Они зарычали, брызжа слюной, блестевшей на их клыках. И семеро с гнилыми
обрывками одежды на груди промаршировали почти по-королевски, почти как люди.
Смотрю на глупые танцы обезьян.
Они кружат, кружат и кружат...
"Итак, близился великий праздник Ялдаваофа. И в этот день синедрион
раздвинул широкие порталы храма и толпы детей Ялдаваофа вошли в него. И Жрецы
вывели чудище из клетки и подтащили к алтарю. Четыре жреца держали члены его и
разложили чудище на камне алтаря, и чудище изрыгало дьявольские, богохульные
звуки.
И крикнул тогда провозвестник Маарт: "Разорвем это чудище на куски, дабы
вонь смерти его ублажила ноздри Ялдаваофа!"
И четыре Жреца, крепкие и святые, наложили сильные руки на члены чудища,
так что борьбу его было удивительно видеть, и свет зла на его отвратительной
шкуре сковал ужасом всех.
И разжег Маарт огонь алтаря, и огромная дрожь прошла по небесному своду.
КНИГА МААРТА; Х111: 55 - 59".
Дигби, приди ко мне!
Дигби, где бы ты ни был, приди ко мне!
Дигби, я нуждаюсь в тебе.
Это я, Феона.
Феона.
Твоя ледяная богиня.
Нет больше льда, Дигби.
Я больше не могу сохранять здравый рассудок.
Колеса крутятся все быстрее, быстрее и быстрее...
Крутятся в моей голове все быстрее, быстрее и быстрее...
Дигби, приди ко мне.
Ты мне нужен.
Принц Мучение.
Мука...
"И с ревом раскололись стены храма, и все, кто собрался там, задрожали от
страха, и внутренности их стали, как вода. И все узрели божественного Господа
Ялдаваофа, сошедшего со смоляно-черных небес в храм. Да, к самому алтарю!
И целую вечность глядел Господь Бог Ялдаваоф на чудище из огня, и Его жертва
корчилась и сыпала проклятиями, но зло было беспомощно в крепкой хватке чистых
жрецов.
КНИГА МААРТА; Х111: 59 - 60".
Это последний ужас... последняя мука.
Чудовище, что спустилось с небес.
Ужасный обезьяно-человеко-зверь.
Это последняя шутка! Оно спустилось с небес, как существо из пуха, шелка и
перьев, создание света и радости. Чудовище на крыльях света. Чудовище с
искривленными руками и ногами, с отвратительным телом. Голова
человеко-обезьяны, искаженная, с громаднымии, стеклянными, неподвижными
глазами.
Глаза? Где я?..
ЭТИ ГЛАЗА!
Нет, это не безумие. Не колокольчики в голове. Нет! Я знаю эти глаза - эти
громадные, печальные глаза. Я видела их раньше. Много лет назад. Много минут
назад. В клетке зоопарка? Нет. У рыбы, плавающей в аквариуме? Нет. Большие,
печальные глаза, наполненные беспомощной любовью и обожанием.
Нет... Пусть лучше я ошибаюсь!
Эти большие, печальные глаза, готовые заплакать.
Заплакать, но мужчины не плачут.
Нет, это не Дигби. Этого не может быть. Пожалуйста!
Вот где я видела это место, этих животных и этот адский ландшафт - на
картинах Дигби. На этих чудовищных картинах, которые он рисовал. Шутки ради,
говорил он, для развлечения. Хорошенькое развлечение!
Но почему он выглядит так? Почему он гнилой и ужасный, как все остальные?..
Как его картины?
Это твоя реальность, Дигби? Это ты позвал меня? Ты нуждаешься во мне,
хочешь меня?..
Дигби! Диг-диг-диг-кружится-кружится... колокольчик: динь-динь-динь...
Почему ты не слушаешь меня? Ты слышишь меня? Почему ты глядишь на меня, как
сумасшедший, когда только минуту назад ты расхаживал взад-вперед по убежищу и
первым прошел через огненную завесу, и я восхитилась тобой, потому что мужчина
всегда должен быть смелым, но не мужчиной-обезьяно-животное-чудовищем...
"И голосом, потрясающим горы, заговорил Господь Ялдаваоф со Своим народом, и
сказал Он: "Теперь славьте Господа, дети мои, потому что послана Королева и
Супруга Богу вашему".
И закричали люди Ему, как один человек: "Слава Господу нашему Ялдаваофу!" И
склонился Маарт пред ним и взмолился: "Дай знамение детям Твоим, Господь Бог,
что могут они плодиться и размножаться".
И протянул Господь руки к чудищу и коснулся его. И взял Он чудище из огня
алтаря и из рук чистых жрецов, и смотрел на него. И Зло кричало долго и
вылетело из тела чудища, оставив вместо себя мелодичное пение. И заговорил
Господь с Маартом, и сказал ему: "Я дам вам знамение".
КНИГА МААРТА; Х111: 60 - 63".
Дайте мне умереть.
Дайте мне умереть навсегда.
Дайте мне не видеть, не слышать и не чувствовать...
Кого?
Что?
Хорошеньких обезьянок, что танцуют и кружат, кружат, кружат так хорошо, так
приятно, так добро, пока большие, печальные глаза смотрят мне в душу, и
дорогой Диг-Диг держит меня на руках, так сильно изменившихся, так чудесно,
приятно, добро покрытых скипидаром, может быть, или охрой, или зеленой желчью,
или умброй, или сепией, или желтым хромом, какие всегда пятнали его пальцы,
когда он делал шаг ко мне, а я...
Да, любовь все изменила! Как хорошо быть любимой дорогим Дигби. Как тепло и
уютно любить и нуждаться, и хотеть его одного из всех миллионов, и найти его,
такого прекрасного, спустившегося с небес в реальности, подобной замку Саттон,
когда нельзя увидеть убежище, и я действительно знаю, что эти утесы с
хорошенькими обезьянками, прыгающими и смеющимися, и плящущими так забавно, так
забавно, так приятно, так хорошо, так чудесно, так здорово, так...
"И приняли дети Ялдаваофа знамение Господа в сердца свои. И так стало! И
плодились они и размножались по примеру Господа Бога и Супруги Его в небесах.
КОНЕЦ КНИГИ МААРТА".
6
Пройдя через огненную завесу, Роберт Пил остановился в изумлении. Он еще не
собрался с мыслями. Для него, человека логичного и объективного, это было
удивительное переживание. Впервые за всю жизнь он не мог принять решение. Это
служило доказательством, как глубоко потрясло его Существо в убежище.
Он стоял, окруженный дымкой огня, мерцающей, как опал, и бывшей гораздо
плотнее любого занавеса. Она отделяла его от всего мира, и он не знал о других,
прошедших через нее, здесь не было никого. Пилу она не казалась прекрасной, но
была интересной. Широкая дисперсия света, заметил он, образует сотни градаций
видимого спектра.
Пил попытался определить ее род. Со столь малыми имеющимися данными он
решил, что стоит где-то вне времени и пространства или между измерениями.
Очевидно, Существо в убежище поместило их перед матрицей существования, так
что, вступив в завесу, можно двигаться в любом направлении. Завеса была,
более-менее, точкой вращения, через которую они могут пройти в любое
существование в любом пространстве и времени, что снова привело Пила к вопросу
об его собственном выборе.
Он размышлял и тщательно взвешивал, чем уже владел и что может теперь
получить. Прикидывал, насколько был удовлетворен своей жизнью. У него было
достаточно денег, респектабельная профессия инженера-консультанта, роскошный
дом на Челси-сквере, привлекательная, возбуждающая жена. Отказаться от всего
этого в надежде на неопределенные обещания бог знает кого было бы идиотизмом.
Пил привык никогда ничего не менять без добротной и достаточно веской причины.
Я не авантюрист по природе, холодно подумал Пил. Авантюризм не по мне.
Романтика не привлекает меня и, подозреваю, что я не знаю ее. Мне нравится
сохранять то, что я имею. Во мне силен собственник, и я не стыжусь этого. Я
хочу сохранить то, что имею. Ничего не изменять. Для меня не существует иного
решения. Пусть другие гоняются за романтикой, а я сохраню свой мир таким, как
он есть. Повторяю: ничего не менять!
Решение было принято им за одну минуту - необычно долгое время для инженера,
но он попал в необычную ситуацию. Он шагнул вперед, педантичный, лысый,
бородатый сторонник твердой дисциплины, и оказался в подземном коридоре замка
Саттон.
Прямо к нему бежала маленькая девушка-служанка в синем платье, с подносом в
руках. На подносе была бутылка эля и огромный сэндвич. Услышав шаги Пила, она
подняла взгляд, резко остановилась и выронила поднос.
- Какого черта? - Пил смешался при виде нее.
- М-мистер Пил! - пискнула она и вдруг закричала: - Помогите! Помогите!
Убийца!
Пил похлопал ее по щекам.
- Замолчи и объясни, что ты делаешь внизу так поздно?
Девушка застонала и забрызгала слюной. Прежде чем он снова успел отхлопать
по щекам это истеричное создание, на его плечо легла тяжелая рука. Он обернулся
и смутился еще сильнее, когда увидел багровое, мясистое лицо полицейского. Лицо
выражало нетерпение. Пил открыл было рот, но тут же утих. Он понял, что попал в
водоворот неизвестных событий. Нет смысла барахтаться, пока он не определит
направление течения.
- Минутку, сэр, - сказал полицейский. - Не стоит больше бить девушку, сэр.
Пил не ответил. Он нуждался в фактах. Девушка и полицейский. Что они делают
здесь, внизу? Полицейский появился у него за спиной. Он прошел через завесу? Но
не было больше огненной завесы, только тяжелая дверь убежища.
- Если я правильно расслышал, сэр, девушка назвала вас по имени. Не
повторите ли мне его, сэр?
- Роберт Пил. Я гость леди Саттон. Что все это значит?
- Мистер Пил! - воскликнул полицейский. - Какая удача! Мне за это дадут
повышение. Я беру вас под стражу, мистер Пил. Вы арестованы.
- Арестован? Вы сошли с ума, милейший. - Пил отступил и глянул через плечо
полицейского. Дверь убежища была открыта достаточно широко, чтобы он мог кинуть
быстрый взгляд внутрь. Пустое помещение перевернуто вверх дном и выглядело
словно во время весеннего ремонта. В нем никого не было.
- Должен вас предупредить, что сопротивление бесполезно, мистер Пил...
Девушка запричитала.
- Послушайте, - сердито сказал Пил, - какое вы имеете право врываться в
частные владения и шататься тут, арестовывая всех подряд? Кто вы такой?
- Меня зовут Дженкинс, сэр. Констебль графства Саттон. И я не шатаюсь тут,
сэр.
- Значит, вы серьезно?
Полицейский величественно указал на коридор.
- Пройдемте, сэр. Ведите себя спокойно.
- Ответьте же мне, идиот! Это что, настоящий арест?
- Вам лучше знать, - сказал полицейский со зловещим намеком. - Пройдемте со
мной, сэр.
Пил глянул на него и повиновался. Он давно понял, что когда кто-то
противостоит ему в непонятной ситуации, глупо предпринимать какие-то действия,
пока не появятся дополнительные сведения. Конвоируемый полицейским, он прошел
по коридору, поднялся по каменным ступенькам, сопровождаемый всхлипываниями
идущей за ними служанки. Пока что он знал только две вещи. Во-первых, что-то
где-то случилось. Во-вторых, за дело взялась полиция. Все это, по меньшей мере,
смущало, но он не терял головы. Он гордился тем, что никогда не испытывал
растерянности.
Когда они вышли из подвала, Пила ожидал еще один сюрприз. Снаружи был яркий
дневной свет. Он взглянул на часы. Четыре часа ночи. Он опустил руку в карман и
заморгал. От неожиданного солнечного света заболели глаза. Прикосновением руки
полицейский направил его в библиотеку. Пил шагнул к скользящей двери и
отодвинул ее.
Библиотека была высоким, длинным, мрачным помещением с узким балкончиком,
тянущимся под самым готическим потолком. Посредине стоял длинный стол, за
дальним концом которого сидели три фигуры - силуэты на фоне солнечного света,
бьющего из высокого окна. Пил вошел в библиотеку, бросив мимолетный взгляд на
второго полицейского, стоящего на страже у двери, прищурился и попытался
разглядеть лица сидящих.
Разглядывая их, он услышал восклицания, и удивление его возросло еще больше.
Вот что он понял. Во-первых, эти люди искали его. Во-вторых, он потерял
какое-то время. В-третьих, никто не ожидал найти его в замке Саттон.
Примечание: как ему удалось вернуться? Все это он уловил из удивленных голосов.
Затем его глаза привыкли к свету.
Одним из троих был угловатый человек с узкой седой головой и морщинистым
лицом. Он показался Пилу знакомым. Вторым был маленький крепыш с нелепыми
хрупкими очками на бульбообразном носу. Третьей была женщина, и снова Пил
удивился, увидев, что это его жена. Сидра была в шотландке и темно-красной
