалекте интерлинга, который, очевидно, и был его повседневным языком. -
Продолжай пахать, если считаешь, что так лучше. Но я знаю, что Прокторы не
имеют к этому никакого отношения. Они никогда не стали бы заниматься
искушением таких рабов, как мы. Мы соблюдали все законы, платили подати,
чтили праздники. Уверен, это - земляне.
Женщина, скрестив руки на груди, дрожала.
- Ты же знаешь, что о Земле разрешено говорить только по праздникам.
Я буду пахать. Иначе наши дети умрут с голода.
- Пошли, - сказал Амальфи. - Тебе многому предстоит научиться.
К удивлению Амальфи серв опустился на колени, однако, через секунду
все же поднялся, и они отправились вместе к плато. Хэзлтон предложил ему
руку, но когда Карст ухватился за нее, он, словно пушинка, отлетел в
сторону. Пахарь обладал огромным весом и необычайной силой и уверенно
держался на ногах, будто высеченных из камня.
- Карст, ты вернешься до ночи?
Пахарь не ответил. Процессию к городу возглавил Амальфи. Хэзлтон
спускался по склону оврага позади них, когда что-то заставило его
оглянуться назад на маленькую ферму. Женщина, склонив голову вперед, снова
шагала по полю; ветер развевал ее спутанные волосы. Плуг снова,
преодолевая сопротивление каменистой почвы, чертил ровную борозду. Теперь
она работала одна; вести плуг было некому.
- Босс, - произнес Хэзлтон в микрофон, - ты меня слышишь или слишком
занят, изображая Мессию?
- Слушаю.
- Я хочу сказать, что мне не нравится идея отобрать планету у этих
людей. Будь я проклят, если сделаю это!
Амальфи не ответил. Он прекрасно понимал, что ответа просто нет.
Город-Бродяга больше никогда не сможет взлететь. Эта планета - их дом.
Идти больше некуда.
Женщина, налегая на ремни, затянула монотонную колыбельную, убаюкивая
своих невидимых и изголодавшихся детей. Хэзлтон и Амальфи свалились с
неба, чтобы украсть у нее все, кроме каменистой почвы.
Город был уже старым, в отличие от живущих в нем мужчин и женщин,
которые просто провели много времени на этом свете, а это совершенно
другое дело. И прошлые грехи его, как это всегда бывает в старости, лежали
на поверхности, всегда под рукой, доступные для того, чтобы их можно было
вспомнить еще раз - то ли в приступе ностальгии, то ли занимаясь
самобичеванием. В последнее время стало совершенно невозможным делом
получить хоть какую-то информацию от Отцов Города, не выслушав от них
лекцию, наполненную нравоучениями настолько, насколько это возможно для
машины, у которой выживание любой ценой является высшей моралью.
Амальфи прекрасно понимал, под какой удар подставляет себя, обращаясь
к Отцам Города с просьбой просмотреть журнал нарушений закона. И ему
действительно пришлось испытать на себе их беспредельное занудство. Они
выдали ему все, начиная с того дня, более дюжины веков назад, когда
впервые обнаружили, что со времени, как город покинул Землю, никто не
удосужился хоть раз произвести уборку в старом метро. Собственно говоря,
молодые горожане тогда вообще впервые узнали о наличии в городе метро.
Но мэр терпеливо выслушивал многословные излияния машины, без устали
перечислявшей подобные нарушения, хотя шум в наушниках стоял такой, что
едва не лопались барабанная перепонка его правого уха. Из потока мелких
жалоб и сожалений об утерянных возможностях ему удалось понять только то,
что интересовало его больше всего.
Амальфи глубоко вздохнул. Красноречие Отцов Города не помешало ему
определить, что полиция вряд ли забудет о существовании его города всего
по двум причинам: _в_о_-_п_е_р_в_ы_х_, за городом числилось довольно много
зафиксированных нарушений, а поскольку он еще существует, остается надежда
получить с него штраф; _в_о_-_в_т_о_р_ы_х_, город ушел в направлении
Большого Магелланова Облака, как это сделал за несколько веков до этого
еще один, гораздо более древний и еще изряднее запятнавший себя город, тот
город, на совести которого лежит бойня на планете Тор Пять. Память о
бандитах не давала покоя в равной мере и Бродягам, и полицейским.
Мэр отключил Отцов Города, прервав их на полуслове, и вытащил наушник
из болевшего уха. Рядом с ним находился пульт управления, которому никогда
больше не придется решать свою основную задачу - вести город от звезды к
звезде. Город осел навсегда. Выбора не было; осталось только одно: принять
и завоевать эту планету, ставшую его судьбой.
Е_с_л_и _п_о_з_в_о_л_я_т _п_о_л_и_ц_е_й_с_к_и_е_. Магеллановы Облака
уверенно удалялись от родной галактики, постоянно наращивая скорость.
Полицейским придется найти ответ на нелегкий вопрос: стоит ли пускаться в
столь дальний путь ради одного ничтожного города-Бродяги. Рано или поздно
они примут решение. Чем меньше Бродяг останется в родной галактике - а
ведь не может быть никаких сомнений в том, что полиция уже уничтожила
большинство странствующих в космосе городов-кораблей - тем больше будет у
них стимулов преследовать до конца несколько еще уцелевших смельчаков.
Амальфи не очень-то верил в то, что звезда-облако, в котором они
нашли приют, сможет укрыть их от людской технологии. К тому времени, когда
