Другое дело, если план продуман химиком. Каждый в отдельности продукт
может быть безвредным - а проверить наличие нейтрального вещества почти
невозможно: слишком много компонентов, в том числе оригинальных, содержит
бытовая химия. И прямые тесты ничего не дадут... Химик поступит проще и
одновременно хитрее: подмешает в разные продукты отдельные компоненты
состава, который в определенном сочетании превратится в смертельный для
человека яд...
- Химия... - повторил Вейн.
Теперь перед ним встала еще и увлекательнейшая научная задача: было
от чего зажечься азартному огоньку в глазах.
Может ли быть что-либо благородней исследований, дарящих человеку
жизнь?
Теперь главным было собрать нужное количество "подозреваемых"
продуктов для опытов.
- Альфред! - позвал Брюс, поднимаясь с места.
- Да?
- Поехали по магазинам!
- Слушаюсь!
На этот раз Джокер добился того, чего хотел: о нем заговорили.
"Паника в Готэме!" - кричали заголовки передовиц; все газеты пестрели
весьма схожими заметками.
"Синди Вокер в Готэмском салоне мод проработала около полугода, но за
это время стала всеобщей любимицей. Не только посетители запомнили высокую
стройную девушку - коллеги считали ее надежной подругой, к которой всегда
можно обратиться за советом.
Аманда Киннер считалась "старожилом" салона, она была одной из первых
его работниц. Имя красавицы Аманды известно всем любителям моды.
У обеих молодых женщин было все, для того чтобы добиться счастья.
Судьба распорядилась иначе...
Думал ли Джокер о том, кого ему предстояло убить? Вряд ли. Маньяки не
рассуждают над такими вещами.
После вечерней репетиции, когда праздничные костюмы были сняты,
девушки переодевались в свои более скромные, но не менее элегантные
одеяния, Синди неожиданно пожаловалась:
- У меня болит голова.
- Наверное, это от того, что в зале душно, - предположила Аманда,
чувствовавшая дурноту.
Никто не воспринял этот инцидент всерьез.
Когда несколько минут спустя уборщица заглянула в гримерную, она была
потрясена - манекенщицы лежали на полу.
Синди Вокер умерла на месте, Аманда прожила на несколько минут дольше
- ее смерть наступила в машине "скорой помощи".
Наверное, жители города Готэма помнят, какие разноречивые слухи
поползли в связи с их гибелью. Кому-то оказалось выгодным опорочить имена
девушек, бросив на них подозрение в употреблении наркотиков. Но хоть в
одном справедливость восторжествовала: это позорное обвинение было снято с
них признанием маньяка..."
Газета "Голос Готэма", по-своему обыкновению, уделила больше внимания
не знаменитостям, а людям из толпы:
"34-летняя домохозяйка Л. была найдена мертвой в своей квартире, -
писалось там. - Учитывая показания соседей, полиция арестовала ее мужа,
неоднократно угрожавшего отомстить ей за измену. Лишь более тщательно
проведенная экспертиза смогла установить, что Л. стала одной из жертв
загадочного Джокера.
Возникает закономерный вопрос: до каких пор мы еще будем терпеть
бесчинства этого маньяка?"
Последний вопрос волновал, по-видимому, всех без исключения. В мэрию,
в редакцию и в прочие учреждения, имеющие мало-мальское отношение к этому
делу, письма приходили тоннами.
Не будет преувеличением сказать, что такой паники Готэм еще не знал.
Ни один человек не чувствовал себя в безопасности. Сначала
распространился слух, что рискуют только женщины легкого поведения и
актрисы, потом - вообще все женщины, и наконец, газеты принесли новые
тревожные слухи: среди жертв Джокера появились и представители сильного
пола. Казалось, от неожиданной и жуткой преждевременной смерти не
застрахован никто.
Смерть с клоунской улыбкой гуляла по городу, отбирая себе
"любимчиков".
Вместе с ней хохотал у себя дома сиреневый клоун.
- В эфире - "Хроника Готэма!" - вещала пожилая дикторша, пришедшая на
смену разделившей участь Синди и Аманды Бетти. - Новые сообщения о яде,
подмешанном в продукты. Тринадцать жертв. Кто такой этот загадочный
Джокер?
Уже к вечеру эта же передача звучала так:
- Еще шесть смертей - и никаких улик. Чем торгует Джокер? В чем его
система? Продукты пищевые, алкоголь или предметы косметики - лосьоны,
дезодоранты, губная помада, полоскание для рта, одеколон - или, что еще
хуже, - полное отсутствие системы?
Системы, казалось, не было. Ни в одном взятом на месте происшествия
продукте (а работали полицейские как никогда тщательно) не удалось
обнаружить следов яда - он был только в телах жертв.
- Мистика! - кричали оккультисты.
- Наказание Божье! - говорили во время проповедей священники - и
количество их прихожан стремительно росло.
- Конец света! - шептали люди несчастного города. И пили. Иногда - в
последний раз.
Многие готэмцы удирали. Некоторые, правда, возвращались с запасами
продуктов, купленных в других городах.
Магазины опустели. Кое-кто из торговцев парфюмерией обанкротился,
один из них, по слухам, покончил с собой.
Паника росла.
Надежда умирала.
Джокер веселился.
А в помещении мэрии окружной прокурор изо всех сил старался выдержать
осаду.
Трещали телефоны. Трещали двери под напором журналистов и прочих
заинтересованных граждан - а не заинтересованных в разоблачении этого
кошмара, пожалуй, не было.
Больше всего прокурору не нравилось то, что приходилось отстаивать не
свою личную точку зрения, которая совпадала с мнением большинства, а точку
зрения мэра. Что поделать - за соучастие в управлении городом тоже нужно
расплачиваться.
- В Готэме паника, - в тысячный раз сообщали ему, сопя в трубку, или
заглядывая в глаза с тоской и надеждой.
- Мы устроим этот праздник! - стиснув зубы, отвечал он. - Даже если
мне лично придется взять винтовку и выйти на улицу. Что бы там ни было,
праздник состоится!
Его лицо выражало полную непреклонность. Выпяченная вперед челюсть
говорила о том, что возражения тут бесполезны.
- Но этот сумасшедший травит нас!
- Вы слышите? Это ужасно!
Страдая в глубине души, окружной прокурор возражал снова и снова:
- Мы занимаемся этим делом...
Он не лгал. Делом действительно занимались. Вот только становилось ли
от этого хоть кому-нибудь легче? Во всяком случае, не жертвам, число
которых росло с каждым часом.
Зазвонил телефон, и Альфред, положив свою шляпу рядом на столик, взял
трубку.
Обычно он предпочитал изображать автоответчик: хозяина не было дома,
а разговаривать с посторонними старый слуга не любил.
- Брюс, привет, это Вики! - зазвенел в трубке мелодичный, несколько
взволнованный девичий голосок. - Прости, я опоздаю на десять минут в
музей. Увидимся там, хорошо? Ну, пока!
Вики дала отбой.
Она просто таяла от счастья, получив приглашение встретиться в
ресторане городской галереи. И не только потому, что это место считалось
благопристойным и престижным среди готэмцев. Какая девушка не будет
счастлива, встречаясь с любимым человеком?
Да, с любимым - Вики уже не сомневалась в собственных чувствах.
Несколько дней неизвестности чуть не свели ее с ума: даже общая паника
обошла ее стороной. После той ночи ей порой казалось, что лучше умереть,
чем расстаться с Брюсом.
Можно себе представить ее радость при получении маленькой записки.
Конечно, ей было бы приятнее, если бы Брюс написал ее от руки, а не
напечатал. Но все равно Вики была счастлива...
"Как странно, - подумал Альфред, возвращая трубку на место. - Почему
я ничего не слышал об этой встрече? Эх, молодость-молодость! Разве станет
она впутывать старость в свои дела..."
Еще больше удивился Альфред примерно час спустя. Когда отсутствие
хозяина показалось слуге слишком долгим, он не выдержал и решил ему
позвонить.
Альфреду очень не хотелось подвести Вики, но он знал рассеянность
своего хозяина во всем, что не касалось его основного дела. Когда дела
поджимали, Вейн порой забывал обо всем. Сейчас он пребывал именно в таком
состоянии.
- Алло, сэр! - начал Альфред. - Она сказала, что опоздает на встречу
с вами на десять минут.
- На какую встречу? - удивленно переспросил Вейн.
"Ну вот, опять он заработался и забыл обо всем", - вздохнул старик,
перекладывая трубку из одной руки в другую.
- В музее.
- Хорошо, спасибо, - несколько растерянно проговорил Брюс и вдруг
словно спохватился. Теперь в его голосе сквозила явная тревога. - Подожди,
Альфред! Мы же не встречаемся с ней сегодня!
Ответом ему послужило молчание.
Альфред не знал, что на это сказать.
Вейн не знал, что об этом думать.
Когда наконец промелькнувшее подозрение окрепло, ему показалось, что
кто-то стукнул его по голове.
Вики сказала, что опаздывает, но не уточнила время встречи, значит,
она уверена, что он пригласил ее, указав точно время.
Но так как он сам этого не делал, оставалось одно: кто-то пригласил
ее туда от его имени.
Он не мог позволить себе принять это за простую шутку. Раз кто-то
знал о его отношениях с Вики, значит, этот кто-то за ними следил. Может
быть, он знал о них все. Или все о нем - что было еще хуже.
Теперь сомнений не оставалось: Вики в опасности, и он не знал даже,
успеет ли ее предупредить...
Первым делом Джокер заказал себе личную гримерную. Он получал
чувственное наслаждение, дополняя свое природное уродство штрихами яркого
грима.
Уже все его приближенные знали: если он идет в гримерную, готовится
новое дело.
На этот раз Джокер "украшал" себя тщательней обычного.
"Что-то мне это не нравится", - подумала Анни. Последнее время ее
жизнь превратилась в сплошной кошмар.
Купание в кислоте изменило Джокера не только внешне, что-то
надломилось у него внутри, и эта поломка с каждым днем принимала все более
угрожающие размеры.
Анни готова была терпеть его уродство, в конце-концов она сама
выбрала себе такую судьбу. Разве лучше был старик Гриссем с его дряблой
кожей? Она могла перебороть тогда отвращение, и тем более смогла бы
сделать это с человеком, чье тело не успело оплыть жиром и обмякнуть.
Лицо... да что за пустяк чье-то там лицо! Она просто отдавалась ему с
закрытыми глазами, а осязание помогало ей придумать совсем другой его
образ. Вспомнить старый, неиспорченный, наконец.
Да, Анни смогла бы забыть о его уродстве, но сам Джокер не дал этого
ей сделать.
Ревность или сумасшествие заставили его пойти на тот жестокий шаг,
который Анни простить ему уже не могла?..
Какое право он имел сделать с ней такое? Кому она будет нужна, если
надоест Джокеру?
По своей прихоти он лишил ее будущего, превратив в ничто ее
единственный капитал.
Теперь она ненавидела его. Холодно, спокойно и трезво. Но это никак
не отражалось на их взаимоотношениях.
Своей подлой выходкой он привязал ее к себе навсегда. Теперь Анни
обязана разыгрывать пылкую любовь и нежную дружбу только для того, чтобы
не остаться ни с чем. А по ночам трепетать от страха в ожидании, когда
наскучит ему.
Анни улыбалась. Точнее, улыбалась маска, прикрывавшая с недавнего
времени ее лицо.
- Джек, ты куда идешь? - ласково спросила она.
Джокер довольно усмехнулся. Он не сомневался в испытываемых ею
чувствах, он на своем опыте ощутил бремя навязанного уродства, но игра в
любовь доставляла ему удовольствие. Подыгрывают - значит, боятся. Боятся -
значит, ценят заслуги и уважают.
- Папочка собирается заняться искусством, дорогая! - игривым тоном
