чужестранца, не причинившие тебе никакого вреда, осуждены без суда. И одна
из них - женщина. Нахалы Манатора столь же справедливы, сколь и храбры!
- Прочь! - крикнул О-Тар, и по его знаку воины окружили пленников и
вывели их из помещения.
После выхода из дворца Чека и Тару разлучили. Девушку повели по
длинной улице к центру города и в конце концов привели в низкое здание,
увенчанное очень высокой и прочной башней. Здесь ее подвели к воину со
знаками различия двара, или капитана.
- По приказу О-Тара, - обратился к нему У-Дор, - ее нужно содержать
до ближайших игр, когда пленники и простые воины разыграют ее. Если бы не
ее язык, она была бы желанным призом и для нашей гордой стали. - И У-Дор
вздохнул. - Может, даже я выиграл бы ее. Жаль, что такая красота
достанется какому-нибудь грубому воину. Я бы возвысил ее до себя.
- Если я пленница, то отведите меня в тюрьму, - сказала девушка. - Я
не желаю слушать каждого грубияна, восхищающегося мной.
- Видишь, А-Кор, - воскликнул У-Дор, - какой у этой девушки язык?
Так, и даже хуже, говорила она и с О-Таром, джеддаком.
- Вижу, - ответил А-Кор, который, как заметила Тара, с трудом
удерживал улыбку. - Пойдем со мной, женщина, - сказал он. - И мы найдем
безопасное место в крепости Джэтан. Но что с тобой?
Девушка пошатнулась и упала бы, если бы он не подхватил ее на руки.
Она попыталась освободиться и устоять без поддержки. А-Кор взглянул на
У-Дора.
- Ты знал, что эта женщина больна? - поинтересовался он.
- Возможно, это от голода, - ответил тот. - Я вспомнил: она говорила,
что они не ели несколько дней.
- Храбры воины О-Тара, - усмехнулся А-Кор и добавил: - Велико их
гостеприимство. У-Дор, чьи богатства неисчислимы, и доблестный О-Тар, тоты
которого едят из золотых кормушек, не нашли даже сухой корки для голодной
девушки!
У-Дор нахмурился.
- Твой язык может стоить тебе головы, сын рабыни! - воскликнул он. -
Слишком часто ты испытываешь терпение справедливого О-Тара! Закрой свой
рот так же, как и свою крепость!
- Не думай, что, упоминая о происхождении моей матери, ты
насмехаешься надо мной, - сказал А-Кор. - Кровь рабыни наполняет меня
гордостью, и мой единственный позор в том, что я сын джеддака.
- И О-Тар слышал это? - спросил У-Дор.
- О-Тар часто слышал это из моих собственных уст, ответил А-Кор. -
Это, и не только это... Он повернулся, все еще поддерживая Тару за талию,
и повел ее в крепость Джэтан, в то время как У-Дор повернул тота и галопом
поскакал ко дворцу.
У главного входа в крепость Джэтан сидели и лежали с полдюжины
воинов. К одному из них и обратился А-Кор, хранитель крепости.
- Сходи за Лан-О, девушкой-рабыней, и прикажи ей принести еду и питье
на верхний этаж.
Затем он повел девушку, повисшую у него на руках, по спиральной
лестнице вверх. Здесь Тара окончательно потеряла сознание. Когда она
пришла в себя, то оказалась в большой круглой комнате, в каменных стенах
которой было несколько окон, расположенных по кругу на равных расстояниях
друг от друга. Она лежала на груде спальных мехов и шелков, а над ней
склонилась молодая женщина, пытавшаяся влить ей в рот какой-то холодный
напиток. Тара привстала, опираясь на локоть, и огляделась. В первое
мгновение она как бы забыла о происшествиях последних недель. Ей
показалось, что она проснулась во дворце Главнокомандующего в Гелиума. Ее
недоумевающий взгляд остановился на склоненном над нею незнакомом лице.
- Кто ты? - спросила она. - А где Утна?
- Я Лан-О, рабыня, - ответила девушка. - Я не знаю, кого зовут Утна.
Тара выпрямилась и еще раз огляделась. Грубые каменные стены ничем не
напоминали мрамор залов ее отца.
- Где я? - спросила она.
- В крепости Джэтан, - ответила девушка и добавила, видя, что Тара ее
не понимает: - Ты пленница в крепости Джэтан Манатора... А-Кор, двар этой
крепости, принес тебя сюда без сознания. Он послал меня к тебе с пищей и
водой. У А-Кора доброе сердце.
- Теперь я вспомнила, - медленно сказала Тара, - я все вспомнила, но
где же Туран, мой воин? Они что-нибудь говорили о нем?
- Я ничего не слышала о нем, - ответила Лан-О, только тебя одну
привели в крепость. Ты, должно быть, счастлива, ибо нет в Манаторе
человека добрее А-Кора. Кровь матери делает его таким. Она была рабыней из
Гатола.
- Гатол! - воскликнула Тара из Гелиума. - Гатол близко от Манатора?
- Не очень, но это ближайшая к нему страна, - ответила Лан-О. - Летит
в двадцати градусах [примерно восемьсот четырнадцать земных миль] к
востоку.
- Гатол! - пробормотала Тара. - Далекий Гатол!
- Но ты сама не из Гатола, - сказала рабыня. - У гатолианцев другая
одежда.
- Я из Гелиума, - сказала Тара.
- Гелиум далеко от Гатола, сказала рабыня, - но в школе нам говорили
о могучем Гелиуме. Мы - Гатолиане, и поэтому он не кажется нам далеким.
- Ты тоже из Гатола? - спросила Тара.
- Большинство рабов Манатора родом из Гатола, - ответила
девушка-рабыня. - Гатол - ближайшая страна, и жители Манатора захватывают
там рабов. Она собираются в огромных количествах один раз в период от трех
до семи лет и перекрывают все дороги, ведущие в Гатол. Все караваны,
идущие из Гатола, они перехватывают; никто не может вернуться назад и
рассказать о нашей судьбе. И до сих пор никто не смог рассказать это
Гохану, нашему джеду.
Тара из Гелиума ела медленно и в молчании. Слова девушки пробудили в
ней воспоминания о последних часах, проведенных во дворце отца, о большом
празднике, на котором она встретила Гохана из Гатола. Даже теперь она
вспыхнула, вспомнив его дерзкие слова.
Пока она сидела в задумчивости, дверь отворилась и вошел толстый воин
- неповоротливый мужчина с толстыми губами и злым хитрым лицом. Рабыня
вскочила на ноги, глядя на него.
- Что это значит, Э-Мед? - воскликнула она. - Разве А-Кор не
приказал, чтобы эту женщину не беспокоили?
- А-Кор приказал! - Мужчина зло рассмеялся. - Приказы А-Кора теперь
не имеют силы в крепости Джэтан или где-нибудь еще, потому что сам А-Кор в
тюрьме О-Тара, а двар этой крепости теперь Э-Мед.
Тара увидела побелевшее лицо рабыни и ужас в ее глазах.
12. ЧЕК ОТКАЛЫВАЕТ ШУТКИ
Когда Тару из Гелиума увели в крепость Джэтан, Чек под конвоем был
отправлен в тюрьму под дворцом, где его поместили в слабо освещенной
комнате. Здесь он обнаружил скамью, стол у стены; в стены были вделаны
несколько колец со свисающими с них короткими ремнями. В грязном полу у
основания стен было несколько отверстий. Это было единственное, что
заинтересовало Чека. Он сел на скамью и ждал, в молчании прислушиваясь.
Неожиданно свет погас. Чек обязательно бы засмеялся, если бы был способен
на это, так как в темноте он видел даже лучше, чем при свете. Он продолжал
следить в темноте за отверстиями у стен и ждать. Вдруг он почувствовал,
что воздух в комнате изменился, стал тяжелее и приобрел странный запах. И
вновь Чек улыбнулся бы, если бы мог. Пусть они даже весь воздух из комнаты
выкачают, для него это все равно: Чек, калдан, не имел легких и не
нуждался в воздухе. Другое дело рикор. Лишенный воздуха, он умрет. Но если
сохранить хоть немного воздуха, это не отразится на безголовом, лишенном
мозга рикоре. Пока избыток двуокиси углерода в крови не прекратит работу
сердца, рикор будет испытывать только некоторое замедление
жизнедеятельности. Но немедленно вернется к активности, пробужденный
мозгом калдана. Чек заставил рикора сесть, прижимаясь к стене; в такой
позе он мог сидеть без управления мозгом. Затем калдан прекратил контакт
со спинным мозгом рикора, однако оставался у него на плечах, выжидая:
подозрительность калдана была возбуждена. Ему не пришлось долго ждать.
Свет вновь зажегся, одна из дверей отворилась, пропустив с полдюжины
воинов. Они быстро приблизились к нему и принялись за дело. Сначала они
сняли с него все оружие, надев кандалы на лодыжку рикора, приковали его к
концу цепи, свисавшей со стены. Затем они перетащили длинный стол на
другое место и привинтили его к полу, так что один конец стола оказался
прямо перед пленником, на стол перед ним они поставили пищу и воду, а на
противоположном конце стола положили ключ от кандалов, затем раскрыли все
двери и ушли.
Придя в себя, Туран ощутил острую боль в руке. Действие газа
прекратилось так же быстро, как и началось, так что, открыв глаза, он
полностью владел своими чувствами. Лампы вновь горели, и в их свете он
увидел на столе гигантскую марсианскую крысу, грызущую его руку. Отдернув
руку, он потянулся за коротким мечом, в то время как крыса вновь
попыталась укусить его. И тут Туран обнаружил, что все его оружие исчезло
- и короткий меч, и кинжал, и пистолет. Крыса вновь прыгнула на него, и
Туран быстро отступил назад, чтобы избежать ее клыков. Что-то внезапно
потянуло его за правую лодыжку, и ему пришлось переступить левой ногой,
чтобы вернуть утраченное равновесие; наступив при этом ногой на туго
натянутую цепь, он тяжело упал на пол. Крыса прыгнула ему на грудь,
пытаясь достать горло.
Марсианская крыса - свирепый и кровожадный зверь. Она многолапа и
безволоса. Ее шкура отвратительна и напоминает кожу новорожденной мыши. По
размерам и морде ее можно сравнить с большим эрдельтерьером. Глаза у нее
маленькие и глубоко посаженные. Самое опасное ее оружие - челюсти из
крепкой кости, выдающиеся вперед на несколько дюймов.
Сверху и снизу в них по пять острых, напоминающих по форме лопату,
клыков. Эти клыки придают морде животного выражение свирепой ухмылки.
Именно такое животное прыгнуло на грудь воину, пытаясь перегрызть ему
горло. Дважды Туран отбрасывал его прочь, пытаясь при этом встать на ноги,
и дважды животное возобновляло нападение. Его единственным оружием были
челюсти, так как широкие скошенные назад лапы были вооружены тупыми
когтями. Своими выступающими клыками крыса роет подземные ходы, а широкими
лапами отбрасывает землю назад. Турану нужно было только уберечься от ее
клыков, и это ему удавалось делать до тех пор, пока он не ухватил зверя за
горло. После этого все быстро кончилось. Наконец встав на ноги, он с
отвращением отбросил прочь мертвую крысу. Теперь он принялся, впервые
после того, как пришел в себя, рассматривать изменения, происшедшие в
комнате. Он с трудом сообразил, что же произошло. Его усыпили и отобрали
оружие, а когда он встал, то понял, что за одну из лодыжек прикован цепью
к стене. Он осмотрелся. Все двери были широко открыты. Его тюремщики
делали более невыносимым его заключение, оставляя перед ним, казалось бы,
такие близкие выходы на свободу. На ближнем конце стола стояли пища и
вода. При виде пищи его пустой желудок, казалось, громко закричал. Это
было трудно себе представить, ибо обычно Туран был весьма умерен в еде и
питье.
Пока он ел, глаза его не переставали ни на минуту оглядывать границы
тюрьмы. Вдруг он заметил, что на противоположном конце стола что-то лежит.
Это был ключ. Подняв закованную лодыжку, он осмотрел замок на кандалах. Не
могло быть сомнения! Это был ключ от замка на его кандалах. Беспечный воин
забыл его здесь. Надежда вновь вспыхнула в груди Гохана из Гатола, или
Турана. Он украдкой взглянул в открытые двери. Никого не было. О, если бы
он вырвался на свободу! Он выбрался бы из этого проклятого города и
никогда больше не расставался с Тарой, защищая ее от всех бед, если
понадобится, даже ценой своей жизни.
Он встал и осторожно двинулся к противоположному концу стола, где
