разбитых стекол, ни одного человека во дворах видно не было. Кое-где, как
бы заменяя скверы и парки, вдоль улиц тянулись пустыри, заваленные горами
зловонного мусора и гниющих отбросов. "Господи, если это все галлюцинации,
-- подумал Франц, -- то почему же они не меняются?" Он в ужасе посмотрел на
Фрица: черты лица Следователя плавно сложились в птичий клюв, а потом,
побыв мгновение нормальным человеческим лицом, перетекли во что-то
невообразимо многоцветное. "Слава Богу, я все еще галлюцинирую ..." --
подумал Франц и усмехнулся кажущейся нелогичности этой фразы.
Машина остановилась; "Здесь." -- сказал Фриц.
Почти не нуждаясь в посторонней помощи, Франц прошел за Следователем
сквозь покосившуюся калитку, оскальзываясь в глиняной грязи, пересек двор;
дул пронизывающе сырой ветер. Они взошли на крыльцо (полуоткрытая дверь
повисла на одной петле), прошагали через анфиладу пустых комнат со
скрипучими деревянными полами и запахом гнили, стали спускаться по
уходившей штопором вниз металлической лестнице. Фриц не произносил ни слова
и, кажется, торопился -- происходившее напоминало старинный кинофильм:
движение чуть ускоренно и нет звука. Франц поспевал за Следователем с
большим трудом: болела рана в груди и одолевала слабость. Галлюцинации,
однако, идти не мешали -- все вокруг, кроме лица и фигуры Фрица, стояло на
месте. Они спустились по лестнице и оказались в длинном узком коридоре с
земляными стенами и дощатым потолком, подпертым прогнившими деревянными
столбами, -- Следователь торопливо зашагал вперед. "Подождите, -- окликнул
его Франц, -- мне трудно идти." "Хорошо. -- бросил через плечо Фриц,
сбавляя шаг, -- Кстати, можете задать какие-нибудь интересующие вас вопросы
-- нам идти еще минуты две." Вопросы? Франц усмехнулся -- а ну как спросить
Следователя, почему лицо его так похоже на морду мертвой обезьяны ... "Могу
ли я сейчас передумать и остаться здесь?" -- "Да."; "А потом опять
передумать -- и отправиться на Четвертый Ярус?" -- "Нет." "Почему?" --
"Долго объяснять, -- отвечал Фриц, -- а мы уже почти пришли. Есть ли у вас
короткие вопросы?" -- "Нет." Из щелей между досками потолка капала вода, на
земляных стенах коридора блестели какие-то потеки. "Ну, тогда я вам кое-что
скажу. -- со странной усмешкой произнес Следователь, -- Помните, мы с вами
обсуждали разные теории? Есть среди них и такая, согласно которой каждому
будет дано по его вере. И, если эта теория справедлива, мой друг, то вам
придется очень плохо в конце концов." "Почему?" -- удивился Франц. Коридор
кончился, и они оказались в маленьком помещении с легко узнаваемым входом в
Лифт в дальней стене. "Потому, что вы слишком любопытны." Фриц хлопнул в
ладоши, и двери кабины медленно разошлись. "Ну и что?" -- спросил Франц,
заходя внутрь. "Попомните мои слова -- желание понять все заведет вас в
тупик!" -- сказал ему в спину Следователь. Франц обернулся, чтобы ответить,
и -- в этот самый миг -- лицо Фрица перестало менять свои черты и застыло.
Франц содрогнулся от ужаса и отвращения: синеватые язвы обильно
покрывали одутловатые щеки Следователя, на правом глазу темнело бельмо,
ярко-красные мокрые губы перекосила отталкивающая усмешка. Разница между
прежним Фрицем и нынешним была такая же, как между Дорианом Грэем и его
портретом.
Господи, что же тогда галлюцинация -- то, что Франц видит сейчас, или
то, что он видел раньше?
И, будто отвечая на его незаданный вопрос, Следователь разлепил губы и
медленно, с придыханием произнес:
-- Однако сегодня, Франц, любопытство оказало вам услугу -- увело
отсюда ... Вы ведь, наконец, поняли про нас все?
Он еще раз хлопнул в ладоши, и двери Лифта стали медленно затворяться.
Франц стоял ни жив, ни мертв, прижавшись к задней стене кабины, как вдруг
...
ТАНЯ!
ТАНЯ ОСТАЛАСЬ ЗДЕСЬ!
Он шагнул вперед. Двери закрылись только наполовину, времени выскочить
оставалось предостаточно.
И ... натолкнулся на взгляд Следователя: "Остаешься с нами?" -- как бы
говорили его глаза. Франц на мгновение задержался на месте.
А потом сразу же бросился вперед ... но лишь ударился грудью о
закрывшиеся двери. Господи ... что же он наделал?!... Как теперь быть?
Стой!...
Лифт поехал вверх.
Ничего не сознавая, Франц стал биться о стены (тяжелые удары
резонировали в крошечной кабине) ... как вдруг острая боль пронизала грудь.
Дыхание у него перехватило, ноги подкосились -- он упал на пол. Подсунув
руку под свитер, он схватился за то место, где была рана ... и вдруг
нащупал в нагрудном кармане рубашки сложенный в несколько раз листок
бумаги. Что это? Трясущимися пальцами Франц вытащил листок и некоторое
время держал перед глазами, не в силах понять написанного. Танин почерк!
Откуда?... Почему в кармане? А-а, это -- записка, найденная на тумбочке ...
Большие угловатые буквы шли через весь листок. Одна фраза:
БУДЬ СЧАСТЛИВ!
И подпись:
Твоя Я.
Лифт остановился.
С трудом поднявшись на ноги, Франц вышел наружу и оказался в широком
светлом помещении с прозрачными стенами. Прямо перед выходом из Лифта
располагалась стойка с большим стеклянным экраном и мигавшими на нем
разноцветными словами: "Добро пожаловать в Дом 21/17/4!" И внизу,
маленькими буквами: "Ваше жилище расположено на 6-ом этаже."
---------------------------------------------------------------------------
* ЧЕТВЕРТЫЙ ЯРУС *
1. Дом 21/17/4
Франц знал, что Четвертый Ярус будет его последним; знал наверняка --
будто доказал математическую теорему. Доказательство поражало простотой: на
Первом Ярусе была весна, на Втором -- лето, на Третьем -- осень, а здесь,
на Четвертом, -- зима. Четыре яруса -- четыре времени года, и пятого, для
еще одного яруса, просто нет.
А зима здесь была настоящей -- с сугробами в человеческий рост,
морозами ниже двадцати пяти градусов и ночными вьюгами. Сильнейший ветер,
начинавшийся, будто по часам, ровно в семь вечера, бил снежными хлопьями в
вибрировавшие стекла окон, проникал во все щели и гулял по комнатам
ледяными сковозняками. Центральное отопление не справлялось, комнатных
обогревателей в Доме не было, так что мерз Франц ужасно, особенно по ночам
-- несмотря на то, что спал, не раздеваясь, да еще накрывался поверх одеяла
курткой. Оживал он только под душем, да и то -- не надолго, ибо горячая
вода плохо действовала на его раны, так что через пять-шесть минут
приходилось вылезать из-за острой боли в груди и головокружений. Здешняя
зима, как и времена года предыдущих ярусов, казалась вечной, и Франц,
любивший солнце и тепло, не мог привыкнуть к мысли, что обречен мерзнуть в
этом царстве холода всю оставшуюся жизнь. Может, через три месяца все-таки
потеплеет?...
Большую часть времени Франц проводил, целенаправленно не думая об
оставленной на Третьем Ярусе Тане: какой смысл вспоминать то, чего уже не
вернешь? Пытаясь сохранить душевное равновесие, он уговаривал себя, что та
секундная заминка в Лифте была непроизвольна -- и никто ни в чем не
виноват! Скажем, если б Франц задержался из-за того, что споткнулся обо
что-нибудь, -- это ведь не считалось бы предательством? Вот он и
"споткнулся" о вид чудовища, которым оказался Фриц ... плюс два месяца
лекарств-галлюциногенов -- не могли они пройти бесследно и наверняка
ослабили психику и скорость реакции! Но, доходя в своих рассуждениях до
этого места, Франц всегда начинал сомневаться: дело не в уродливом лице
Следователя, а в самом Франце -- в его страхе остаться на Третьем Ярусе
навсегда! Господи, если бы там, в подземелье, у него была еще одна секунда
... хоть полсекунды -- он бы одумался и сделал то, что подобает достойному
человеку! Однако, оправдать свои действия недостатком времени на
размышление у Франца не получалось: решение следовало принимать сердцем, а
не головой. Достойный человек в такой ситуации не думает, а действует на
инстинкте! "Ну ладно, если б я даже и остался, то чем бы я помог Тане? --
спрашивал он себя и тут же сам отвечал, -- Тем, что был бы рядом с ней!"
На этот аргумент возражений уже не находилось.
Для того, чтобы занять голову и заполнить бесконечные дни, Франц стал
составлять подробную карту-схему Дома, обследуя этаж за этажом и нанося на
план все обнаруженные комнаты. Начал он с подвала, почти целиком
отведенного под склад продуктов: залежей консервированной хурмы и
папайевого сока, сотен ящиков ветчины из африканского бородавочника и
полярной куропатки -- вот, где, оказывается, использовались злополучные
консервы со Второго Яруса! В дополнение к уже знакомой продукции, имелось
несколько сортов консервированной рыбы, множество тропических фруктов и
овощей неизвестных наименований; неотапливаемые секции подвала ломились от
мороженного мяса какой-то рептилии (все это, наверно, заготовлялось в
других "версиях" Второго Яруса, упомянутых Следователем Фрицем). Запасов
еды должно было хватить Францу лет на шестьдесят, что, видимо, являлось
"верхней" оценкой оставшегося ему времени жизни. Энергии и воды также
имелось предостаточно: расположенный на крыше ветряк заряжал аккумулятор,
который, в свою очередь, питал электричеством все оборудование Дома,
включая котел для перетапливания снега.
На 1-ом этаже располагался вестибюль и вход в лифт, а также большое
стеклянное табло, показывавшее влажность и температуру воздуха внутри Дома,
силу ветра и температуру воздуха снаружи, атмосферное давление, дату и
время. Только однажды Франц видел, чтобы табло показывало что-нибудь другое
-- когда в первый раз вышел из кабины Лифта, приехав с Третьего Яруса.
После этого Лифт небъяснимым образом превратился в лифт и никуда, кроме как
в подвал или на верхние этажи Дома уже не шел -- Франц даже спускался в
шахту, чтобы убедиться, что там нет секретного хода.
Много места в Доме отводилось всевозможному служебному оборудованию:
вышеупомянутый котел для перетапливания снега помещался в подвале и
соединялся трубопроводом сквозь стену Дома с пневматическим
"засасывателем". Натопленная вода перекачивалась наверх мощным насосом и
наполняла бак на 24-ом этаже, а уж оттуда расходилась по всему Дому.
Система водоснабжения работала не постоянно, а включалась (автоматически)
только, если уровень воды в баке опускался ниже половины.
На 26-ом этаже помещалась динамомашина, соединенная механическим
приводом с ветряком на крыше. Все движущие части обоих механизмов были
изготовлены из светлого легкого металла -- видимо, титана -- и, казалось,
могли прослужить десятки лет. Выработанное электричество шло на этаж ниже
-- в аккумулятор. Если последний заряжался полностью, то ветряк
автоматически покрывался специальным чехлом, и вся система останавливалась.
На 2-ом этаже располагался видеотеатр с большим экраном и одиноким
креслом посреди пустого зала; на 3-ем -- видеотека с фильмами решительно
всех стран мира. 4-ый и 5-ый этажи занимал склад одежды: Франц нашел
неимоверное количество белья, рубашек, свитеров, костюмов, постельного
белья, домашних тапочек, вечерних туфель и даже два фрака -- но только одну
зимнюю куртку (что вполне соответствовало частоте его вылазок наружу).
Затем шел жилой этаж (6-ой); на 7-ом и 8-ом -- размещалась обширная
художественная библиотека; на 9-ом -- компьютер, централизованно
управлявший всем оборудованием Дома. Этажи с 10-го по 14-ый занимал, как
его называл Франц, "склад разных вещей", где хранились канцелярские товары,
элементарные лекарства, стиральный порошок, инструменты, посуда, кухонные
припасы (соль, сахар, пряности) и другие мелочи. 15-ый этаж был обставлен
под научную лабораторию: мощный компьютер с векторным процессором, два
стола, книжные полки, персональный компьютер и лазерный принтер. На 16-ом и
17-ом этажах располагалась научная библиотека (не содержавшая, почему-то,
ни одного издания, вышедшего после смерти Франца); на 18-ом -- коллекция
музыкальных записей и нот, проигрыватель лазерных дисков, магнитофон, а
