коснулись ступеней. Не сел - упал на холодный бетон. Вдруг почувствовал:
чья-то рука легла на плечо, клещами сдавила ключицу. Вскрикнул: "Оленька!"
- и обернулся. За спиной стоял рассыпающийся скелет в пыльном балахоне.
Очнулся от собственного крика. В упор смотрели глаза. Эдик.
- Чего орешь? Успокойся. Санитары набегут. Поначалу здесь всех
кошмары мучают.
- Извини, чертовщина снится. О, вот они, легки на помине.
В открывшуюся дверь действительно проскользнула фигурка в белом
халате - розовые щечки, нежные лукавые глаза. Воздушное создание, Наташа,
палатная медсестра. Следом, любопытствуя, ввалились двое санитаров.
- Успокойтесь, Кронов, не нервничайте. Идемте со мной в
манипуляционную.
Пошел с радостью, лишь бы рядом звучал негромкий мелодичный голос с
умиротворяющими интонациями. Можно стерпеть все - и укол этот, и
тошнотворный привкус таблеток.
- Пожалуйста, примите лекарство. Вам уже назначен курс лечения. Это
от нервов. Спать будете спокойно. Вам повезло, что наблюдаетесь у
профессора, - объяснила Наташа, протягивая пластиковый стаканчик. Кронов
махом проглотил пестрые таблетки и капсулы.
Возвращался с мыслями об Оле, разбуженными коротким разговором с
медсестрой.
Палата-камера жила своей жизнью. В углу у окна, перемешивая спертый
воздух беспорядочными жестами, Игорь загибал очередную байку. Разинув от
удовольствия рты, ему внимали сельчане. Эдик, лежа на койке, в который раз
листал старый "Человек и закон". Грузин о чем-то шушукался с санитаром у
"кормушки". К ним Кронов не подходил. Жизнь научила не соваться в чужие
дела. Приходилось укорачивать шаги, меряя и без того небольшое помещение,
чтобы не попасть в пространство у двери, занятое Грузином.
Муть перед глазами появилась совершенно внезапно. Тело цепенело прямо
на ходу. Подвернулась на ровном полу нога. Мышцы словно сковало незримым
панцирем. И уже вовсе ничего не виделось - снежная пелена сомкнулась
окончательно. Подумал бы: "навсегда" - но не стало и мыслей. Одеревенел
язык, и Кронова понесло в неведомую сумрачную бездну.
На мгновение открыл глаза - снова увидел склонившегося Эдика. Смысл
его слов не доходил до сознания, которое постепенно угасало...
Чувства возвращались медленно и мучительно. Проступающие сквозь
мутную пелену пятна складывались в знакомые очертания. Донесся мурлыкающий
тенорок Николая Арнольдовича:
- Ну, друг мой, и напугали же вы нас!
На лице Кронова всплыло жалкое подобие улыбки, но и это обеспокоило
профессора.
- Не напрягайтесь. Все прошло. Вам нужно уснуть. Когда проснетесь -
все будет хорошо. Вы у себя в палате, вокруг - друзья.
Тихо, ступая едва не на цыпочках, с прижатым к губам пальцем,
профессор удалился, а следом и его свита. Молчание нарушил моментально
подскочивший Эдик.
- Как ты? Я когда увидел - меня словно током ударило! Белее стены,
конвульсии, судороги...
- Эдик, что это... было?
- Было! Это еще не конец. Таблетки! Что ты принял и сколько?
- Четыре, в стакане.
- Белые, большие, с вдавленной полоской посередине?
- Маленькие розовые.
- Да такой дозой слона можно угробить!.. Сволочи! - Эдик влажной
белой ладонью отер Саше лицо.
- Запомни, эта кошачья повадка врачей рассчитана только на новичков.
Я это на собственной шкуре испытал. Здесь всех берут в оборот, только не
сразу. Никуда не денешься. Рано или поздно станешь роботом. Посмотри на
наших селян - они же как игрушки, у которых батарейка садится. Еще
увидишь, какими отсюда увозят! Будешь принимать эту дрянь - они своего
добьются.
- Так что же делать?
Растерянность Кронова отразилась в глазах Эдика.
- Прежде всего научись прятать таблетки. Смотри - это довольно
просто.
Достав из кармана три круглых шарика и бросив их в рот, Эдик сделал
глотательное движение. Заходил ходуном кадык, дрогнул живот.
- Найди.
Безуспешные попытки Саши вызвали только смех. Наконец Эдик отлепил от
неба серую пластинку, протянул ее Кронову. Во влажном хлебе сидели три
горошины.
- Ну как, годится? Запомни: всем своим поведением ты должен
показывать, что принимаешь лекарство. И Боже сохрани, если они обнаружат
твою уловку. Тогда... вот тогда начнутся уколы. Как у меня. Только мне их
назначили по другой причине, да и доза половинная - не знают, что таблетки
в унитаз идут. Ага, вот, кажется, и по мою душу.
С лязгом отворилась дверь, и в проеме возник мордатый санитар,
движением пальца маня к себе Эдика. Последнюю фразу тот договаривал уже на
ходу, углом рта:
- Отдыхай, береги силы. Понадобятся. Не будет сил - от уколов вполне
можно "уснуть".
"Спи спокойно, дорогой товарищ..." Эта замогильная фраза, словно бы
прописавшись в палате, неотступно сверлила воспаленный мозг. Здешние
медики славились умением моментально отличить симулянта от законченного
психа. А что там на самом деле за диагноз, мало кого интересовало. При
желании психику обследуемых ничего не стоило изменить. А в отношении
симулянтов методы применялись еще более жесткие.
Кронову ничего не хотелось. Упорно пытался слепить веки, но и при
открытых глазах на него наваливались видения. Сквозь тощий матрац в тело
вдавливались металлические полосы "кровати", не позволяя ни на минуту
забыть о том, где он находится.
Его оцепенение нарушили стоны слева. Стонал вернувшийся с укола Эдик.
Он, скорее всего, был без сознания, и обитатели палаты старались
неосторожным шумом не нарушить его спасительного забытья.
Слишком тонок матрац под исколотой множеством разнокалиберных игл
спиной... Но есть моменты, когда этот матрац, этот блин провонявшей потом
и мочой ваты превращается в орудие пытки. "Скатка"! И хотя в психушке не
совершают марш-бросков с полной выкладкой, на "скатке" можно выложиться
полностью.
Очнувшийся Эдик через силу повернулся к Кронову. Губы на сером,
сморщенном лице прыгали от ненависти и бессильной злобы.
- Жил я, Саша, и не знал, как люди мучаются... Видал наших санитаров?
Половина этих сытых скотов у кавказцев на ставке. Те платят за то, чтобы
меня кончали, но не сразу. Мне еще маяться и маяться... Кладут, гады, на
"скатку" лицом, ноги подтягивают сзади к спине - и киянками по пяткам! Я -
боли не боюсь, но и я орал...
Не стал говорить парню Кронов, что его вопли слышны и через этаж от
подвала, где обычно совершались экзекуции. Хотя, бывало, под настроение
санитары баловались "скаткой" и прямо в палатах.
- Успокойся, Эдик, все пройдет. Отстанут. Не век же мордовать будут.
Где еще быдло властью потешится. При чем тут кавказцы, кругом одни ваньки.
- Ну, конечно, ни при чем. Фантом больного сознания, - губы Эдика
едва шевелились, слова выговаривал негромко, но отчетливо, будто отрезая
одно от другого. - Ты телевизор смотришь? Заметил - все идет как надо,
временны только трудности. Отчего только жрать нечего, если столько вокруг
народных заступников? Вон, Карасева взять - ты его по телику, небось,
видал, а я по жизни знаю. Этакий сладкопевец, оратор. Эх, сигаретку бы!..
- Лучше потерпи, пока утихомирятся, - слышишь, в коридоре топчутся.
Твой Карасев, небось, "Мальборо" курит?
Эдик криво усмехнулся и охнул от боли.
- Насчет "Мальборо" это ты хватил. Если ему и лучше, чем нам, то
ненамного. И "стенка" ему тоже светит. Запросто прислонят. Темный ты,
Саша, тип. За прессой не следишь, Карасева не знаешь. Это же новый Адам
Смит, экономист номер один.
- Зато ты у нас светлая личность - директор универмага!
- Коммерческий директор, Саша. Идиот, но коммерческий. Настоящий - он
у себя в кабинете, в кожаном кресле, а тут того и гляди сам на барабан
угодишь.
- Ну и хрен с ним, Эдик. Ты лучше про Карасева давай.
- Ты, конечно, лопух. Вся страна, чуть не весь мир знает, что Карасев
сидит, а Саша в полном неведении. Ладно, и я не знал до поры до времени.
Думал, самый умный, оказалось - есть и поумнее. А Карасев тоже в тюрьме.
Про "Дело о ста миллиардах" слышал? Так вот, собирались они вывезти четыре
миллиарда долларов - отконвертировать рубли. Оно, конечно, "деревянные"
никому вроде бы и не нужны... Кроме иностранных строительных фирм, которые
ведут у нас работы, покупают здесь материалы, зарплату рублями
выплачивают. Желающие нашлись. В общем, дело сильное. Все зарубили уже на
последнем этапе. Не знаю, кого там забыли подмазать: может Внешэкономбанк,
может выше.
- Тут не подмазывать надо - в дело брать.
- Я этого и знать не хочу. В таких делах с тем, кто лишнее знает,
особый расчет. Однако Карасев сидит. Когда его, такого интеллектуала,
кабинетного ученого, брали - два "ствола" нашли. Про валюту и прочее не
говорю. Ни "стволы", ни высокие связи, ни охрана, а точнее, дольщики в
деле из Закавказья, не помогли. Эти отпетые, в тюрьму как домой идут. Года
три, как в столице появились, а сейчас уже многие сферы контролируют. На
таксистах они обожглись только поначалу. Перегнули палку - чересчур сильно
прижали, начали "валить". Не надо было до "мокрого" доводить.
- Да, таксисты - тоже ребята дай Бог. Свои пятьсот в день вынимают.
- Вот и не стерпели, что какие-то пришлые их грабят. И пошло: везде,
где увидят "черных", - выдают на всю катушку. Не до смерти, но кости
трещали вовсю. Ну, а кого знали - разговор особый. Поутихли орлы, сбили с
них спесь, пощады запросили. Но после таксистов они за других взялись.
- За торгашей, вроде тебя - и безопаснее, и прибыльнее.
- Вот-вот, тем более, что такие бараны, как я, сами стричься бегут.
Тут уж не до шерсти, была бы шкура цела. Послал меня как-то хозяин за
товаром. Езжай, говорит, в белокаменную - весь импорт оттуда идет. Будто я
и без него не знаю. На Карасева меня как-то нацеливал один мужичок -
товарищ отца. Отец шесть из своих пятнадцати только еще отзвонил, но
друзья не забывают. Ну, думаю, хоть Карасев сидит, так кавказцы-то его
гуляют, и двинул в столицу, хвост распустивши: в двадцать пять лет -
замдиректора солидного универмага, то-се да плюс полномочия... Я уже этим
делом занимался, и хозяин ко мне - с полным доверием.
Прибыл, отыскал в центре столицы их малое предприятие, все честь по
чести. Товар оказался, действительно, - экстра. Причем, не стоковый, а из
фирменных магазинов. Договорились, что заберу контейнер - это на сорок
миллионов. Для нашего города - жук начихал. За день разгребут, много - за
два. А когда их главный, Вартан, открыл в офисе сейф, я просто поплыл,
столько денег ни в кино, ни при инкассации видеть не приходилось. Долю мне
назначили - миллион! Наличными! При том, что и от универмага кое-что бы
отстегнулось за хороший товар. Конечно, по сравнению с миллионом -
копейки. А главное - репутация фирмы. Личное состояние директора - четыре
миллиарда, во дворе - "мерседес", "форд" и "БМВ"! А?.. Ну, я тем же
вечером в поезд - и домой. Директор мне: "Отвечаешь за товар? Нам ведь
кредит брать". А я только о своем. "Отвечаю! Все - класс!" Выдают мне
бумаги, доверенность. В столицу я летел. По дороге миллион свой
распределял, что куда. Вартан с машиной помочь обещал. Ну, и помог.
Футболок и брюк в контейнере оказалось ровно двадцать пять тысяч штук. По
тысяче шестьсот рубликов за единицу. Цену мы обсуждали, но как-то
вскользь, и теперь он категорически заявил - ничего подобного. Дескать, и
разговору не было. "Твои проблемы. Или даром хотел миллион отгрести?..
Тюрьма? Может, и тюрьма. Но за миллион. А мы тебя не бросим. Не подохнешь.
А не хочешь - не бери. Только дай нам наши тридцать миллионов разницы.
