ударно-кремневыми замками на вооружении русской армии появились уже в
первой половине семнадцатого столетия.
Уже в XVII столетии русские оружейные мастера изготовляли нарезное
ручное оружие, заряжающееся с казенной части. Но технические возможности
страны не позволяли широко использовать это изобретение.
Зато раньше, чем в Европе в русской артиллерии были введены нарезные
(винтовальные) пушки. Первые нарезные орудия в Московской артиллерии
появились в начале XVII столетия, в европейской лишь в конце века. В XVII
же веке вводятся на вооружение и нарезные пушки, заряжающиеся с казенной
части (с клиновыми и поршневыми затворами).
В 1678 году в 150 городах, подчиненных разрядному приказу, было 3675
орудий. (12)
Во время походов во второй половине XVII века русские войска имели
от 350 до 400 пушек. По количеству орудий русская артиллерия превышала
артиллерию любой европейской армии того времени.
В 1647 году на русском языке был издан большой том (286 страниц)
сочинения датчанина Вильгаузена "Учение и хитрость ратного строения
пехотных людей".
В комплектовании полков иноземного образца правительство пошло по
русскому образцу; не по пути набора наемников, а по пути обязательной
воинской повинности из числа коренного населения страны. Зачисленные в
полки нового строя проходили военное обучение и находились, на полном
содержании государства.
Национальная регулярная армия в Московском государстве появилась
раньше чем в Европе, где таковые возникли только в конце 18 века.
Теория, что будто бы Петр I являлся создателем русской регулярной
армии - миф. Сам Петр себя создателем регулярной армии не считал. В
манифесте о воинском уставе, изданном 30 марта 1716 года он писал: "Понеже
всем есть известно, коим образом отец наш... в 1647 году начал регулярное
войско употреблять и устав воинский издан был".
XIII
Знаток древней и европейской истории Виппер в своей книге
"Круговорот истории" так оценивает качество общественного и политического
строя Московской Руси:
"...Культура, которою жило великорусское племя в свою блестящую
московскую эпоху... Рыцарское войско, дисциплина поместного дворянства,
государственные дороги - нечто единственное в тогдашней Европе, система
податей, устройство приказов, сложная художественна символика придворной
жизни, и изумительное дипломатическое искусство московских деятелей". (13)
А политика и дипломатия Московской Руси была действительно на много
выше современной им политики и дипломатии западного мира. Приведу примеры
из хорошо знакомой мне области русской истории - истории колонизации
Сибири, поразительные успехи которой известны каждому действительно
образованному человеку. Этих удивительных успехов в чрезвычайно короткое
время добилась исключительно благодаря мудрой и гибкой политике, которая
проводилась во время колонизации огромных пространств Сибири.
В своей книге "Галеоты идут в Америку", характеризуя эту политику, я
писал:
"Первый период русской колонизации в Северной Азии заканчивается
исследованием и покорением племен живущих по берегам реки Оби. Двигаясь по
Оби, русские достигли побережья Ледовитого океана. Во время этого первого
этапа колонизации, все походы для покорения новых племен и новых земель,
совершались под руководством центральных правительственных органов,
находившихся в Москве. Начальнику каждого отряда, отправлявшегося в
неизвестные земли вручалась подробная инструкция, как он должен вести себя
и что он должен делать.
Но как только казачьи отряды переходят Обь, в Москве начинают
понимать, что в дальнейшем нет возможности руководить действиями всех
двигающихся на восток по собственной инициативе русских людей. И Москва
сразу меняет тактику. Вместо подробных наказов теперь московские воеводы
приказывают предводителям отрядов только всемерно "радеть о государевом
деле" и поступать "смотря по тамошнему делу".
Как видим, "невежественные" русские чиновники еще в 16 веке были
достаточно гибки и умели быстро менять политику колонизации в зависимости
от измеряющихся обстоятельств. Успех завоевания Сибири и великих
географических открытий в ней есть результат умелого сочетания действий
государственной инициативы и широчайших народных масс. В завоевании Сибири
государевы воеводы и народ действовали дружно, рука об руку.
Вывод, который делает историк-западник Виппер в упоминавшейся выше
книге "Круговорот истории" в результате анализа состояния Московского
государства, следующий:
"Если Московское государство выдержало смуту XVII века, и смогло
опять восстановиться, то это объясняется именно крепким строением
национального целого, тем, что национальность срослась со своей культурой,
что эта культура давала смысл и направление национальным силам. Для
национальной энергии великороссам XVI века очень характерна политика
Грозного в Ливонском крае, восточной половиной которого Москва владела в
течении 20 лет. Если принять во внимание тогдашнюю редкость населения,
неразвитость путей сообщения, техническую отсталость от Запада, - какую
удивительную энергию проявила Москва в колонизации торговой и
земледельческой, какой напор и какую цепкость в деле распространения своей
национальной культуры. И как жалки по сравнению с этим попытки русификации
того же края в конце XIX века, когда великая империя, выстроенная на
европейскую ногу обладала громадными техническими, военными и финансовыми
ресурсами".
Нельзя не согласиться с следующей правильной оценкой, которую делает
И. Солоневич в "Народной Монархии", что время царствования двух первых
царей из династии Романовых "было, можно сказать, классической эпохой нашей
монархии, повторенной в сильно измененных условиях в 19-м веке. Было "едино
стадо и един пастырь", но не в стиле "Айн фюрер, айн Рейх", не в стиле
вождизма. Ибо монархия есть единоличная власть, подчиненная традициям
страны, ее вере и ее интересам, иначе говоря, власть одного лица, но без
отсебятины. Вождь - тоже одно лицо, но с отсебятиной. Первые два Романовы -
Михаил и Алексей в невероятно тяжких условиях послереволюционной и
послевоенной разрухи и в исключительно короткий промежуток времени успели и
восстановить страну, и установить некое нормальное равновесие между слоями
и классами народа - указать каждому его место и его тягло" (т. е.
обязанности. - Б.Б.)
Что: "русская история выработала совершенно определенный тип
"Царя-Хозяина", - расчетливого и осторожного "собирателя Земли, ее
защитника и устроителя, чуждого каких бы то ни было авантюрных порывов - но
и чуждого той индивидуальной яркости, какую дает в политике авантюра.
Русские цари были очень плохими поставщиками материала для легенд."
"...Жизнь огромного народа ставила свои очередные задачи - и эти
задачи решались с той осторожной мудростью, какая дается сознанием столь же
огромной ответственности. Иногда это решение казалось слишком медленным, но
оно всегда оказывалось окончательным. Мы сейчас живем в период какой-то
судорожной решимости, и мы, может быть, больше, чем другие поколения
истории, может оценить сомнительные преимущества эпилептических движений в
политике".
Идеального царя русский народ представляет себе именно таким, каким
был царь Алексей, а не его взбалмошный сын. В представлении русского народа
царь должен быть религиозным, добрым и справедливым человеком, уметь
подбирать себе добрых советников и помощников, давать им широкую свободу
работать на благо народа, быть главой государства, а не размениваться на
мелочи, не делать то, что должны делать царевы слуги. Таким именно царем и
был царь Алексей. Он был таким царем, каким по мнению русского народа
должен быть царь, а его сын Петр был вождем, реформатором, бойцом,
революционером, палачем, плотником, шкипером, чем угодно, но только не
русским православным царем, каким он должен бы был быть.
ПРИЧИНЫ РАСКОЛА И ЕГО ТРАГИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ
I
"...Лжедимитрий и смута, - пишет С. Платонов, гораздо ближе, чем
прежде, познакомили Русь "с латынниками и лютерами", и в XVII веке в Москве
появилось и осело очень много военных, торговых и промышленных иностранцев,
пользовавшихся большими торговыми привилегиями и громадным экономическим
влиянием в стране. С ними ближе познакомились москвичи, и иностранное
влияние таким образом усиливалось. Хотя в нашей литературе и существует
мнение, что будто бы насилия иностранцев во время смуты окончательно
отвратили русских от духовного общения с иностранцами (см. Кояловича
"Историю русского народного самосознания". СПб. 1884 г.), однако никогда
прежде московские люди не сближались так с западными европейцами, не
перенимали у них так часто различных мелочей быта, не переводили столько
иностранных книг, как в XVII в. Общеизвестные факты того времени ясно
говорят нам не только о практической помощи со стороны иноземцев
московскому правительству, но и об умственном культурном влиянии западного
люда, осевшего в Москве, на московскую среду. Это влияние, уже заметное при
царе Алексее в средине XVII века, конечно, образовалось исподволь, не
сразу, и существовало ранее царя Алексея при его отце. Типичным носителем
чуждых влияний в их раннюю пору был князь Иван Андреевич Хворостинин (умер
в 1625 г.), - "еретик", подпавший влиянию сначала католичества, потом
какой-то крайней секты, а затем раскаявшийся и даже постригшийся в монахи".
С момента появления на Руси киевских ученых и греков, в России
начинает проявляться с каждым годом все сильнее борьба двух направлений:
национального и западного.
"В половине же XVII века, - указывает С. Платонов, - рядом с
культурными западно-европейцами появляются в Москве киевские схоластики и
оседают византийские ученые монахи. С той поры три чуждых московскому
складу влияния действуют на москвичей: влияние русских киевлян, более чужих
греков и совсем чужих немцев".
Когда патриархом становится властолюбивый Никон, в большом
количестве появляются в Москве киевские и греческие духовные деятели.
В царствование Алексея Михайловича в Московской Руси происходит
борьба трех направлений: защитники национальной старины, грекофилы
(сторонники греческой формы православия) и западники.
В пятидесятых годах в Москве образуется ученое братство из
прибывших из Малороссии монахов. Один из монахов, Симеон Полоцкий получает
доступ к царскому двору. Исследователи деятельности малороссийских монахов
указывают, что они внесли в православие ряд чуждых ему идей, которые они
заимствовали от католичества. Взгляды Симеона Полоцкого о преосуществлении
Даров и об исхождении Святого Духа и от Сына, развивал также и его ученик
Сильвестр Медведев.
Киевляне и греки вносят в церковную реформу чуждую русскому
национальному православию струю западной церковности.
Эта струя вызывает энергичные протесты со стороны тех, кто начал
церковные реформы и кто хотел провести их считаясь с русским традиционным
православием.
II
Московская Русь, за исключением короткой эпохи Патриарха Никона, не
знала борьбы Государства с Церковью и Церкви с Государством, которая
характерна для истории европейских государств.
Московская Русь достигла такой добровольной симфонии всех видов
власти, как никогда не знала Западная Европа. Московская Русь не знала
внутри-национальных и религиозных войн. Она знала только войны из-за
уделов, которые были борьбой за первенство в общей родине, которая всеми
соперниками - Суздалем, Новгородом, Тверью, Рязанью и Москвой, - считалась
общей родиной. Войны между Тверью и Москвой, Новгородом и Москвой, были
войнами не за уничтожение общерусского центра, а войнами за создание
общерусского центра. И Тверь и Москва не хотели быть отдельными
